Кейтлин поспешно отодвинулась в угол.

— Да ты с ума сошел! — прошептала она с неподдельным ужасом. — Неужели ты сначала помнешь мое платье и испортишь прическу, а потом преспокойно познакомишь со своей семьей?! Нет, ты не посмеешь так со мной обойтись!

— Почему? — спросил он.

Кейтлин шлепнула его по рукам и возмущенно воскликнула:

— То есть как это — почему?! Потому что я этого не хочу!

Не хотела же она этого по множеству причин. Во-первых, Кейтлин не считала карету подходящим местом для любовных игр. Во-вторых, была уверена, что стоит ей выйти из экипажа, как все родные Ренда тут же поймут, чем она только что занималась: ее выдаст краска стыда на щеках.

А ведь Кейтлин собиралась произвести на своих новых родственников хорошее впечатление. Она тщательно продумала свой туалет и купила в Йорке длинную накидку из розового шелка и красивое дорожное платье. До сего дня они лежали в саке, нынче же утром она собственноручно извлекла их оттуда и аккуратно разложила на сиденье кареты. (Кейтлин намеревалась переодеться минут за пятнадцать до приезда.) Еще она приобрела высокую шляпку, отделанную розовыми перьями страуса, белые лайковые перчатки и такие же полуботинки. Ее длинные темные волосы, которые Ренд так и не позволил хотя бы немного подрезать, как того требовала мода, были тщательно завиты и уложены в безупречную прическу. Для этого понадобилось множество шпилек, и Кейтлин казалось, что ее голова превратилась в подушечку для булавок, но ради родных Ренда она была готова на любые жертвы.

Зная, что никакие разумные доводы до сознания мужа сейчас не дойдут, Кейтлин произнесла отчетливо:

— Я тебя не хочу!

Ренд же тем временем медленно придвигался к ней — и вот уже его колени коснулись ее юбок. В его глазах плясали озорные огоньки.

— Сейчас, может, и не хочешь, а через минуту захочешь, — сказал он вкрадчиво.

Кейтлин знала, что не сможет противостоять мужу. Если он обнимет ее, она тут же капитулирует. Раньше Кейтлин и не догадывалась, что подобное возможно, но Ренд открыл ей глаза на радости плотской любви, и теперь она — «убежденная старая дева», как говаривал некогда ее дед — страстно вожделела мужских поцелуев и прикосновений. Как странно, что прежде она ценила во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной лишь единение душ. (Наверное, потому, что о единении тел она имела весьма смутное представление.) Ренд умел разжигать в ней пламя страсти, и она начинала так сильно жаждать немедленной близости, что даже стонала от неудовлетворенного желания.

«Но только не сегодня и не сейчас!» — решила Кейтлин и закричала:

— Убери руки, Ренд! Не прикасайся ко мне!

Он послушался, но бесенята по-прежнему плясали в его глазах.

— Хорошо, я не буду прикасаться к тебе, — сказал он. — Но ты все равно бросишься мне на шею!

Кейтлин почувствовала, что она уже готова обнять его, но признаваться не стала, а спросила подозрительно:

— Так ты меня и пальцем не тронешь?

— И пальцем не трону. — И он добавил самоуверенно: — Ты будешь умолять меня утолить твою страсть.

Кейтлин вознегодовала и устремила взгляд на свою новую шляпку, прикидываясь, будто не расслышала последние слова мужа. Однако Ренд тоже молчал и внимательно рассматривал свои холеные ногти.

— Ты что, передумал? — не выдержала наконец Кейтлин. — Или пошутил?

В глазах Ренда опять вспыхнуло желание.

— Вовсе нет. Я предлагаю тебе заключить пари.

Она удивленно посмотрела на мужа. Над ней смеялись, ею просто-напросто играли — и Кейтлин почувствовала себя оскорбленной. Как же он уверен в себе, как нагло держится! Воображает, что она его рабыня! Ну нет, этому не бывать!

— Что ж… — медленно произнесла она. — Пари так пари. Ты предложил мне его таким тоном, как будто намереваешься покорить Шотландию.

И в полумраке кареты блеснули белые зубки. Кейтлин улыбалась.

— А разве это не так? — спросил Ренд. — Мой внутренний голос подсказывает мне, что эта битва станет главной в истории наших двух стран.

«Вот ведь самомнение у человека! » — подумала Кейтлин и сказала:

— Не знаю, стоит ли принимать твой вызов…

— На твоем месте я бы его не принял. — Ренд закинул ногу на ногу и продолжал наставительно: — Все шотландцы бесстрашны и превыше всего ценят свободу, а ты, разумеется, истинная шотландка. Но! Вдобавок вы обожаете рисковать и рискуете даже тогда, когда у вас нет ни малейшего шанса победить. Так что, будешь рисковать?

В глазах Кейтлин вспыхнул азартный огонек.

— Буду, — ответила она. — Только объясни мне суть этого пари.

— Суть в том, — откликнулся Ренд, — что я соблазню тебя, ни разу к тебе не прикоснувшись.

Кейтлин подумала немного и решила, что непременно выиграет. Все его уловки ей известны, и она будет тверда как кремень.

— Ладно, сассенах, — пренебрежительно бросила она. — Я принимаю бой.

Карета, громыхая колесами, неслась вперед, подскакивая на буграх и булыжниках. Внезапно Кейтлин насторожилась. Почему — бог его знает. Ведь ровным счетом ничего не происходило. Они просто сидели и смотрели друг на друга.

— Мне жарко! — громогласно объявил Ренд.

— Да, жарковато, — согласилась Кейтлин. — В Англии вообще теплее, чем в Шотландии. Нарциссы уже цветут, а у нас дома они зацветут только через месяц… Эй, послушай, что ты делаешь?

— Раздеваюсь. Я же сказал, что мне жарко.

Кейтлин с испугом наблюдала за тем, как ее муж неторопливо развязал шейный платок, а потом снял жилет и принялся расстегивать рубашку. Разумеется, ей и раньше приходилось видеть, как он раздевается, но впервые он проделывал это с таким томным видом и так медленно. Кейтлин как завороженная следила за каждым его движением. Невольно ее взгляд скользнул ниже, и она заметила, что Ренд очень возбужден.

— Да-да, — сказал он, заметив, куда она смотрит, — эти панталоны в обтяжку ничего не скрывают. Если мужчина хочет овладеть женщиной, она это сразу замечает. Но поверь, иногда мне бывает так неловко…

Ренд дразнил ее, и Кейтлин это понимала. Однако взгляд мужчины обжигал ее, делал ее податливой, призывал уступить…

— Помоги мне снять рубашку, — попросил он. Кейтлин покачала головой, но не смогла отвести взгляд от его сильных длинных пальцев, которые расстегивали крохотные перламутровые пуговки на сорочке. Вниз, вниз, от горла к поясу… какие завораживающие движения… О господи, сколько же в нем грации и обаяния! Ткань сползла с плеч… вот уже и торс обнажен… и волоски на мускулистой груди так и манят прикоснуться к ним!

Кейтлин не удержалась и восторженно ойкнула.

Ренд внимательно посмотрел на нее, но она мотнула головой и пробормотала что-то невразумительное.

— Потише, женушка, а то кучер услышит, — пошутил Ренд, и Кейтлин замерла в испуге.

Ренд наклонился и начал стаскивать свои высокие изящные сапоги. Он намеренно демонстрировал Кейтлин свое великолепное тело. Она заставила себя рассмеяться и сказала:

— Ты сейчас похож на танцора. Жаль, что нет музыкантов, которые могли бы сыграть для тебя.

Кейтлин пыталась показать, что устроенный нарочно для нее спектакль нимало ее не трогает. Но учащенное и прерывистое дыхание выдавало ее смятение.

Ренд понимающе улыбнулся. Только он один умел так улыбаться.

— Дорогая, сделай милость, попробуй понять, что именно так возбудило меня. Закрой глаза и прислушайся.

Сначала Кейтлин не слышала ничего, кроме скрипа рессор да стука конских копыт, но, закрыв глаза, она внезапно ощутила ритмичные толчки экипажа, и от этого кровь быстрее побежала у нее в жилах. Она получала невероятное удовольствие. Она просто таяла от наслаждения.

Широко распахнув глаза, она увидела, что Ренд, не отрываясь, смотрит на нее. Солнце пробивалось сквозь шторки, в карете пахло мужским одеколоном, и Кейтлин поняла, что Ренд выиграл. Его возбуждение передалось ей, и она готова была кинуться в его объятия. Но женщина еще из последних сил боролась с собой.

— Милая, может, не стоит так мучиться? — заботливо спросил Ренд. — По-моему, тебе пора смириться с неизбежным и признать, что твое тело хочет принять меня. Я знаю, что творится сейчас у тебя под юбками, и мне не терпится проникнуть внутрь тебя и ощутить, сколь велико твое вожделение.

Она тихо застонала, свела колени и отвернулась.

— Если я коснусь губами твоих сосков, они набухнут и затвердеют, как драгоценные розовые камушки. Скажи, а они еще не набухли?

Да, о да, будь он проклят! Ее соски давно уже стали твердыми и болезненно чувствительными.

Кейтлин переменила позу. Она упорно молчала.

— Я хочу тебя. А ты? Ты меня хочешь? — настаивал Ренд. — Ну же, не лги мне! Ответь!

— Да, — тихо сказала она и вдруг закричала: — Да! Да!

Кейтлин не отводила глаз от обнаженного мужчины, который бесстыдно растянулся на противоположном сиденье, закинув руку на спинку. Его орудие было давно уже готово к бою.

— Ренд, — прошептала Кейтлин, — о Ренд!..

Он дышал медленно и глубоко, изо всех сил сдерживая себя; на лбу у него выступили мелкие капельки пота.

— Мне эта игра надоела, — заявил решительно Ренд. — Если ты не позволишь мне любить тебя, я опозорюсь прямо у тебя на глазах.

Тело Кейтлин немедленно откликнулось на этот призыв, но молодая женщина все еще владела собой.

— Я помогу тебе, — проговорила она, — но обещай, что ты не станешь после хвастаться передо мной своей победой.

— Обещаю!

— И победой над Шотландией хвастаться не станешь?

— Нет, даю тебе слово!

— И…

— Кейтлин! — с мольбой вскричал он. — Я больше не могу!

Теперь она имела полное право уступить ему, потому что победила в этой схватке. Приподняв повыше юбки, она раздвинула ноги и медленно опустилась на него, вбирая в себя горячую мужскую плоть.

— Двигайся, — подсказал Ренд, не прикасаясь к ней. — Двигайся вверх-вниз.