— Какая дрянь! — с отвращением сказал сиятельный лорд своему собеседнику.

В глазах у Джона Мюррея вспыхнули веселые огоньки. Он дружил с Рендом пятнадцать лет — и за эти годы ему почти не доводилось видеть, чтобы Ренд терял самообладание. И теперь, глядя на рассерженного приятеля, Джон забавлялся от души.

— Это что, не виски? — заботливо спросил он. Мюррей приехал из Инвери несколько часов назад.

Он прибыл вместе с багажом и прислугой, которую Ренду пришлось оставить, когда он сломя голову мчался в поместье. Позднее же выяснилось, что письмо, в котором управляющий умолял его светлость не медлить с приездом, было поддельным. Теперь, получив наконец свой багаж, Ренд был одет с присущим ему изяществом. Костюм Мюррея, состоявший из темных панталон в обтяжку и голубого сюртука из тончайшей материи отменного качества, почти не отличался от элегантного наряда его друга.

— И ты еще спрашиваешь?

— Тогда это серьезно, — проговорил Мюррей и закусил губу, чтобы не рассмеяться.

— А вот меня, представь, все это совсем не забавляет, — мрачно сказал Ренд. Он широким шагом подошел к камину и резко дернул за висевший рядом шнур сонетки.

— Проклятье! Я забыл, что они испортили все звонки в доме!

— Звонки не действуют?

— О нет. Как раз действуют. Только не так, как надо. Теперь слуги не могут понять, в какую комнату их вызывают.

— Не могут? Почему? — изумился Мюррей.

— Потому что кто-то поменял местами колокольчики! Я дергаю за шнур в библиотеке, а в комнате моего слуги звенит тот колокольчик, по сигналу которого он должен идти в мою спальню. Это дьявольски неудобно!

— О да, в самом деле!

Подойдя к двери, Ренд зло распахнул ее настежь и проорал кому-то, чтобы ему принесли свежую бутылку виски — предпочтительно из тех, что привез с собой мистер Мюррей.

Вскоре приказ его светлости был исполнен. Два джентльмена уселись у пылающего камина и с благоговением выпили по небольшому бокалу отменного солодового виски, после чего, естественно, заговорили о недавних происшествиях в Страткерне.

— Все эти шалости напоминают мне наши студенческие годы, — пробормотал Мюррей. — Господи, что же мы вытворяли! Вряд ли в Оксфорде появлялась прежде компания таких обалдуев… Сколько нас было? Дюжина или около того… Все мы дружили еще со школы, и о науках думали меньше всего… Если мы не бегали за женщинами, не мечтали о женщинах и не болтали о женщинах, значит, затевали очередную пакость. Подсыпали наставникам табак в подушки… Меняли местами мешки с сахаром и солью… И ведь это еще самые безобидные из наших шуточек! Вспоминая о дуэлях, на которые мы вечно нарывались, я просто удивляюсь, как нам всем вообще удалось остаться в живых. Кстати, что-то я давно не слышал о Паркере.

Минут десять молодые люди толковали о том, как сложились судьбы их приятелей после окончания Оксфорда. Мюррей ничуть не удивился, узнав, что Ренд прекрасно осведомлен о жизни каждого из них. Ведь все они продолжали поддерживать отношения с Рендом. И Мюррей вспомнил, что именно Ренд всегда был душой их компании. Именно дружбой с Рендом все они гордились, именно его общество ценили превыше всего. И за прошедшие с тех пор годы ничего не изменилось.

Улыбнувшись своим мыслям, Мюррей спросил:

— Кстати, а что было в том графине?

— Поверь мне, Джон, что лучше тебе этого не знать.

— Скверно! — воскликнул Мюррей и снова закусил губу. Посмотрев на окаменевшее лицо приятеля, он добавил: — Ренд, а ты не забыл, что мы выкинули тот же самый номер с нашим куратором, стариком по прозвищу «Это-еще-кто-такой»?

— С Добсоном?

— Да, со стариком Добсоном. И нам тогда здорово досталось. Но боже мой, шутка того стоила! Никогда в жизни не забуду, какое у него было лицо, когда бедняга понял, что разливает в профессорской по бокалам вовсе не свой любимый херес!..

— Я помню, — уклончиво проговорил Ренд. Ухмыляясь, Мюррей продолжал:

— Если бы Добсон сейчас тебя увидел, то сказал бы, что вот оно — справедливое возмездие! Послушай, Ренд, нельзя же принимать эти проказы всерьез! Подумаешь, смертельное оскорбление! Надо посмеяться да забыть обо всей этой ерунде!

— Я бы так и сделал, если бы был уверен, что здешние шутники на этом остановятся. Но, видишь ли, трудно отмахнуться от того, что один из них — совсем мальчишка — пытался меня убить. А это и впрямь смертельное оскорбление.

— Но, по-моему, ты сам говорил, что мог тогда и ошибиться?

— Не исключено… Теперь я этого уже никогда не узнаю. Я ходил потом днем в ту каменоломню. Я тебе рассказывал?

— Да. Что-то насчет каменной осыпи, на которую мальчишка тебя заманил. Так, может, он все-таки вовсе не жаждал твоей крови?

— Может, и не жаждал… Если действительно подумал о том, что на осыпи я не разобьюсь.

— Конечно, подумал! Я не сомневаюсь в этом. Ренд застыл, не донеся бокала до рта, и удивленно воззрился на друга.

— Почему ты так уверен в этом? Мюррей пожал плечами.

— Потому что ты сейчас сидишь здесь — живой и здоровый, — рассудительно ответил он. — Думаю, это снимает с мальчика все обвинения. Послушай, Ренд, ты не пытался его разыскать?

Ренд мрачно улыбнулся.

— Я навел кое-какие справки, — зловещим тоном изрек он.

— И что же?.. — с интересом взглянул на него Мюррей.

— Ну… У меня есть основания полагать, что он состоит в родстве с одним из моих соседей. Сам я с этим господином еще не встречался. Его зовут Дуглас Гордон.

— Дарок?! — удивленно воскликнул Мюррей.

— Да, — кивнул Ренд. — Ты о нем что-нибудь знаешь?

Мюррей то ли тихо хохотнул, то ли громко фыркнул.

— Весь Дисайд о нем знает, — ответил он. — Кажется, парень вообразил себя здешним Робин Гудом. А заодно и Дон Жуаном. Похоже, перед ним не может устоять ни одна женщина, и он без зазрения совести пользуется этим. Советую тебе хорошенько приглядывать за своими сестрами, когда они приедут в Шотландию.

— Я думаю, что сумею защитить своих сестер, — сухо проронил Ренд.

— Что? Ты вспомнил, как через день стрелялся на дуэлях? Ренд, это же было пять лет назад, еще до твоего отъезда в Испанию! А теперь ты поумнел, остепенился… Кроме того, твоя слава меткого стрелка и отличного фехтовальщика вовсе не отпугнет Дарока. Наоборот. Он бьется на дуэлях как сумасшедший, без колебаний принимая все вызовы подряд. Все дарокские Гордоны одним миром мазаны.

И, поймав вопросительный взгляд Ренда, Мюррей пояснил:

— Они всегда были падки на женщин. Женщины всех их и сгубили.

— Что ж… Я тебя понял, — медленно проговорил Ренд. — В любом случае, я не собираюсь перевозить свою семью в Страткерн до тех пор, пока я не буду уверен, что нападать на мою карету никто больше не станет. А положить конец этим шалостям можно лишь одним способом. Надо найти злоумышленников и примерно их наказать. Или, по крайней мере, запугать так, чтобы они и глаз поднять не смели.

— Гм… И поэтому ты так хочешь отыскать того мальчишку?

— Совершенно верно.

— А как насчет бреймарского гарнизона? Ты уже заручился их поддержкой?

— А что они могут сделать? Только разворошат осиное гнездо…

— Ты прав, — кивнул Джон. — Если ты вовлечешь в это дело английских солдат, то все обитатели Дисайда отвернутся от тебя.

Некоторое время молодые люди молчали. Наконец Мюррей проговорил:

— Ты ведь наверняка размышлял над тем, отчего это местные шутники взялись досаждать именно тебе? Или они пакостят и всем твоим соседям?

Ренд устроился поудобнее в глубоком кресле с высокой спинкой и обратился мыслями к двум совершенно разным разговорам, которые совсем недавно вел в этой самой комнате. Сначала он беседовал здесь после церковной службы с Джемми Макгрегором. Потом — с управляющим Серлем, который наконец вернулся из Абердина, где попусту провел два дня, тщетно ожидая своего хозяина.

Макгрегор и Серль держались совершенно по-разному: один, заведя речь о здешних делах, говорил почтительно, но смотрел на Ренда с укоризной; другой яростно оправдывался, на чем свет стоит понося местных жителей. Но в сущности Ренд услышал от Макгрегора и от Серля одно и то же. Видимо, желание Ренда превратить все свои шотландские владения в охотничьи угодья привело в ярость мелких арендаторов, которые лишались из-за этого своих ферм. Ренд начал понимать, что выбрал управляющего не слишком удачно. Серль был лоулендцем, то есть родился и вырос в одном из равнинных районов Шотландии. И человек этот совсем не понимал горцев. Он хорошо знал свое дело, но был резок и груб. Тем не менее, снося фермы, Серль исполнял приказ Ренда, и тот не собирался допускать, чтобы кто-то учил его, как ему поступать со своими собственными землями. Вот когда все вокруг поймут — и хорошенько запомнят! — кто здесь хозяин, тогда Ренд, возможно, и соблаговолит прислушаться к жалобам своих арендаторов.

Ренд откинул голову на прохладную кожаную спинку кресла и посмотрел из-под полуопущенных ресниц на своего друга.

— Ты прекрасно знаешь ответы на все эти вопросы, Джон.

— Верно, — кивнул тот. — Знаю.

Ренд ожидал продолжения, но Мюррей так ничего больше и не сказал. Тогда Ренд произнес с улыбкой:

— И ты ничего не хочешь мне посоветовать? Предупредить меня? Предостеречь?

Мюррей коротко рассмеялся.

— А какой смысл тебя предостерегать? — спросил он. — Мне отлично известно, что ты никогда в жизни не прислушивался ни к чьим советам, если только они не совпадали с твоим собственным мнением

— Ты не прав, и сам это знаешь. Я с большим вниманием прислушиваюсь к словам своих друзей. Правда, лишь в тех случаях, когда сам прошу у них совета.

— А сейчас ты просишь у меня совета?

— Нет.

— Вот я и молчу, — буркнул Мюррей и поджал губы.

За каминной решеткой рассыпалось на головешки пылающее бревно, и сноп искр, взметнувшись вверх, унесся в трубу. Под резкими порывами ветра дребезжали оконные стекла. Часы, стоявшие на каминной полке, пробили полночь. Молчание затягивалось.