— Что? Я просто говорю, что, если у тебя есть возможность выйти из этой ситуации кем-то другим, чтобы убраться от него, я бы поступил именно так.

Серьезно? Ррр. Саркастический тон и повышенный голос полностью выражали мое недовольство его глупым комментарием.

— У него мои дети!

— Успокойся, Гэбби. Твоя нервозность ситуации не поможет. Единственное, о чем тебе сейчас нужно беспокоиться — очищение своего имени. Ему не удержать тебя вдали от девочек. Подумай об этом. У Офелии определенно твое ДНК. Все образумится. Успокойся, хорошо?

Я попыталась избавиться от головной боли, сжимая переносицу, надеясь, чтоб его слова были правдой. Несколько глубоких вдохов помогли успокоить мои нервы, но никак не спасли от растущей боли за глазами. Он был прав. Фи моя, и, если верить моей интуиции, сомнений у меня в этом не было. С помощью простого мазка ротовой полости я могла доказать, что родила ее. Конечно, мысли «а что, если нет» не могли не всплыть, и я заволновалась.

Грегори Ричфилд разговаривал по телефону, расхаживая по кабинету Лейна, когда тот открыл передо мной дверь. Достаточно крупный мужчина приказал кому-то грубым тоном копать глубже и повесил трубку.

— Грег Ричфилд. Вы Габриэлла? — произнес мужчина с протянутой рукой.

Моя рука показалась детской в его.

— Нет, то есть, да. Наверно.

— Она — Гэбби. Какого черта, Грег? Мы же это обсуждали.

— Это всего лишь имя, — сказал он, словно это пустяк, и сел в кресло перед столом Лейна.

Я села возле него, по большей части слушая, как Грег и Лейн переговариваются, пока я просто пыталась поспевать за ними.

Грег был высоким мужчиной, крупным и с неряшливой бородой. Он совершенно не был похож на успешного адвоката. Казалось, он ел слишком много чизбургеров и мог дотянуться до самолетов с вершины Эмпайр Стейт Билдинг. Он был огромен, неряшлив и пах не лучшим образом.

— Ты можешь попросить своего партнера сделать психиатрическую оценку сегодня. Чем быстрее мы ее получим, тем лучше. Вы совсем ничего не помните, что было в день аварии? Может, Вы высадили где-то свою сестру? Или она попала в аварию вместе с Вами?

Лейн вышел из-за стола, приходя мне на помощь. Его рука легла мне на плечо — жест, который должен был меня успокоить.

— Мужик, я уже сказал тебе. Она ничего не помнит.

— Я вспомнила некоторые моменты своего детства, но больше ничего, — объяснила я, положив руку на запястье Лейна. Касаться его казалось так естественно, словно я миллион раз это делала. Наши глаза встретились, и я опустила руку. Быстрая дрожь, которую только Годзилла мог не заметить. Мы с Лейном оба почувствовали это, неловкое доказательство.

— Я могу провести оценку. Ник занят на протяжении всего дня, — произнес Лейн быстрыми, обрывочными словами. Нервно.

— Ты не можешь провести оценку, и ты это знаешь. Повезет, если нам сойдет с рук то, что это сделает твой партнер.

И снова я села, слушая перепалку двух мужчин. Лейн, казалось, слишком серьезно принял поражение, но почему? Почему он так сильно обо мне заботился?

Годзилла посмотрел на свои изощренные часы и встал, заправляя неряшливую рубашку в помятые штаны.

— Мне пора в суд. Достань мне оценку и больничные записи. Как можно скорее.

Лейн проводил его, а я осталась на месте, мой взгляд бегал по комнате. Вау. Лейн был психиатром. Я знала, что он был врачом из разговоров с Кэндес, но я и не додумалась спросить каким именно. Фотография Шанс и Кэндес стояла на полке в серебряной рамке рядом с подписанным бейсбольным мячом. Волна вины нахлынула на меня. Я была ужасным человеком, и мне не нравилось, как я себя чувствовала. Она этого не заслуживает. Шанс этого не заслуживает. Я выгнула затекшую спину, чувствуя тупую боль в бедре, и вздохнула. Во рту пересохло, я была вымотана, мое тело болело. И я понятия не имела, что за фильм проигрывался у меня в голове. Если я думала, что мое замешательство было большим, то сейчас оно утроилось. Ничто не могло с этим сравниться.

— Ты в порядке? — спросил сбоку Лейн.

— Господи, Лейн. Что, черт возьми, происходит?

— Не знаю, но не волнуйся ни о чем. Я отвезу тебя в отель на несколько дней. Пока мы не поймем, что произошло с тобой.

— Все плохо? — это был глупый вопрос. Конечно, плохо. Я села в машину со своим идентичным близнецом, и одна из нас пропала. Исчезла, как ветер. Испарилась без следа.

— Не волнуйся об этом. Грег нанял кого-то изучить ДНК схожесть идентичных близнецов. Надеюсь, ты отделаешься приговором на формально-юридическом основании. Если нет, Ник скажет, что ты невменяема. Обвиняемые не могут быть осуждены, если они психически нестабильны. А ты нестабильна. Ты даже не знаешь, кто ты. Черт, Гэбби. Все так запутанно. Тебе стоило уехать до шторма. Ты никогда не слушаешь. Ты должна была уехать, Гэбби.

Воу! У меня безумно закружилась голова. Тон Лейна был полон стрессовых ноток, а я не знала почему.

— Уехать куда, Лейн?

— Коста Рика.

Острая боль пронзила мою шею, когда я резко повернула головой в сторону двери. Страх наполнил мои вены адреналином. Не знаю, о ком я подумала, но стук испугал меня до ужаса. Кэндес? Пэкстон? Копы?

— Успокойся. Он не причинит тебе больше боли. Это просто Ник.

Я защищала своего мужа, словно он был Королем Англии — дерзкий тон и поведение.

— Я не боюсь, что он причинит мне боль.

Лейн открыл дверь с напряженным выражением лица. То, как он сложил губы и быстро выдохнул, придало им вид снисходительности. Как у Пэкстона.

— Да, конечно не боишься.

— У меня есть только тридцать минут. И все. И я буду обедать во время разговора.

Я повернулась на хриплый голос, ожидая увидеть еще одного Гризли Адамса [прим. пер.: Джон «Гризли» Адамс — горный человек, известный в Калифорнии, тренировал медведей гризли и других диких животных для цирков, зоопарков и прочего]. Глубокий голос совершенно не подходил телу. Ник был моего возраста. Может, даже моложе. В отличие от Лейна, одетого в черные слаксы, накрахмаленную белую рубашку и галстук, Ник был в джинсах, коричневых кожаных туфлях и темном блейзере. Мне нравилось, когда Пэкстон так одевался. О, боже мой. Этот мужчина хотел, чтобы я сгнила в тюрьме, а мой мозг все представлял его в элегантной одежде. Я являлась прекрасным примером обезумевшего.

Лейн жестом указал на темноволосого молодого человека с бардаком на голове.

— Гэбби, это один из моих партнеров, Ник. Он немного больше меня занимается психопатическими расстройствами.

— Я не сумасшедшая, — сказала я уверенно и отрывисто, мой тон и недовольство соответствовали моей живости.

— Никто и не говорит иного, но в данный момент ты не способна защищать себя, ты даже не помнишь, что произошло. Ник здесь, только чтобы подтвердить это.

Ник посмотрел на меня с выгнутой бровью и кивком. Пока он не махнул рукой в сторону двери, я и не поняла, что он хотел, чтобы я проследовала за ним в его кабинет. Идиот. Откуда мне знать. Думала, раз мы уже были у Лейна в кабинете, то там и поговорим.

В отличие от стен цвета яичной скорлупы в кабинете Лейна и мирной атмосферы, кабинет Ника был вызывающим. Кроваво-красные стены и сверкающая хромовая мебель с блестящими акцентами в декоре. Я села напротив черного мраморного стола, а Ник плюхнулся в кожаное кресло передо мной. Он дернул головой, убирая длинные пряди челки со лба, треща костяшками пальцев. Один за другим, помогая большим пальцем. Пэкстон так делал.

— Ох, «Джимми Джонс»[3]. Подожди, — сказал он, вспоминая про свой обед. Ник подскочил и выбежал из офиса, более заинтересованный в своей еде, нежели в помощи мне. Обнадеживающе. Абсолютно нет.

Я склонила голову, прищурившись, когда заметила заголовок вырезки из газеты, висящей в рамке на стене. Любопытство привлекло меня к документу. Студент из Огайо, Николас Томас Ксавьер, помог больному Альцгеймером мужчине найти свою семью при помощи гипноза.

Ник заговорил, входя в кабинет, с полным ртом еды. Мгновенно распространившийся запах мяса и сыра напомнил о моем последнем приеме пищи. Мне дали чизбургер в обмен на информацию во время допроса. Я съела помидор и сыр, неспособная ответить ни на один вопрос, по большей части из-за того, что не знала ответов. Это было более двадцати четырех часов назад. Тоненький кусочек сыра и незрелого томата. Я была голодна.

— Получил эту награду на первом курсе. Тот мужчина был более чем в четырехстах километрах от дома.

Волнение наполнило мое тело одновременно со слюной, наполнившей рот.

— Что? — спросил он, сменяя улыбку насупленностью, когда я не ответила, уставившись на него с очень безумной идеей.

Проглотив сухой ком в горле, я подошла к нему за четыре быстрых шага.

— Можешь сделать это со мной? Можешь заставить меня вспомнить, что было до аварии?

Ник высосал напиток из трубочки, осторожно осматривая меня, усаживающуюся перед ним.

— Конечно я могу, но не буду. Это против политики компании. Кроме того, это не поддержат в суде.

— Мне плевать. Мне нужно знать, причинила ли я ей вред.

— Лейн сказал, что нет. Я верю ему.

Я переплела пальцы, положив их на стол, надеясь, что молящий жест покажет ему все мое отчаяние.

— Пожалуйста. Я заплачу, — сказала я, обещая деньги, которых не имела.

— Я не буду гипнотизировать тебя. А теперь назови свое самое раннее воспоминание.

Глубокий вдох наполнил мои легкие, пока тело откинулось на спинку чрезмерно большого стула. Скрестив руки, я погрузилась. В себя, не в стул.

— Это неважно, — произнесла я, защищаясь. — Я лучше пойду в тюрьму, чем буду жить без своих девочек, не зная, причинила ли я вред своей сестре. Я не вижу смысла. А ты?

— Послушай…

Я напряглась, вступая во второй раунд, обрывая его слова прежде, чем он успел объяснить.