Алиса зашевелилась и сонно раскрыла глаза, будто Марка мешал ей спать своим взглядом.

— В чем дело? — сонно пробормотала девушка, заползая на мужчину всем телом и укладывая голову ему на плечо.

— Спи, — только и сказал тихо Марк в ответ, успокаивающе поглаживая ее макушку, а пальцами другой руки перебирая локоны на ее спине.

Алиса послушно затихла в его руках, а он так и не уснул до самого утра, не прекращая вдыхать сладкий запах, ощупывать кончиками пальцев все ее тело, запоминать, как четко и гармонично оно сливается с его собственным.

Лишь поздним утром девушка проснулась. Зашевелилась в руках Марка, тыкаясь сонно носом ему в плечо, ощупывая его руками, будто проверяя, не снится ли он ей, и лишь после этого открывая глаза, встречаясь с ним взглядами. Медленно улыбка расползлась по ее нежному, слегка помятому, но оттого еще более милому, лицу, и она снова мурлыкала, довольно потягиваясь, напоминая мужчине в такие моменты кошечку, сытую и довольную жизнью.

— Чего такой кислый? — положив ладошки ему на грудь и опираясь в них подбородком, глядя ему в лицо, спросила Алиса.

Марк только усмехнулся, коснувшись кончиками пальцев ее высокой скулы, давая ей возможность проснуться окончательно и самой вспомнить повод для грусти. А возможно, это лишь для него был повод, ей же все могло быть по боку? Но Марк все же в этом сомневался: как бы ни была Алиса смела на слова, он видел ее ответную привязанность к себе, не сомневался в ее доверии, в ее отношении в целом. Она могла играть для всех и со всеми, но с ним всегда была честна, пусть с долей хитрости, замалчивания, но тем не менее. И подтверждение этому появилось, как только в глазах Алисы зажглось понимание, вспомнилась причина, которая со сна, в его объятьях, на миг показалась лишь призрачной.

— Не думай, — подалась девушка чуть вперед, касаясь его губ своими, найдя в этом способ забыться еще на несколько часов.

Марк обхватил ладонями ее личико, отвечая на поцелуй, углубляя его и прикрывая глаза, готовый убежать от реальности вместе с ней, пусть это и было для него непривычно. Но с Алисой все его привычки, принципы и устои давно потеряли свою значимость, силу и смысл. Перекатываясь и поднимая под себя покорное тело, он лишь сильней приник к ее сладким губам, что имели вкус вареной сгущенки, целую банку которой она съела перед сном, сидя на его кровати и смотря в телевизор, в то время как он не отрывал своего взгляда от нее. Обнаженные тела тут же переплелись в привычной тесноте, руки заскользили по коже, а дыхание стало учащаться.

Но как бы ни была приятна эта близость, как бы ни была горяча и страстна, мысли все равно не покидали разумов. И оттого все ласки были сильней, поцелуи жестче, касания жадней, а движения отчаянней. Будто не хватало всего и сразу, будто было мало, недостаточно, неполноценно. Алиса беспрестанно никла к нему, шепча его имя в бреду удовольствия, а Марк был не в силах разжать руки, отпустить ее хоть на миг. И даже когда все закончилось, так и не выпустил ее, удерживая у себя на коленях, лицом к лицу, чтобы обнимать, касаться губами, руками обвивать крепко нежный стан, вдыхать сладкий запах их близости и ее собственный.

Ни разу за все время, как они стали любовниками, Алиса не воспользовалась этим своим преимуществом. Не попыталась найти выгоду в его привязанности к ней, не попыталась воспользоваться им. Ей даже в голову не пришло просить его о чем-то, что могло бы выходить за рамки их искреннего доверия, что подорвало бы его. Она была с этим мужчиной, открылась ему не из выгоды, не по причине возможности воспользоваться им в корыстных целях, а лишь потому, что желала этого всем сердцем. А Марк ждал от нее этого. Не сомневался в ее чувствах к нему, в честности, но ждал: она слишком сильно желала помощи в обретении свободы, что вполне могла бы позволить себе попросить об этом. Это — свобода — было самым желанным в ее жизни, и это всегда останется неизменным. Могут поменяться привычки, вкусы, но не стремление убежать от всего и всех, чувствовать себя хозяйкой жизни, нести ответственность лишь за себя, никому не подчиняться, никого не просить. Марк не понимал этого, подчиняясь всю свою сознательную жизнь и подчиняя себе других. Его жизнь была полностью противоположна той, что жила девушка. Для него нормой было жить по правилам, нормой было выполнять приказы, и он никогда не стремился изменить свое положение, свой статус — это удовлетворяло его многие годы. Но Алиса дала ему возможность увидеть разницу между тем, как они жили. И за слишком короткое время он пристрастился к этому вкусу свободы, безответственности и легкости бытия. Это удивляло его самого, заставляло недоуменно качать головой, ловя себя на подобных мыслях и открытиях. Но это пришло так легко, что он даже не пытался это побороть, к тому же приносило слишком много радости и удовольствия, заставляло по-новому, иначе смотреть на все вокруг, чего-то желать, к чему-то стремиться и что-то менять. Еще пару месяцев назад он рассмеялся бы в лицо тому, кто усомнился в его принципах, в его образе мышления и жизни, в его твердокаменности и неуступчивости, излишней правильности. Сейчас хотелось смеяться лишь над самим собой.

— Почему ты не просишь? — тихо произнес Марк, зарываясь лицом в ароматные влажные локоны девушки на ее плечах.

— Не прошу о чем? — перебирая пальцами его волосы, спросила Алиса.

— Помочь тебе. Вытащить, освободить, дать убежать, — заглядывая ей в глаза, уточнил Марк.

Девушка лишь коротко и невесело усмехнулась, опуская взгляд.

— Потому что я не имею на это права. Это — система — твоя жизнь, уже много лет. Пойти против нее ты не сможешь, просто не сумеешь побороть свой долг, свою ответственность, свое предназначение. И я понимаю это и принимаю. Я никогда не попрошу тебя оставить то, из чего состоит твоя жизнь. Никогда не попрошу уйти из-за собственной прихоти. Я знаю, как это важно для тебя, знаю, как ответственно и серьезно ты относишься к тому, как живешь. Это — твоя суть. Я не имею права просить тебя выбирать.

Марк коротко кивнул, но на губах появилась ухмылка, которой девушка не видела, глядя в сторону и задумчиво сведя брови. Мужчина и не думал, что Алиса может так серьезно и правильно относится к тому, что важно для него. Она была эгоисткой, что уж тут скрывать, всегда жила лишь по своим правилам, плевать хотел на общество и каждого человека в частности, тем более, когда могла с такой легкостью добиваться их расположения даже в самой неподходящей ситуации и с самой удивительной личностью. И все-таки она не ставила его перед выбором, понимая и не пытаясь все вывернуть в свою сторону. И сейчас Марк поймал себя на мысли, что разочарован этим, что хотел бы, чтобы она попросила, чтобы хотя бы так обосновать собственную обескураженность и хаотичные мысли, что не давали покоя уже несколько дней, ища иной выход из сложившейся ситуации.

— А ты попроси, — мягко, но твердо произнес Марк, когда Алиса вновь посмотрела на него. — Попроси — и я сделаю. Найду. Вытащу. Заберу. Землю перерою, если ты захочешь.

Он обхватил ладонями ее лицо, серьезно глядя ей в глаза, прислонившись лбом к ее лбу, шепча эти слова ей в губы тихо-тихо, без горячности, присущей ситуации драмы и страстности, без нервно дрожащих рук и губ. Но так открыто, так спокойно и решительно, что не возникало сомнения в искренности его побуждений.

Глаза девушки поначалу широко распахнулись, неверяще и шокировано. А потом на губы медленно выползла улыбка — довольная, хитрая и счастливая. Глаза засияли, а тишину комнаты нарушил веселый задорный смех. Алиса уложила Марка на спину, улыбаясь ему, взяла его ладонь на своем лице в руку и мягко коснулась губами центра, нежно глядя ему в глаза.

— И ты выполнишь свое обещание? — продолжая улыбаться, спросила девушка, глядя ему в глаза.

— Выполню, ты знаешь.

— Тогда пообещай, что найдешь меня! — горячо зашептала Алиса ему в губы, проникновенно и умоляюще глядя ему в глаза. — Пообещай, что вытащишь, что поможешь уйти и сбежать! Что не оставишь, что придешь за мной, где бы я ни была!

— Обещаю, — ответил Марк, крепко-крепко прижимая ее к своей груди, пряча в своих руках от всего мира на несколько минут, еще принадлежавших только им.

А через несколько часов он смотрел вслед уезжающей машине, за рулем которой был Тимур, увозя из школы Алису. Перед тем как сесть внутрь, друг бросил на него сожалеющий взгляд и, как показалось Марку, немного стыдливый: за то, что именно он забирает у него его вздорную малышку, что именно он подтолкнул его к ней однажды, а теперь сам же разлучает. Сама девушка не смотрела на него, не сказала ни слова — все осталось в его комнате: и слова, и взгляды, и прикосновения.

И пусть Марк знал, что еще увидит Алису, найдет ее, как обещал, все равно чувствовал себя потерянным и опустошенным. Душа рвалась за ней, а тело приходилось сдерживать, чтобы оно невольно не потянулось вслед, показывая всем вокруг как же ему тяжело сейчас стоять и равнодушно смотреть на скрывшуюся за поворотом машину. Маска на лице как обычно прятала все его чувства и эмоции, даже глаза были привычно холодные, и никто из тех, кто был сейчас рядом и мог увидеть его, не сказал бы, что его трогает отъезд любимицы.

— Я тоже однажды потеряла дорого мне человека, — раздался неожиданно голос Евы позади Марка, приближение которой она как всегда не заметил. — Именно поэтому стала такой.

— Я не потерял, — только и ответил мужчина, медленно переведя на нее холодный равнодушный взгляд. — И не опустил рук, как это сделала ты. Не дал горю завладеть моей душой, не дал сделать из себя пустышку.

— Вот какой ты считаешь меня? — невесело хмыкнула Ева, глядя ему в глаза.

Они впервые разговаривали друг с другом на последние месяцы. С тех пор, как Марк сблизился с Алисой, Ева ушла в тень, интуитивно ощущая, что ее время рядом с этим мужчиной подошло к концу. Не был сожалений, ревности, обиды и разочарования — в конце концов, он ничего ей не обещал. Она просто приняла как данность, что вновь осталась без спасительного круга. А теперь Марк говорит ей о том, что думает о ней. И даже это не было обидно, потому что было правдой.