Кевин Милн - Шесть камешков на счастье

– Мне нравится эта идея! – восклицает Элис. – Я последую твоему примеру. И хотя я не люблю большую часть тех, с кем учусь в школе, попытаюсь найти способ быть с ними добрее.

Я кладу руку Таю на колено:

– А ты что скажешь?

Тай подносит кисет к глазам, спокойно изучая его содержимое, но потом его взгляд мрачнеет.

– Я… Не думаю, что у меня получится, – бормочет он, вскочив с места и идя к лестнице.

Джеки Уорд

28 октября

Проработав помощником юриста 31 год, я решила уйти на пенсию 12/1/2011. Расстраивало меня только то, что Нэйтан, мой босс, и его жена Хэлли, которую я очень полюбила с тех самых пор, как Нэйтан присоединился к нашей фирме, уехали в путешествие в честь годовщины свадьбы и не могли присутствовать на празднике в честь моего ухода. Так вот: не сказав никому ни слова, они сократили свою поездку, чтобы оказаться на этом очень важном для меня событии. Я невероятно тронута тем, как они поступили ради меня. Говорят, что работать приятно, когда коллектив состоит из хороших людей. Про Нэйтана лучше и не скажешь!

Я лежу на полу в своей комнате, подкидывая футбольный мяч в потолок. Раздается стук в дверь.

– Есть кто дома?

Голос дедушкин.

– Заходи, – приглашаю.

– Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю? – спрашивает он, просунув голову в дверь.

– Нет, я просто размышляю.

Он садится за мой письменный стол.

– В последнее время тебе есть над чем поразмыслить.

– Ага.

Дед молчит, наблюдает, как я бросаю мяч.

– Знаешь, мы с бабушкой улетаем очень рано утром. Наш рейс в семь утра.

– Да, я в курсе.

– Так вот, до отъезда я хотел бы кое-что тебе показать. Внизу. У тебя найдется минутка?

Мяч отскакивает от потолка, я ловлю его и, вздохнув, кидаю дедушке.

– Конечно. Пойдем.

Он ведет меня в гараж. Войдя, я вижу на папином верстаке какой-то непонятный предмет, похожий на кофейник. Только он жужжит и вибрирует, словно в нем есть моторчик.

– Что это? – спрашиваю я, хотя, в принципе, ответ уже знаю.

– Машинка для шлифовки камней, – с гордостью отвечает дедушка. – Новенькая. Я купил ее утром, пока вы с Элис были в школе.

С мгновение он смотрит, как работает машинка.

– Похоже, сегодня мы с твоей мамой на одной волне. По поводу камешков, – смеется он. – Только в этой штуковине камешки, конечно, шлифуются куда быстрее, чем в карманах.

– Зачем ты ее купил?

На лице деда появляется лукавая улыбка:

– Что ты мне там говорил на прошлой неделе, пока я делал блинчики? Ах да: «Я отвечу на твой вопрос, но сначала ответь мне».

Не уверен, что хочу играть в эту игру, и все же неохотно, но соглашаюсь.

– Хорошо. Один вопрос.

Дед достает из-под верстака стул и садится.

– Почему ты ушел из команды?

– Я говорил тебе. Не хочу играть, если папы нет на трибуне.

Ответ следует незамедлительно:

– Я помню, что ты сказал, но не верю тебе.

– И почему же?

– Потому что с самого твоего детства привык видеть тебя с футбольным мячом. И ты все время его то бросаешь, то ловишь. То, насколько сильно ты любишь футбол, даже смерть Нэйтана изменить не может.

Я беру еще один стул. Сажусь и провожу пальцем по наружной стороне шлифовальной машинки, скользя по холодному металлу.

– Потому что так мне было проще заставить всех перестать от меня чего-то ждать, – отвечаю я, не отрывая взгляда от своего пальца.

– Ждать чего?

Мне становится смешно.

– Да всего. Что бы я ни делал, я обязательно кого-то разочарую. Ну и зачем тогда мучиться?

Чтобы привлечь мое внимание, дедушка выключает машинку. Мотор со скрипом останавливается.

– Поясни.

– Нечего тут пояснять. У меня никогда не было таких шикарных результатов, которых все от меня ждут. Возьмем, к примеру, мои оценки. Я учусь нормально. Но не лучше всех в классе. А папа с мамой учились на одни пятерки. И Элис. Та вообще просто гений. Я терпеть не мог показывать папе дневник – когда он смотрел на мои оценки, в его глазах я всегда видел разочарование.

– Ты никогда с ним об этом не говорил?

– Нет. Из этого вряд ли бы вышло что-то хорошее – он просто стал бы проявлять свое недовольство открыто.

Дед настораживается.

– А что с футболом? Разве ты не лучше всех играешь?

У меня снова возникает желание расхохотаться.

– Только тогда, когда мы выигрываем. А когда нет, я «недостаточно хорош» – слишком мало удачных бросков, плохо обращаюсь с мячом или не умею правильно перехватить подачу. А я терпеть не могу, когда всех подвожу.

Он кивает.

– Это все? Только оценки и футбол?

Наверное, мне не стоит продолжать. Я уже сказал более чем достаточно, но, кажется, останавливаться слишком поздно. Я качаю головой и вытаскиваю из кармана мешочек с сине-зелеными камешками, которые дала мне мама.

– А еще – вот…

– Но тебе ведь их дали только что, – усмехается дед. – Разве от тебя уже ждут чего-то?

Я наконец поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.

– Я сын Нэйтана Стина. Знаешь, что это значит? Значит, что половина людей в этом городе знают, каким он был классным парнем, и того же самого ждут от меня. Так что в какой-то степени для меня даже было облегчением узнать, что он не… то есть был не без греха. Но для всех остальных он все тот же герой-благодетель. Посмотри его паблик на Facebook. Там какое-то нереальное количество комментариев про папины подвиги. И теперь он мученик – повторил подвиг Иисуса. А мне как теперь жить? Всю жизнь я старался быть на него похожим, потому что действительно им восхищался. Но иногда начинал задумываться: я совершаю хорошие поступки, чтобы помочь людям или чтобы угодить папе?

– Понимаю, – хмурит брови дед.

– А сегодня еще и мама с этими камнями – теперь-то мне уж точно не отвертеться. Она ожидает от меня такого же благородства, на какое был способен отец. Предполагается, теперь его место займу я. Вот только мне не кажется, что я смогу. В смысле, посмотри, что было на том футбольном матче… Я ничего не сделал в защиту Элис, а ведь она – моя родная сестра!

Дедушка долго молча глядит на меня. Обдумывает. В конце концов я устаю от тишины.

– И? Зачем ты купил машинку для шлифования?

Он тут же достает из кармана большой камень с зазубренными краями размером со все мои семь камешков.

– Для тебя, – говорит дедушка. Он открывает крышку машинки, кладет туда камень и закрывает крышку. – Чтоб ты увидел, как много нужно усилий и времени, чтобы сгладить острые углы.

– И что? – Я не вполне понимаю, что он имеет в виду.

– Смотри, машинка ведь всего лишь ускоряет процесс, верно? Например, если говорить про этот булыжник, – рано или поздно силы природы сделают его гладким, как стеклышко. Через много тысячелетий он будет выглядеть совсем иначе. Он станет ровным и блестящим. И проявится его внутренняя красота. А мой пластиковый «кофейник с мотором» только ускоряет это превращение.

– И почему для меня это так важно?

Дедушка улыбается, случайно касаясь пальцем машинки в том месте, где я касался ее.

– Потому что, нравится тебе или нет, ты тоже подвергаешься шлифовке, так что тебе стоило бы понять суть процесса – и принять его, – если сможешь. Вся наша жизнь – один сплошной шлифовальный станок, Тай, а мы все – камешки, которые кто-то туда положил.

– А как шлифуют меня?

Дедушка вскидывает брови, как будто я задал глупый вопрос.

– В основном с помощью испытаний. Людей подвергают испытаниям, которые на первый взгляд кажутся слишком тяжелыми. Болезни, смерти, голод и стихийные бедствия – вот лишь немногие из этих бед. – Он делает паузу. – Или смерть любимого отца.

– Или сына…

– Да, – вздыхает дед. – Или потеря сына… Но это большие испытания. А есть ведь еще масса маленьких, с которыми мы сталкиваемся каждый день. Проходя через них, мы становимся чище и лучше.

– Например?

– О, они для каждого свои. Зависит от обстоятельств. Но они есть у каждого.

Дед снова делает паузу. Убирает палец с «кофейника».

– Когда я смотрю на Элис, мне кажется – и, думаю, ты со мной согласишься, – что ей трудно жить с ее ростом, она такая маленькая, и это, несомненно, влияет на ее самооценку. И, конечно, нелегко все время терпеть насмешки.

– А я?

Дед улыбается мне улыбкой человека, умудренного жизненным опытом.

– Думаю, свои испытания ты уже назвал, Тай. Получается, тебе трудно соответствовать ожиданиям, реальным или выдуманным.

– О, боюсь, что они реальны, дед. Поверь мне. И чем старше я становлюсь, тем они выше.

– Хорошо. Допустим, ожидания и правда есть. Можешь ли ты что-то с ними сделать?

– Да, уже сделал. Я ушел из команды, потому что, когда не играешь в футбол, от тебя ничего и не ждут в этом смысле. – Я поднимаю мамин кисет с камешками. – А если не помогаю другим людям, то никто не будет ожидать от меня повторения папиных «подвигов».

– А как же учеба? От нее ты тоже собираешься отказаться? Если не можешь учиться так же хорошо, как твоя сестра, надо завалить экзамены, чтобы учителя от тебя ничего не ждали?

– Нет, это было бы глупо. Я ведь хочу в колледж.

– Вот видишь. Пытаться избежать трудностей – все равно что пытаться вынуть камешек из шлифовальной машинки. Но даже если ты пытаешься избежать трудностей и думаешь, что тогда жизнь тебя не тронет, ты ошибаешься. Только тогда, когда мы принимаем вызов и пытаемся решать жизненные проблемы, мы замечаем в себе перемены. В таких обстоятельствах мы быстро избавляемся от неровных углов. Когда же мы стараемся уйти от проблем, нам удается лишь слегка замедлить скорость вращения шлифовальной машинки. Природные силы не прекращают на нас действовать, но это происходит иначе, и это «иначе» не всегда оказывается лучшим.

– Например?

– Допустим, ты действительно решил не стараться в учебе и завалил экзамены. Из-за этого не смог получить хорошее образование и найти хорошую работу. Но потом шлифовальная машинка под названием «жизнь» начнет обтесывать тебя с других сторон. Это неизбежно. И лучшее, что мы можем сделать, – изо всех сил стараться стать лучше.