Лиз Тренау - Шелковые узы

Неподалеку от церкви они увидели торговцев цветами. Анна любила изучать дикие цветы, росшие на полях и болотах вокруг ее деревни, но она почти ничего не знала о садовых растениях, не считая тех, что смогли как-то выжить в их запущенном саду: подснежников и примул весной, живокости и роз летом. Сначала эти цветы показались Анне экзотическими, но, присмотревшись внимательнее, она узнала некоторые из них: лаванду, кошачью мяту, гвоздики, ландыши, анютины глазки, аврикулу и душистый горошек. Анна улыбнулась им, как старым друзьям. Их приятный запах на секунду перенес ее назад в родную деревню.

Когда кузины отошли от цветов, Анна заметила деревянную лестницу и подняла голову, чтобы посмотреть, куда она ведет. Оказалось, под крышей рынка находится еще один этаж, где тоже есть прилавки. На перилах были развешены какие-то старые тряпки.

– Почему они продают это тряпье? – спросила она.

– Это не тряпье, глупышка. Это одежда.

– Она вся порванная и грязная.

– Ах, Анна! Ты не понимаешь. Это ношеная одежда. Но за нее все равно можно выручить деньги, потому ее и продают.

– Это ужасно – донашивать чью-то одежду, обноски с плеча тех, кто тебе даже родственником не приходится.

– У некоторых людей нет выбора. Им не повезло так, как нам. Пойдем, мы должны поспешить домой. Мама считает каждую секунду, пока нас нет.

Когда они повернули за угол и снова оказались на Спитал-Сквер, у Анны внутри все похолодело. На углу площади она увидела двух молодых людей, сидевших в тени большого дерева и громко смеявшихся.

Кузины приблизились, и один из них удивленно посмотрел на нее. Анна заметила на его щеке фиолетовый синяк. Юноша встал, снял шляпу и коротко поклонился, тряхнув копной темных волос.

Анна почувствовала, как Лиззи тянет ее за руку.

– Пойдем, Анна, – шепнула кузина. – Тебе нельзя разговаривать с французами.

– Мадемуазель, – у юноши был очень интересный акцент. – Надеюсь, вы уже полностью здоровы.

– Мне уже хорошо, спасибо за помощь. Я хотела извиниться.

Она показала пальцем на его щеку. Их взгляды встретились, и они улыбнулись друг другу. На какое-то мгновение девушке показалось, будто она знает этого человека всю свою жизнь.

– Пустяки, – тихо ответил он, опустив глаза.

Лиззи снова потянула ее за руку. Анна лихорадочно пыталась придумать, что бы такое еще сказать для поддержания разговора.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Меня зовут Анри, – ответил он. – Анри Вендом. Я тку шелк. К вашим услугам.

Он снова поклонился.

– А я Анна, – сказала она. – Мисс Анна Баттерфилд. Еще раз благодарю за вашу доброту.

– Пожалуйста, – ответил он. – До свидания, мисс Баттерфилд.

Лишь после этого она позволила Лиззи утащить себя прочь. Значит, он ткач из Франции. У него в глазах мерцали озорные искорки, но он не казался агрессивным человеком. Совсем наоборот.

– О чем ты только думала, заговорив с ним? – возмутилась кузина.

– Он помог мне, когда на днях я потеряла сознание. Было бы невежливо не подойти и не поблагодарить.

– Лучше бы ты этого не делала. – Лиззи быстро посмотрела по сторонам. – Надеюсь, нас никто не видел. Иначе будет большой скандал.

Стоило девушкам зайти за угол, Ги начал пританцовывать вокруг друга, охая и двигая бедрами.

– Tais-toi, crapaud![4] – Анри догнал его и больно ударил по руке.

– Pourquoi?[5] – не понял Ги, ударив его в ответ. – Elle est belle, non, la jeune Anglaise?[6] Будет еще одна воздыхательница.

– Ça n’a pas d’importance, idiot[7]. Я просто помог ей, и все.

Анри пошел прочь, пытаясь убедить себя, что это правда. На самом деле он постоянно думал о ней с тех пор, как увидел впервые.

Девушку звали Анной, она была племянницей торговца Джозефа Сэдлера. Все это он узнал после неприятного знакомства с ее кузеном Уильямом всего несколько дней назад. Часть головоломки заняла свое место. Но остались вопросы. Она одевалась как служанка и говорила как леди. В отличие от большинства английских женщин ее сословия, Анна была достаточно вежлива, чтобы поблагодарить его. Он понял, что она пообщалась бы с ним еще, если бы не та девочка. Анна была высокой, почти такого же роста, как он, худой и, на первый взгляд, не такой уж симпатичной из-за веснушек и глаз, которые, казалось, имели неопределенный цвет – зеленый или же синий. На самом деле, в ней не было почти ничего особенного, однако он никак не мог выбросить ее из головы. Она выглядела скромно и сдержанно, несмотря на то что происходила из семьи, в которой все члены были очень амбициозны и заносчивы.

«Он обычный наглый торговец, который быстро выбился в люди, и не более, этот мистер Сэдлер, – однажды заявил месье Лаваль, вернувшись со Спитал-Сквер, куда отвез какие-то шелка. – Просто несколько графов и графинь носят его одежду, вот и все».

Анри так и не узнал, почему месье Лаваль, как правило, очень спокойный и мирный человек, столь резко отозвался об этом купце. Он решил, что Сэдлеру могло не понравиться качество шелка, предложенного им, или, возможно, Лаваль предположил, что Сэдлер покупает материал за границей. Но Анри находился не в том положении, чтобы допрашивать хозяина.

– Pas si vite, Henri[8]. Зачем такая спешка? – крикнул Ги, догоняя юношу. – У нас еще пятнадцать минут.

– Я должен быстрее вернуться, – ответил Анри. – Меня послали, только чтобы отнести люстрин к Шелли. Мне еще следует до заката соткать два фута дамаста.

– Тебе же не нужен дневной свет для сотворения твоих чудес.

Анри покраснел. Тогда ему была так приятна похвала месье Лаваля, что он рассказал о ней другу. Теперь казалось, Ги никогда этого не забудет.

– У материала цвет слишком темный, поэтому при свечах я не увижу упущенные нити, а к утру все должно быть готово. Встретимся завтра?

– À demain[9]. Мы вернемся сюда, чтобы опять увидеть твою новую английскую зазнобу? Или ты будешь искать ту, которая тебе понравилась на прошлой неделе?

– Vas au diable[10], – весело выругался Анри.

Друзья расстались, и он направился на Принс-Стрит. Анри всегда было приятно ходить по улицам, где жили и работали ткачи, по его улицам, где каждую стену покрывала густая зеленая листва вьющихся растений, в клетках пели птицы и слышался стук ткацких станков, доносившийся с чердаков.

Анри относился к месье Лавалю как к отцу, хорошо понимая, что обязан этому человеку всем. Он едва помнил своего настоящего родителя. Отец погиб, тщетно пытаясь спасти его сестру, утонувшую в Бискайском заливе во время их бегства из Франции.

С помощью разных уловок и ухищрений им удалось сбежать от сквернословящих солдат, которым они, как и прочие семьи протестантов, должны были предоставлять жилье в рамках так называемых драгонад[11]. Власти считали, что подобные меры помогут протестантам перейти в католичество, но это привело лишь к их обнищанию, ведь им пришлось продать станки, освобождая место для солдат, постоянно требовавших, чтобы их бесплатно кормили и поили. За отказ могли избить или убить. Однажды его старшая сестра внезапно исчезла. Ее так никогда и не нашли. Анри слышал, как люди шептались, будто она отказала солдату и поплатилась за это жизнью. В то время он не понимал, что это значит.

«Нас здесь больше ничто не держит, – прошептал отец однажды поздно вечером, когда солдаты уснули. – Нам пора уходить, пока у нас еще осталось несколько ливров».

За три длинных холодных ночи они прошли шестьдесят миль до побережья, отдыхая днем, чтобы их не поймали представители власти. Когда беглецы прибыли в порт, они узнали, что корабль, на который они купили билеты, затонул. Последние сбережения они вынуждены были потратить на подкуп капитана маленького рыбацкого судна, уговорив его взять их на борт, – пятьсот ливров перед посадкой и еще пятьсот по прибытии в Плимут.

Обо всем этом Анри узнал позже от матери. О том ужасном путешествии он помнил лишь один эпизод, когда посреди ночи сердитый капитан с огромными ручищами занес его на борт корабля и спустил в темный трюм, где ужасно воняло гнилой рыбой и солью для копчения. Мать рассказала, как перед отплытием капитан велел им молча стать под главной мачтой, чтобы их не зацепили таможенники, протыкающие пол палубы шпагами в надежде обнаружить незаконных пассажиров.

Иногда во сне Анри преследовали другие воспоминания – шум волн за бортом суденышка, причитания матери и плач сестры. И то, как их бросало из стороны в сторону в темном трюме, пока люк не распахнулся и их не окатило потоком холодной морской воды. В тот момент Анри обычно просыпался в слезах, пытаясь перевести дух, понимая, что это был конец их прежней жизни.

Лишь много лет спустя мать смогла заставить себя рассказать ему, что произошло позже. Они выбрались на палубу через люк, борясь с потоками воды, заливавшими корабль, и поняли, что рыбак и его сын исчезли, вероятно, их смыло набежавшей волной. Они могли уцелеть, лишь привязав себя к мачте и молясь, чтобы суденышко пережило шторм, но прежде чем они успели это сделать, огромный вал обрушился на корабль, смыв двенадцатилетнюю Мари в рокочущую тьму. Отец тут же прыгнул за ней, однако их поглотило море и больше никто никогда их не видел. Последние семейные сбережения сгинули в пучине вместе с ними.

Клотильда уже плохо помнила, как они выжили в тот шторм, но в конце концов судно прибило к побережью, которое, как он знал теперь, находится в графстве Кент. Их спасли охотники за ценностями, прочесывавшие побережье в поисках ценных вещей, выброшенных на берег после шторма. Должно быть, они огорчились, когда поняли, что единственной добычей были женщина и маленький мальчик, полумертвые от усталости. Один из охотников сжалился над ними, взял к себе в дом и помог восстановить силы.