Маргарет Макхейзер - Шеф Пьер

— Ты готова? — спрашиваю я ее.

Она кивает и протягивает мне свою руку.

Пьер

Я нервно меряю шагами комнату ожидания. Каждый раз, когда слышу, что открываются автоматические входные двери, я поворачиваюсь посмотреть, не Холли ли это с Эммой.

Кажется, будто пролетели часы, хотя на самом деле прошло меньше двадцати минут.

— Пьер! — слышу Эмму, как только открываются двери, и она бежит прямо в мои объятия.

— Ma petite. — Я целую ее в лоб и поднимаю на руки.

— Бабушке очень плохо. Она здесь, и мне очень страшно, Пьер, — говорит она, и ее шоколадно-карие глаза наполняются слезами.

Холли всего в нескольких шагах позади нее и, как только я беру Эмму на руки, приглашаю и Холли в свои объятия. Она бросается ко мне, и я обнимаю два убитых горем создания.

— Все будет хорошо, — говорю я, поглаживая Холли по волосам и целуя ее, и одновременно обнимаю Эмму. — Присядь. Расскажи мне, что случилось.

Мы направляемся к стульям, и Эмма устраивается на моих коленях, а Холли занимает место напротив меня. У нее несколько салфеток в руках, и когда я смотрю на нее, то замечаю, что она бледна и ее глаза опухли от слез.

Она рассказывает, что произошло этим утром, а Эмма кладет свою головку на мою грудь и обнимает потрепанного мишку.

— Я не знаю, что делать, — говорит Холли, и по ее щекам катятся слезы.

— Бабушка умрет, Пьер?

— Я не знаю, но это лучшее место, где ей окажут помощь, в которой она нуждается.

— Холли Уокер? — мы слышим, как кто-то говорит за моей спиной.

— Да, — отвечает Холли, а затем встает и идет к женщине, одетой в больничную форму.

— Можете пройти со мной? — она указывает Холли следовать за ней в кабинет. Холли смотрит на меня, и я киваю головой, одновременно поглаживая Эмму по спине.

— Пьер?

— Да.

— Ты любишь мою мамочку?

Merde. Это немного озадачивает меня.

— Мне очень нравится твоя мама.

— Это не ответ.

— Об этом я должен разговаривать с твоей мамой.

— Тебе трудно любить кого-то еще после того, как умерла та женщина?

Я чувствую, как подскакивает мой пульс и содрогается тело, потому что очень трудно разговаривать с ребенком о моей умершей жене.

— Ее звали Ева.

— Мамочка сказала мне, что она заболела и умерла.

— Oui, все верно.

— Я знаю, когда папа умер, мамочка очень долго плакала. Тебе было трудно перестать плакать?

— Очень трудно. До недавнего времени я часто плакал, но потом случилось кое-что очень волшебное, и теперь я счастлив.

— Что случилось? Санта приходил к тебе? Потому что еще не было Рождества.

Я почувствовал, как мои губы растягиваются в улыбке.

— Non. Я встретил двух очень замечательных людей. И одного из них я люблю всем сердцем.

— Кого? — Эмма поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза видят меня насквозь; ее невинность настолько мила, и от этого мне хочется защищать ее еще больше.

— Тебя. Я люблю тебя, ma petite. Ты особенная для меня, и я потрачу всю свою жизнь, защищая тебя от всего зла в мире.

— Будешь?

— Конечно.

— Это хорошо, Пьер. Потому что хоть ты и смешно говоришь, но я тоже тебя люблю.

И я знаю, что ее слова искренни и исходят от самого сердца. Она оборачивает свои ручки вокруг моей шеи и целует меня в щеку.

— Ты будешь присутствовать в моей жизни очень долго.

Тишина окутывает нас, и Эмма обнимает меня еще крепче.

И эту тишину нарушает одна очень хитрая девочка.

— И я думаю, что ты и мамочку любишь.

— И почему ты так думаешь? — Я запускаю руку в ее длинные волосы и медленно пропускаю их сквозь пальцы.

— Потому что если ты любишь меня, значит, ты должен любить и мамочку.

Я улыбаюсь и целую ее волосы.

— Ты очень умная девочка.

— Я такая умная, что могу даже произнести по буквам слово «шопинг». Хочешь, чтобы я это сделала?

— Конечно, я хочу услышать, как ты произносишь такое трудное слово.

Она спрыгивает с моих колен, встает передо мной и передает мне своего мишку.

— Шопинг. Ш-О-П-И-Н-Г, шопинг! — говорит она с широкой улыбкой на лице.

— Очень хорошо, ты идеально произносишь слово «шопинг».

— А еще я знаю слово «добыча», хочешь, я и его произнесу?

— Oui. — Я откидываюсь на спинку неудобного больничного стула и закидываю ногу на ногу.

— Добыча, Д-О-Б-Ы-Ч-А. Это очень хитрое слово, но мы научили его в школе.

— Выучили, — исправляю я ее.

— О, да, выучили. Я голодна. У тебя есть что-нибудь поесть?

— Я не принес еду. Мы немного подождем твою маму, а затем я отведу своих красивых женщин пообедать.

— Я девочка, а не женщина, — заявляет она.

— Прошу прощения за эту ошибку. Моя красивая женщина и моя милая маленькая девочка.

— Мне не нравится быть милой. Можешь называть меня как-нибудь по-другому?

— Как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

— Эм-м… — Она стучит своим пальчиком по губам, смотрит мимо меня и кривит ротик. — Я знаю! Ты можешь говорить, что я твоя прелестная ma petite. Мне нравится.

— На французском мы говорим ma belle petite. Это означает моя прелестная petite. Ну, значит, мы подождем твою мамочку, и я отведу свою великолепную женщину и ma belle petite покушать.

— Ура! — возбужденно восклицает Эмма. Но, несмотря на то, как быстро загорелась эта искра, еще быстрее она угасает. — Надеюсь, с бабушкой все хорошо. — Она опускает голову и снова ищет утешение у меня, забравшись ко мне на колени и положив голову на мою грудь.

И мне остается только обнимать ее и целовать, когда снова начинаются слезы.

Я наблюдаю, как скользит секундная стрелка на больших белых часах над стойкой регистрации. Кажется, будто время застыло. Люди периодически заходят и уходят, телевизор включен и показывает детские передачи. Эмма сидит у меня на коленях, крепко прижавшись и сжимая медвежонка, и смотрит телевизор.

Одно шоу заканчивается.

Начинается следующее.

Стрелки на часах лишь незначительно переместились.

Тревожное чувство растет внутри меня. Что-то не так. Страх бурлит внутри от напряжения, и все звуки заглушаются. Я проходил подобное раньше. Приближаются плохие новости.

— Пьер, — я слышу, как Холли зовет меня, когда садится рядом и плачет.

— Что случилось?

Она качает головой, а слезы продолжают катиться по ее убитому горем лицу.

— Мамочка? — зовет Эмма тихим голосом.

— Бабушка умерла, солнышко.

Холли

Пьер обнимал нас с Эммой до тех пор, пока у нас не осталось слез. Эмма сидела на одном его колене, я на другом, и мы изливали ему наше горе.

Сейчас мы приехали к нему домой и полностью вымотанные сидим на кухне, пока Пьер что-то для нас готовит. Эмма смотрит какое-то детское шоу по телевизору, а я потягиваю кофе.

— Могу я помочь тебе с чем-нибудь? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Просто сиди и отдыхай.

— Я хочу забрать свою машину с больничной парковки, — говорю я и делаю глоток. Но не могу распробовать его вкус, и это не потому, что кофе ужасен, а просто потому, что мысли заняты не тем.

— Я сам. Мне нужно заскочить в магазин после обеда, так что я просто возьму такси и заберу ее.

Чувствую, как слезы опять начинают жечь глаза.

— Простите, миссис Уокер, мы сделали все, что могли, — сказала доктор и утешающе положила свою руку на мое плечо.

— Я со всем тебе помогу, — шепчет Пьер, затем кладет свой нож, вытирает руки и обходит кухонный островок, чтобы обнять меня. — Чтобы вы с Эммой ни в чем не нуждались.

Он обнимает меня, и я кладу голову на его твердую грудь. Пьер целует мои волосы, и я теснее прижимаюсь к его теплу.

— Я... я... не уверена… я... — Слезы снова начинают течь, мне не удается сдержать их.

— Не держи все в себе, — говорит он тихо, но крепче притягивает меня к себе.

— Я не уверена, что смогу снова пройти через это.

— К сожалению, ты должна, но ты не будешь одна.

Я киваю и закрываю глаза.

— Мамочка, я хочу есть, — говорит Эмма. Она заходит на кухню и видит, что мы обнимаемся. Пьер хочет отстраниться, но я не отпускаю его, а вместо этого заманиваю Эмму присоединиться к нам. С сонными, красными глазами, она, шаркая ногами, подходит к нам. — И я устала.

Пьер обнимает нас обеих, и это кажется таким правильным. Хотя обстоятельства и ужасны, я знаю, что мы идеально подходим друг другу. Все трое.

— После обеда мне нужно сходить в магазин, а вы можете занять мою постель и отдохнуть, если хотите.

— Это было бы прекрасно. Спасибо, Пьер.

— Пожалуйста, — говорит он и приседает, чтобы поцеловать нас, а затем продолжает готовить обед.

— Что ты готовишь, Пьер? — спрашивает Эмма, прижимаясь к моему боку.

— Пирог в духовке, а я нарезаю салат.

— Мне нравится пирог, в котором много-премного бекона.

— Само собой. Иначе зачем его вообще готовить?! — Он хмурит брови, пока шинкует огурец и бросает его в тарелку с салатом.

— Но я не люблю яйца. — Эмма отходит от меня и опирается на кухонный островок.

— Ну, ma belle petite, это очень странно, потому что пирог готовится из яиц. — Он перестает резать и смотрит на нее.

— Да? — спрашивает Эмма. Она трет глаза, значит, она действительно устала.