– Я тебя провожу, – Красная Шапочка вскочила с кровати, но Владимир мягко ее остановил.

– Только до двери, – улыбнулся он. – А потом помашешь мне с балкона, хорошо?

– Улыбаемся и машем? – спросила Красная Шапочка, и Волк увидел, что ее глаза предательски блестят.

Он взял ее руку в свои лапы – ту самую руку, на которой было написано бордовой хной, чего нельзя делать с Красной Шапочкой.

– Помнишь, что тут написано? – спросил он. – «Не бросать, беречь от ударов…»

Она кивнула, и он обнял ее, прижав к себе.

– Я тебя никогда не брошу, – пообещал Серов-Залесский тихим, серьезным голосом. – И от любых ударов сберегу. Ты только дождись меня, хорошо? И помни, второй такой, как ты, во Вселенной нет, не было и не будет.

– И не надо, – улыбнулась она сквозь слезы и, приподнявшись на цыпочках, легонько чмокнула Волка в щеку. А потом провела до дверей. И даже помахала ему с балкона, прежде чем, зайдя в его комнату, упасть на еще теплую кровать и разрыдаться в подушку.

Девушка понимала, что поездка в Тамбов – всего лишь недолгая отлучка. Понимала умом, но, кроме ума, есть еще и сердце, любящее сердце, для которого тягостна даже такая недолгая разлука.


Днем Красная Шапочка и бабушка приехали на киностудию, где режиссер, потирая руки, сообщил им новость, которую посчитал приятной:

– Так, мои родные, рад вам сообщить, что поработали мы все на славу. Претензий к отснятому материалу у меня лично нет. Пришло время мне потрудиться с монтажерами, звукооператорами, оцифровщиками, мастерами спецэффектов… а вы, дорогие мои, пока еще недельку отдыхаете, дописывается сценарий следующих серий.

– А как же озвучка финального эпизода? – уточнила Мария Ивановна. – И вообще, мне кажется, последняя сцена какая-то незавершенная получилась.

– Это называется «открытый финал», – разулыбался режиссер. – Я там поколдовал немного, музычку наложил, кой-какую нарезку, рев добавил волчий… получилось, м-м-м, просто пальчики откусишь.

– Ты хотел сказать «оближешь»? – уточнила Красная Шапочка.

– Нет, именно что откусишь, – продолжал лучиться энтузиазмом Брюковкин. – Как от пирожков производства столовой нашей киностудии. И кстати, дорогие, я еще не определился, снимать ли второй сезон на восемь серий… Тут многое зависит от продюсеров и новых актеров. Охотников-то мы еще не сняли.

– А что, первую у нас уже кто-то купил? – уточнила Мария Ивановна, всегда отличавшаяся практичностью.

И все трое посмурнели. Сериал предстояло продать прокатчикам, а это оказалось не так просто на фоне наплыва из-за океана римейков классических трешевых и не очень фильмов 80-х. Прокатчики ходили сытые, как морские котики после разлива танкера со сметаной, и от отечественных проектов крутили носом.

– …точнее, определился, – проигнорировал ворчание Марии Ивановны режиссер. – Пусть решает Его Величество.

– Кто? – удивились дуэтом Красная Шапочка и бабушка.

– Зритель, родные мои! Второй канал вроде бы за нас! – Определенно, Лев Львович вознамерился показать, что он в плане улыбки круче Чеширского кота. Откровенно говоря, Чеширский кот, узрев улыбку Льва Львовича, наверняка повесился бы от зависти на том же суку, на котором любил отдыхать, если верить Льюису Кэрроллу. – Его Величество Зритель, для которого мы работаем, ради которого стараемся в поте лица своего. Так что пока можете быть свободными…

И, выдержав паузу, добавил:

– Только в бухгалтерию заскочить не забудьте, я для вас авансец небольшой выбил, для поддержания штанов, так сказать.


Авансец, кстати, по меркам их бюджета оказался довольно неплох. Вернувшись домой, Красная Шапочка вынула из кармана кошелек, отсчитала себе несколько купюр из толстой пачки, а остальные положила в шкатулочку, стоящую на полке в гостиной.

Дейзик, подняв красивую мордашку, тявкнул, намекая, что и ему нужно купить что-то вкусненькое.

* * *

Волк отзвонился после полудня.

– Приехал в город, – отрапортовал он. – Дядюшка, похоже, действительно в больнице, в каком-то пансионате на берегу Цны. Поеду к нему после обеда, пока к своей бабушке заскочу, брошу вещи. Вечером дам о себе знать.

Красная Шапочка передала привет Волчьей бабушке, пожелала ему удачи, и Владимир повесил трубку. А потом пропал. Девушка ждала, как на иголках, начиная с пяти часов; прошло шесть, семь, восемь, девять часов, но звонка не последовало. Она даже начала было злиться, но злость сменилась тревогой, а тревога – отчаяньем, когда большая стрелка часов указала на одиннадцать вечера.

Телефон зазвонил без пятнадцати двенадцать, рингтон был Волчий, и Красная Шапочка готова была уже высказать непутевому Волку все, что она думает о нем в частности и всех волках в целом, но слова буквально застряли у нее в горле – голос в трубке принадлежал не Волку, точнее – не ее Волку.

– Красная Шапочка? – спросил немного уставший, уверенный голос пожилого мужчины. – Что ж, весьма симптоматичное имя. Прямо как у Шарля Перро: «а ведь Волк бы остался жив, не путайся он в дремучем лесу со всякими незнакомыми девицами».

– У Перро по-другому было, – ответила Красная Шапочка, холодея. – Кто вы? Что вам надо?

– А вы не догадались? – в голосе послышалась холодная насмешка. – Не настолько же вы глупы, чтобы не догадаться. Или все-таки настолько?

– Дядюшка? – уточнила Красная Шапочка, разозлив при этом собеседника не на шутку:

– Тебе я никакой не дядюшка! А Василий Спиридонович! – Собеседник быстро взял себя в лапы. – И не мечтайте. Знаем мы таких красных шапочек, сбивающих добропорядочных Волков с правильного пути…

Внезапно девушка поняла, что смеется, хотя вроде бы было совсем не до смеха.

– Вы повторяете слова моей матушки, – сказала она. – Конечно, с точностью до наоборот.

– Вот и слушались бы своей матушки, – процедил дядюшка. – Я, собственно, звоню только потому, что хочу вас предупредить – даже не мечтайте о том, чтобы и дальше встречаться с Володей, ясно? Не по Сеньке шапка.


– Это он про нашу Оленьку? – возмутилась Внутренняя Богиня. – Сенькину шапку к ней примеривает? Ни стыда, ни совести!

– Это от комплексов, – уверил Разумей Занудович. – А «лечение комплексов может быть только комплексным», сказал Войцех Верцех, польский афорист.

– Просто этот дядя не видел нашей Красной Шапочки, а то пришел бы в восторг, – решила Девочка-Девочка. – А то она бы ему показала!

– Терпение и еще раз терпение! – воззвал Разумей Занудович.


Но терпение у Красной Шапочки как раз закончилось.

– Вы в шапках, наверно, хорошо разбираетесь, – сказала девушка, – а в чувствах, как я погляжу, не очень. Во всяком случае, Вовчик вернется ко мне, и вы его не остановите.

– Остановлю, – в голосе дядюшки звучала такая уверенность, что Красной Шапочке на миг стало по-настоящему страшно. – Да что ты можешь ему дать-то? Я оставляю ему бизнес, европейскую торговую марку, миллионы долларов; я нашел для него самую очаровательную молодую волчицу, от которой любой Волк сойдет с ума. Разве это может сравниться с какой-то замухрышкой-приматом, пусть даже из Москвы?

– Это, к счастью, не вам решать! И видела я одну такую представительницу волчьей породы из Тамбова. Страшная, как плешивая дворняга, – ядовито заметила Красная Шапочка. – И я тоже зооморф, как и Волк. Только у меня есть линия львов и пантер.

– Так ты еще и кошка? – насмешливо спросил дядюшка. – Неужто Володя на такую клюнул? Он ничего не способен решить. Он только бегает от меня, даже за Большую Лужу сбежал было, но я и там его достал. А теперь он вообще от меня никуда не денется.

– Что, в клетку его запрете? – взорвалась Красная Шапочка. – Или на цепь посадите? По-другому вам его не удержать!

Красной Шапочке вдруг показалось, что дядюшка удивлен.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, что я знаю его лучше вашего! – уверенно сказала Оля. – Я его чувствую!

– Да ну… – фыркнул дядюшка. – Я-то знаю его с детства, а вы – без году неделя, полгода всего!

– Иногда полгода значат больше, чем десятки лет, – возразила девушка. – Но, боюсь, вам этого не понять.

Дядюшка помолчал, затем сказал:

– Все равно ты его не получишь. И не надейся. – Он по-волчьи рыкнул и повесил трубку.

Слушающий разговор Дейзик возмущенно фыркнул.

* * *

В минуту испытаний многие люди бесстрашно встречают опасность, но нет, наверно, ни одного человека, которого не страшит неизвестность; многие способны на искреннюю любовь и доверие, но сомнения порой посещают даже самое чистое и любящее сердце. И вряд ли кто-то способен сохранять стоическое спокойствие, когда неизвестность и сомнения, страхи и тревоги начинают совместную атаку.

Тем более на такое была не способна наша героиня. Все-таки Красная Шапочка являлась совсем молодой, неопытной и наивной девушкой. Она бесстрашно (впрочем, что греха таить – во время ее разговора с дядюшкой Внутренняя Богиня и Разумей Занудович готовы были сигануть в Глубины души и сдерживались из последних сил лишь потому, что их подопечной крайне требовалась их поддержка) отвечала Волчьему дядюшке, но, стоило ей завершить звонок, как тревога, страх и сомнение окутали ее черной пеленой.

Обхватив щенка, Красная Шапочка уткнулась носом в его пушистую стриженую шерстку и задумалась: откуда у Ивана Спиридоновича ее телефон? Точнее, откуда у него телефон Волка, в смысле, тот телефон, по которому звонил дядюшка? И почему Волк сам не позвонил? Что из того, что сказал дядюшка, правда? Красная Шапочка верила, что ее Волк не такой слабый и управляемый, каким хотел представить его дядюшка. Верила, но в каждой вере, наверно, есть зерно сомнения. Девушке было страшно, очень страшно.