Ника его не понимала. По характеру веселая и общительная, к внутренней тишине она не стремилась. Они оба были на работе с понедельника по пятницу, а по вечерам и в выходные дни, ей, как и любой другой девушке хотелось провести время со своим молодым человеком. А он пропадал.

Снег поскрипывал под ее сапожками, когда она подходила к дому. Это была длинная улица, с обеих сторон обставленная домами. На втором этаже, в ярко освещенном окне от пола до потолка, она видела фигуру парня, задумчиво глядящего из окна в темноту улицы — и ее обожгло осознание того, что выглядывает он там вовсе не ее. Алекс вел себя странно последнее время, а временами, словно вообще не замечал ее. Она помахала рукой, стараясь привлечь его внимание, однако, даже если он ее и заметил, то виду не подал. А скорее всего он просто был слишком погружен в самого себя, чтобы замечать кого-то вокруг. Зато она явно привлекла внимание кого-то еще.

Перед двухэтажным кирпичным домом росли две старые ивы. Присыпанные свежевыпавшим снегом, они выглядели точь в точь как на новогодней открытке. Это было похожу на картину из сказки. Яркий свет фонаря, освещая их, заставлял снег ярко блестеть, слепя девушке глаза. Однако под одним из старых деревьев было еще что-то. Две ярко красные светящиеся точки внимательно следили за движениями девушки, когда она свернула с улицы, и направилась к дому.

На улице стояла сверхъестественная тишина, поэтому скрип открываемой калитки показался девушке очень громким. Притворив ее за собой, она поспешила к дому, однако неожиданно воздух потряс нечеловеческий дикий визг. Она практически полностью потеряла ориентацию в пространстве. Это и близко не было похоже ни на один из звуков, когда-либо слышимых девушкой в ее жизни. Он был неестественно высокий, в нем звучала словно обида и сильнейшая ярость, которую ни одному человеку не дано испытать.

Стремительный черный вихрь, вылетев из под дерева налетел на нее, сбив с ног. Визг оказался словно материальным, она ощутила его всем телом. Он упал на нее откуда-то сверху, и в следующее мгновение девушка оказалась на снегу. Падение было значительно смягчено свежим мягким снегом, однако Ника тихо вскрикнула, упав на него. Шапка отлетела в сторону, и в этот же момент улица погрузилась в темноту. Опять стало тихо, но тишина эта давила на уши еще сильнее, чем только что стихнувший крик.

Погасли все окна в домах, а в следующую секунду, отчаянно зашипев, погас и фонарь. Последний раз блеснув, снег на ивах погрузился в темноту. В темноту погрузился и дом Алекса, с его собственной фигурой глядящей из окна.

Темнота была словно вязкая, ощутимая. Казалось, можно было протянуть руку и потрогать ее. Ника, резко дернувшись, и морщась от боли в ноге, испуганно отодвинулась назад, увидев прямо веред собой два ярко-красных горящих глаза, не мигая смотрящие прямо на нее в упор. Но она моргнула — и они исчезли. Девушка оглянулась, стараясь прийти в себя. Подогнув под себя ногу она вскрикнула от боли и ощупала ее — падение оказалось видимо не слишком для нее удачным. Она уже готова была подумать о том, что глаза померещились ей в темноте из-за неожиданного падения, однако внезапно увидела их вновь — они не мигая наблюдали за ней из того самого окна, в котором еще лишь мгновение назад она наблюдала фигуру своего парня.

Глава  8

Для современных людей, особенно молодых, однообразие и монотонность является первым предвестником внутренней гибели. Молодость не терпит монотонности. Она всегда служит удобрением для той самой почвы, из которой в будущем могут вырасти первые серьезные конфликты. А именно в нее ребята и погрузились той зимой.

Ника работала журналистом в политическом журнале, и ее работа выявила первую почву для разногласий в их отношениях. Для Алекса политика никогда не имела никакого значения. Он был уверен, что политическая машина представляет из себя настолько закореневший механизм, что любые попытки ее как-либо изменить или подстроить под себя — попросту бессмысленны.

Человек должен заботиться о своем благе, и о благе своих близких, разве не так? Помогать остальным окружающим, безусловно, стоит, но, не делая из этого культа. И чего уж точно делать не стоит — так это пытаться перестроить огромную политическую машину. История показывает нам, что такие перестройки крайне редки, не всегда меняют жизнь людей в лучшую сторону, и очень редко действительно происходят с подачи самого населения.

В городе в это время проходила шумная акция протеста. Тысячи людей заняли главную улицу, и выступали за смещение текущего правительства. Они стояли там, борясь с ветряными мельницами и выступая за мир во всем мире, вместо того чтобы начать что-то менять в своих собственных жизнях. Они предпочли полностью доверить свои жизни правительству, таким образом сбросить с самих себя ответственность за них. И когда правительство работает не так, как они хотят, то у них есть, кого в этом обвинить. Правительство. Ну не себя ведь, правда? Это правительство виновато, давайте его менять.

А теперь Ника уже две недели сидела дома со сломанной ногой, работала на дому, и постоянный поток информации о политике выводил Алекса из себя. Реальные факты и сплетни, подробности финансовых операций и личная жизнь того или иного политика. Эта информация его и раньше раздражала, а теперь она лилась она ему на уши постоянным потоком, которому, казалось, никогда не будет конца.

Ника была в восторге от своей работы, и охотно делилась с парнем всеми подробностями. Это был тот самый случай, когда человек фанатеет и теряет голову, лишь от того, что ему интересно и чрезвычайно увлекательно заниматься тем или иным делом. Она искренне рассказывала о том, что происходит на политическом поприще, рассказывала кто, как, кого и за что поддерживает, кого поддерживает она и почему. Ей просто хотелось внимания — видеть, что ее близкий человек ее понимает, разделяет ее интересы.

Но больше всего парня выводила из себя ее увлеченность спортом. Не то чтобы он был против спорта, нет, далеко нет. Но она занималась карате, занималась серьезно, занималась с девяти лет, имела награды. И сейчас, сидя дома, открыто тосковала по тренировкам, на которых раньше постоянно пропадала, по соревнованиям. Парню претила и выводила его из себя, одна мысль о том, что его девушку кто то бьет.

Это было невообразимо, и он не собирался с этим мириться. Он хотел, чтобы она получала свою необходимую дозу самореализации как-то иначе. Он знал, что еще за пару месяцев до встречи с ним, она получила серьезную травму после удара в живот. А теперь ему приходилось слушать, как она раззадорено рассказывала, с какой энергией возьмется за тренировки, когда у нее придет в порядок сломанная нога. А еще он прекрасно понимал, что никто и ничто не заставит ее расстаться со своим спортом.

То, что две недели назад произошло с Никой по дороге домой, теперь воспринималось, словно какое-то смутное и далекое воспоминание. Сейчас она даже не была точно уверена в том, что ей не показалось то, что она видела. Может она просто поскользнулось в темноте, и упала? И от падения ей померещились какие-то дикие вещи? Скорее всего, так и было.

Алекс был очень заботлив. После смерти Насти он старался поддерживать Нику, и, будем честны — у него это очень даже неплохо получалось. Когда Ника сломала ногу, он сутками был рядом — они смотрели фильмы, лежа в обнимку в комнате, пока сон не разлучал их. Было тепло, в воздухе пахло чем-то сладковатым и вкусным, а за окном целыми днями шел снег. Но потом Ника стала брать работу на дом, и таким моментам постепенно пришел конец. Временами парень прямо таки закипал, и тогда ему нужно было срочно побыть наедине с самим собой.

Однако, те самые парки и скверы в который он так часто искал внутреннюю тишину, теперь были заняты митингующими. Он уже не воспринимал эти места так, как раньше, словно это был какой-то сон. Эмоции, которые были связаны с местами, остались, а сами места воспринимались теперь словно затянутые какой-то пеленой. Те самые места, с которыми было связано столько воспоминаний — теперь здесь стоял палаточный городок митингующих, люди жгли костры. Дым поднимался высоко вверх, к небу, туда, откуда серые тучи молча, и вроде бы как даже с укором, наблюдали за происходящим в большом городе.

Сама Ника тоже, как не странно, постепенно сливалась в его сознании с одной девушкой из прошлого. Внешняя схожесть, которую Алекс сразу заметил, во время их первой встречи, давала о себе знать — иногда он путал воспоминания. Воспоминания с одной девушкой, накладывались на воспоминания с другой, запутываясь в огромный клубок, из которого Алексу, временами, было очень сложно выпутаться. Ника вызывала в нем множество эмоций. Но со временем он потерял уверенность в том, что именно она их вызывает. Быть может это просто такое изощренное проявление ностальгии?

Ника оставалась в доме одна, когда он уходил на работу, и Ника оставалась в доме одна, когда он искал свою внутреннюю тишину. Она не привыкла открыто выражать свою обиду, жаловаться на что-то, и постепенно все больше и больше замыкалась в себе. В свободное от работы время, она могла часами сидеть на диване. Телевизор был выключен, музыка не играла, а у нее в руках не было ни книги, ни мобильного телефона. А рядом с ней в такие моменты всегда сидел Диббук.

Но обида на Алекса в ней, постепенно росла с каждым днем. Когда человек замыкается в себе и не дает выход эмоциям, он рано или поздно сорвется. Это работает точно так же, как и с внутренней жизненной энергией, которая накапливаясь внутри человека, и не имея выхода или реализации, постепенно начинает изнутри его разрушать.

Звонок в дверь. На пороге стоял средних лет мужчина, с большой синей сумкой за плечом. Пока Ника рассчитывалась с курьером, за привезенную им пиццу, Диббук молнией пронесся мимо них, и выскочил на улицу. Его внимание, очевидно, привлек идущий по улице худощавый черноволосый парень. Парень был одет в длинное черное пальто, которое сильно контрастировало с бледным, точно мел, лицом. Направлялся он в сторону тупика, и Ника, заметив это боковым зрением, была достаточно удивлена поведением их домашнего питомца.