Артистично и драматично.

 — Дамы, — кивнул я, глядя на присутствующих.

Взгляд Карины завис на Сафо, которая смело его возвращала. Между этими двумя будто ток пробегал. Они обе, явно были сейчас максимально напряжены. Это была их война. Я посмотрел на Сафо, которая сделала пару шагов вперёд, остановилась, а потом сделала ещё два.

 — Я пришла к вам, — сказала она, глядя на Карину.

Кира мотнула головой, спрятала лицо в ладонях и судорожно выдохнула.

 — Я не буду говорить с тобой, — отрезала Карина, — Я с Костей..

 — Костя с вами говорить не станет, — отрезала Сафо, прошла к дивану и села. Уверенно так, будто никого ничего не разделяло сейчас. Никакой пропасти. Три подружки собрались для беседы. Алиса к ним так и не присоединилась.

 — С чего ты…

 — Он не хочет вас видеть. Слышать и знать, понимаете?

 — Это твои слова! — прошипела Карина, падая в кресло, стоящее напротив дивана, — Пусть сам скажет.

 Сафо спокойно достала телефон и включила голосовое сообщение: “Саф, не буду с ней говорить. Даже не проси. Я знаю, что всё нужно решить, но точно не сейчас. Пусть выметается из города. И из хаты Яна пусть всем составом съезжают. Я попрошу кого-нибудь забрать мои вещи из её квартиры. Мне есть где жить, ни к чему больше тянуть”

 — Как видите, это его голос. Его слова.

 — Сафо, — жалко прохныкала она, — Я его люблю…

 — Карина. Вы ему изменяли.

 — Да, — кивнула она, хоть это и не было вопросом.

 — Вы мучили меня.

 — Да.

 — Вы пытались его убить. И себя. И ещё двое попали из-за вас в ужасное положение. Вам грозит срок, вы знаете?

 — Знаю.

 — Чего вы хотите от Кости? Какого общения?

 — Чтобы он меня простил, — скривилась Карина, — Он простит, он же мой мальчик. Только ты уйди, пожалуйста, — она просила так, будто речь шла про что-то простое. Соли передать или дать телефон позвонить, — Он же из-за тебя… Он тебя любит, я знаю. Ты отрицаешь, ну отрицай дальше, но он тебя любит. Он бы ещё восемь лет назад, когда ты стала совершеннолетней, от меня ушёл. Он бы тебя очаровал, ты бы даже не поняла…

 — Вы больны. Он мой дядя, Карина. Я люблю его как дядю и отца!

 — Да ты со стороны это всё не видишь, — прошипела Карина в ответ, — Ты сумасшедшая. Ты замужем за сводным братом!

 — Я его никогда братом не считала, а Костя был моим дядей с самого детства. Карина, вы больны!

 — Мама, — позвала Кира.

 — Заткнись! — Карина ударила по подлокотникам и Кира испуганно вздрогнула и зажмурилась.

 — Не я ваша проблема, понимаете?

 — Нет, — она качала головой так упрямо, что уже хотелось ей верить. Она и правда не понимала, — Ты… ты… Он так на тебя смотрит. Всегда смотрел. Он о тебе думает всегда. Ты ему снишься. Он по ночам твоё имя… — она завыла спрятала лицо в ладонях, дёрнула себя за волосы. Её крик был животным, болезненным, — ...он по ночам твоё имя шепчет… Ты святая… святая простота. Что ты думаешь о себе, что ты думаешь?.. Он может и дядя тебе, а ты ему не племянница. Я бы могла, я бы всё исправила, но это не в силах. Нет. Нет… Он тебя любит. Сильно любит. Сильно любит, сильно любит, — стала повторять Карина, пряча голову между коленей, путаясь в своих длинных чёрных волосах, — Я всю жизнь нашу его уб… убеждала. От тебя от… оттаскивала. Отваживала. Да я кому угодно бы дала, лишь бы тебя не стало. Лишь бы он так как тебя любил — меня любил. Он меня с твоего восемнадцатилетия даже не… даже не трахал. Понимаешь? Он тебя… всегда.

Кира так часто и неглубоко дышала, что, видимо, в какой-то момент у неё произошло не то голодание, не то наоборот перенасыщение кислородом. Она вдруг замерла и потеряла сознание.

 Сафо смотрела на тело женщины с нескрываемым ужасом, у неё мелко подрагивали пальцы. В какой-то момент они с Кирой пересеклись взглядами. Обе синхронно поднялись со своих мест и ушли наверх. Напоследок Кира попросила, ни к кому конкретному не обращаясь.

 — Позаботьтесь о ней, мы отойдем ненадолго.

Глава 46. Сафо

Мы с Кирой почему-то обе пошли к запасному выходу второго этажа. Вместе спустились в лифте, вышли на улицу и сели в её машину. На улице собиралась духота, готовая превратиться в дождь. Мы смотрели, как по лобовому бьют первые капли, одна, другая, третья.

А потом обе заскулили, заплакали. Мы рыдали, как две истерички. надрывно, громко, закашливаясь и хлюпая носами, а потом обнялись, уткнувшись друг другу в плечи.

 — Господи, какой треш, — выдохнула Кира, когда мы зависли в тишине, под шум дождя. Она откинулась на спинку водительского, закрыла глаза и вытерла от слёз лицо, — Я живу в поганом аду.

 — Мне жаль, — кивнула я.

Кира завела машину, тронулась с места и мы поехали. Это было очень бесцельно и хаотично, она просто катила по испугавшемуся вмиг дождичка городу, останавливалась в пробках, трогалась с места и мне кажется, мы могли бы ехать бесконечно долго.

 — Что ты думаешь об этом? — спросила Кира. Она выглядела сосредоточенной на дороге, но мне казалось, что объявись прямо перед нами фура, она бы её не заметила и продолжила движение прямо.

 — Не знаю я, что думать. Понятия не имею, что “шептал” Костя по ночам. Но если…

 — Если она говорила правду, — Кира прокашлялась и кивнула на бутылочку минералки, я поняла о чём речь, открутила крышку и протянула ей воду, — То я, наверное, понимаю, почему она такая дурная.

 — И почему на тебя злилась…, — начала я, а Кира тут же помотала головой.

 — Да, я ей мешала… Порой мне кажется, что кроме Кости она вообще никого не любит, — она перестроилась и свернула на слабо освещенную улицу, — Ты мешала. Я мешала… Но чёрт. Костя был влюблён? Это сильно жестко. Тебе так не кажется?

 — Я в это верить точно не собираюсь, — я пожала плечами. — Но что-то тревожит. Веришь, нет… Ей так плохо было.

 — Знаю, и меня это как-то покоробило. Ну не похоже на маму это. Она истеричка, дура, но… она так плакала. Она же не умеет плакать некрасиво, всегда это делает изящно, с чувством. А тут всё как-то слишком уродливо для вранья.

 Кира притормозила, и мы обе с удивлением уставились на крыльцо больницы, где лежал Костя.

 — Почему мы тут? — спросила я.

 — Само вышло, — ответила Кира.

 В этот момент мне казалось, что она самый знакомый мне человек. Что она единственная, кому я могу доверять. И я не чувствовала злости или ненависти к ней, я её знала и понимала лучше, чем кого-либо.

 — Кир…

 — А?

 — Что будет дальше?

 — Не знаю. Мне кажется, что у мамы будут проблемы… Алиса уйдёт, а вы с Яном куда-то уедите…

 — Ты по нему…

 — Нет, — Кира покачала головой и посмотрела на меня, — Нет. Но Алиса… мне нужна. Я бы не сказала, что любила его. Но Алиса… Ей правда меня не достаточно, я это вижу. Я её упускаю. Она хочет его. Как мужчину, как человека. Она страдает, а я её раздражаю, напоминаю… Я так устала, понимаешь? Я всегда. Всем. Мешаю…

Я кивнула. Кире сейчас было больнее и хуже чем мне. Одинокий ребёнок изливал мне душу, и я ничего не могла поделать.

 — Я же поехала тогда за ним… Я хотела поговорить. И встретила Мигеля в аэропорту и просто… такая злость взяла, что опять что-то не мне. Всё не про меня…

 — Ладно, ничего страшного, — мне совсем не было сейчас обидно. Я не держала зла. И не из огромной любви, просто Кира… она и правда ничего кроме Алисы хорошего не получила. И я хотела, но не в силах была её ненавидеть, — Как думаешь?..

 — Иди. Я буду ждать тут. Поговори с ним.


***


До окончания времени посещений было минут двадцать. Я бежала по коридору в бахилах, халате. И замерла в двух шагах от двери.

 Телефон разрывался от звонков Яна, я не брала трубку, но, прежде чем войти в палату, отписалась, что скоро приеду. А потом толкнула дверь.

Костя спал, и мне захотелось уйти. Он был таким тихим, красивым, невинным. Я столько раз видела его лежащим вот так на диване в гостиной, уснувшим перед телевизором. Столько раз накрывала его пледом, а он ловил мою руку и усаживал рядом, чтобы “сторожила” его. В детстве мне казалось это почётной миссией, которую я несу во имя моего молодого самого, лучшего в мире дяди. Я так им гордилась.

Косте сейчас всего тридцать два и он великолепен, и я могу понять боль Карины. Она его теряет. Как могла бы терять я Яна. Только, вот если Карина говорила правду, Костю она теряет уже очень много лет, сходя понемногу с ума.

Я вошла в палату и закрыла за собой дверь. Марк на соседней койке почему-то не лежал, она была застелена и судя по тому, что на тумбочки не валялась больничная мелочевка, я могла с чистой совестью сесть поверх покрывала.


 — Кость? — позвала и он тут же проснулся.

Улыбка, такая привычная. А я всё равно не могла избавиться от мысли, что всё это не то, что это всё…

 — Скажешь мне правду? — он сел, взъерошил волосы. Мне было больно на него смотреть, мне не хотелось бояться этого красивого мужчину, который может оказаться ещё и влюблённым. Мне придётся уйти, потому что я знала о нём слишком много, чтобы не бояться.

 — Скажу, любую. Что случилось? — он кивнул. Храбро, искренне. Он не соврёт.

 — Ты меня любишь?

 — Да.

 — Te amo o te quiero? — сердце в груди судорожно дёрнулось и встало.

 — Te amo, — шепнул он с такой болью в глазах, что я готова была всё бросить и обнять его, утешить, успокоить. Ему больно, блин, как же ему сейчас больно.

 Он чуть дёргал головой. Его руки беспокойно сжимались в кулаки, и всё тело напряглось струной. А внутри меня, маленькая девочка теряла отца. Прямо сейчас теряла связь с миром, с почвой под ногами и родным домом.