— Можно похитить вашу дочь ненадолго, сэр? — спросил он, не пытаясь скрыть своего восхищения Даной.

Ее волосы спадали на плечи сияющим водопадом, низкий вырез платья мягко подчеркивал округлую грудь, на шее поблескивало единственное украшение — нитка жемчуга. Девушка немного задыхалась после танца, ее щеки покрылись румянцем, а глаза сверкали от возбуждения.

— Только до тех пор, пока вы не сядете опьяневшим за руль, молодой человек. — Джосс протянул руку и ловко выхватил у него бокал с шампанским, потом посмотрел на Дану. — Ты оставишь за мной следующий танец, детка?

— Конечно, Джосс, ты же знаешь, что мне больше всего нравится танцевать с тобой.

Маршалл взял девушку за руку. Она была счастлива от его очевидного внимания. Дана знала, что все смотрят на них. Ей нравилось быть центром внимания, и, несмотря на все усилия казаться равнодушной, довольная улыбка заиграла на ее губах…


Она была уже одета к выходу на бал и стояла с Джоссом и Маргарет в библиотеке, когда в шесть часов вечера за ними заехал Маршалл Фоулер. Высокий молодой человек походил на ковбоя со Среднего Запада. Он был красив и более уверен в себе, чем все молодые люди, с которыми она встречалась в Чапине: более уравновешен, чем студенты колледжа, которых она встречала в Уэллесли. Уже больше трех лет Маршалл работал в автомобильной компании Фоулеров в Гросс Пойнте и держался как будущий наследник огромной империи.

Фоулеры славились поразительной преданностью автомобильной индустрии, безжалостностью к конкурентам и занимали высокое положение в обществе. Быть Фоулером в Гросс Пойнте значило быть на вершине иерархической лестницы, быть Фоулером в любом конце света значило принадлежать узкому кругу богатых и могущественных семей.

Дане было шестнадцать лет, когда она видела Маршалла в последний раз, и сейчас он выглядел намного старше, чем прежде. А она за эти два года превратилась из худощавого озорного подростка в прекрасную девушку.


— Спасибо за то, что вы меня пригласили, — воскликнула Дана. — Мы не виделись целую вечность!

Улыбаясь и все еще держа руку девушки в своей, Маршалл сказал:

— Раз я ваш сопровождающий, позвольте пригласить вас к столику с шампанским и предложить вам бокал.

— Я думаю, мне уже хватит. — Она засмеялась, польщенная вниманием. — Вам хорошо удаются светские беседы. Должно быть, у вас много опыта в этом.

— Есть немного, — сказал он, огляделся вокруг и обезоруживающе признался: — Я уже начинаю чувствовать свой возраст, ведь мое время сопровождать девушек на балах давно прошло.

Ей это показалось любопытным, и она порывисто спросила:

— Зачем же вы… — запнулась она и опять залилась краской, поняв свою бестактность.

—…Позволил своей матери устроить так, чтобы я сопровождал вас? — закончил он ее вопрос.

Когда Дана смущенно кивнула, он слегка пожал плечами и сказал:

— Я в любом случае приехал бы в Нью-Йорк, зная, что это доставит ей удовольствие.

Задетая таким нелестным замечанием, девушка холодно спросила:

— Вы всегда слушаетесь маму? — Притворившись безразличной, она отвернулась и посмотрела в глубь зала. Проходившие мимо ее одноклассница с приятелем помахали ей, и она ослепительно улыбнулась в ответ. Кажется, его это позабавило.

— Боюсь, что не всегда. Я же плохой мальчик, вы знаете, — попытался он вернуть ее расположение. Больше ничего не сказал. Дана посмотрела на собеседника через плечо и была сражена огоньком, сверкнувшим в его глазах. Ее сердце часто забилось, пришлось подавить смешок. Намек придал смелости, она притворно зевнула и заметила:

— Вы, должно быть, сделали что-нибудь ужасное, раз согласились пойти на риск встречи с человеком, которого даже не помните. Неужели побоялись, что у меня волосы до сих пор заправлены за уши, а на носу очки с толстыми стеклами?

Огонь в его глазах погас и сменился выражением заинтригованного восхищения, которое Дана заметила, еще когда он заходил в библиотеку.

— Оставалось только молиться, чтобы меня миновало это несчастье. — Он озорно посмотрел на собеседницу, и, легко взяв ее за талию, повел сквозь толпу к небольшому столику на двоих возле стены. Когда сели, он оглядел ее с обезоруживающей улыбкой, отчего сердце Даны дрогнуло. — Я пытаюсь осчастливить свою мать, — сказал он мягко. Оглядевшись вокруг, подозвал официанта, который подошел с подносом бокалов, наполненных шампанским. Он взял два бокала, один передал Дане, другой осушил единым глотком и взял себе еще.

Она виновато обвела взглядом шумный зал и отхлебнула немного охлажденного вина. Дана знала, что должна ходить от стола к столу, разговаривать с гостями и делать все возможное, чтобы они веселились, но ей не хотелось отвлекаться от беседы со своим привлекательным партнером. Прищурившись, она смотрела на Маршалла, как он повернулся в кресле, чтобы смотреть на веселящихся гостей; он скрестил ноги и небрежно покачивал одной ногой взад-вперед, а его взгляд скользил от одного столика к другому. Веселость исчезла с его лица и сменилась, по мнению Даны, задумчивостью, почти меланхолией.

— Что же ты натворил, что заработал такое наказание, как сопровождение меня на этом вечере? — мягко спросила девушка.

Не повернув головы, он поднял брови и ответил низким голосом наставника:

— Маршалл, тебе пора прекратить развлекаться, пора целиком посвятить себя фирме, и, раз уж мы затронули эту тему, пора прекратить пить. Если ты не прекратишь, то рискуешь оказаться на улице.

— Кто это?

— Мой знаменитый дядя Гэвин Фоулер, президент автомобильной компании Фоулеров, мой опекун и во всех отношениях потрясающий парень. — Он картинно поднял бокал, провозгласил тост за своего отсутствующего родственника и осушил его.

— Неужели он действительно может это сделать? Вышвырнуть тебя? — спросила Дана. В ее голове не укладывалась мысль о том, что Джосс или бабушка отвернутся от нее, что бы она ни сделала, как бы они ни были рассержены на ее поведение.

Он пожал плечами.

— Может попытаться. — Маршалл облокотился на стол и усмехнулся, прошептав: — Однако все будет в порядке. У мамы до сих пор контрольный пакет акций. Это сводит его с ума. — Выпрямившись, допил шампанское и поискал глазами официанта. Совсем помрачнев, он сказал: — Чего бы мне это ни стоило, когда-нибудь я буду президентом. Но если он захочет, то сможет поставить на этот пост кого-нибудь другого.

— Тебе он не очень нравится, ведь правда?

— Это у нас взаимно, что не может меня не огорчать. — Отыскав глазами официанта, Маршалл властным жестом подозвал его, и, когда тот подошел, переставил на поднос свой пустой бокал, взял два полных и поставил перед собой. — После смерти отца дядя Гэвин продолжил дело Фоулеров, и теперь считает, что это дает ему право вмешиваться в мою жизнь. — Он сделал большой глоток. — Он считает, что может указывать мне, когда отдыхать, а когда работать. В последнее время у него новая затея: постараться убедить меня жениться на ком-нибудь из семей его постоянных клиентов и подарить ему наследника. — Маршалл опять понизил голос вероятно, подражая Гэвину Фоулеру. — В конце концов, я последний представитель нашего рода.

— Должно быть, ты по нему скучаешь, я имею в виду твоего отца. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, я ее почти не помню. Но мне все еще ее не хватает, и я так хотела бы знать ее, — грустно сказала она, чертя дном бокала круги на скатерти. Девушка думала о том, сколько у них общего: оба рано потеряли одного из родителей, оба были воспитаны оставшимся родителем с помощью другого члена семьи. Ожидая ответа, она затаила дыхание, и, когда он посмотрел прямо в ее глаза и улыбнулся нежно и ласково, ее сердце оттаяло и вырвался вздох облегчения. Ей показалось, что она нашла родственную душу.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — искренне сказал он, и она загадочно улыбнулась, глядя в его глаза. Не замечая оживления вокруг, они смотрели друг на друга, пока высокие звуки кларнета не вернули их к реальности. Начался новый танец. Не говоря ни слова и не спуская с нее глаз, Маршалл встал и протянул ей руку. Обнял Дану за талию, и они начали танец, продвигаясь между столов к танцевальной площадке. Ей было спокойно и приятно в его объятиях, волновал чистый легкий коричный запах его лосьона. Нервное напряжение, спадая, перешло в волну желания, более мощного, чем она когда-либо испытывала. В его объятиях упоение дополнялось абсолютно новым чувством безопасности. Он наклонился, приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Кстати, об этом наследстве, — я впервые начинаю думать, что это неплохая идея.

Дана почувствовала слабость в коленях, слегка повернулась в его объятиях и посмотрела в его лицо. Он внимательно смотрел на нее.

— Ты знаешь, что ты красивая. Ты, должно быть, сводишь мужчин с ума.

— Вовсе нет. — У нее кружилась голова от шампанского, от возбуждения, от неприкрытого сексуального призыва Маршалла. Никогда еще мужчина не приближался к ней так близко, и она подумала, что именно так ведут себя взрослые мужчины и женщины. Дана вдруг почувствовала себя зрелой женщиной, вобравшей в себя всю мудрость мира. Она кокетливо посмотрела на партнера из-под опущенных ресниц и сказала внезапно охрипшим голосом:

— Ты слишком торопишься.

— Но ведь я тебе нравлюсь, не правда ли? — Он покрепче прижал ее к себе.

— Думаю, да. — Сердце Даны билось часто-часто, и она не отстранилась. Тепло его тела подняло в ней ответную волну. Хотелось танцевать с ним вот так всю жизнь. Он отвел назад обе ее руки и легонько одним пальцем коснулся ее обнаженного плеча. Дана задрожала от возбуждения.

— Ты еще совсем маленькая, — сказал он с отсутствующим видом.

— Не такая уж я и маленькая! Мне уже восемнадцать, — вызывающе ответила она. Девушка понимала, что ее физически влечет к нему, и это пугало, особенно потому, что он был намного старше и опытнее ее. У них была довольно большая разница в возрасте — одиннадцать лет. Она глубоко вздохнула, внезапно захотев, чтобы эта разница исчезла, и она стала бы такой же опытной и элегантной, каким ей виделся он. Маршалл улыбнулся, и на его лице отразилось удовлетворение и что-то еще, чего Дана не могла разгадать.