Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

– Ты совершаешь глупость, Элен! – заявил он. – Ты уходишь с работы, продаешь дом в Ульгате, ты берешь на содержание инвалида, находящегося в коме, и его маленького ребенка!

– Я поступаю так, как считаю нужным, Кентен, – ответила Элен холодно.

Он смотрел на нее и не узнавал. Элен казалась теперь какой-то отстраненной, практически не от мира сего. Откуда ему было знать, что причина этой безучастности – в его присутствии, которое Элен все труднее было выносить. Решившись заботиться об Александре и его сыне, она принесла в жертву все, что составляло ее существование в эти четыре года, и несчастный Кентен теперь не представлял для нее никакого интереса. Поочередно ощутив себя униженным, отвергнутым, как ненужная вещь, судья в конце концов успокоился. Ему хватило мудрости понять то, что он про себя называл безрассудством женщины, которую любил. Это было непросто. Когда пришло время прощаться – на следующий день Александра на «скорой» должны были доставить из Лиона в Ангулем, – Кентен утратил контроль над собой. Бледный, с лицом, искаженным страданием, он схватил Элен за плечи и тряхнул ее:

– А обо мне ты совсем не думаешь? Значит, пока не было мужа, годился и я… Господи, ради кого ты меня бросаешь? Ради священника-расстриги, готового волочиться за каждой юбкой! А я-то думал, ты меня хоть немного любишь…

Элен не могла равнодушно смотреть на его муки, и она проговорила нежно:

– Прости меня, Кентен! С тобой я снова стала счастливой, и ты столько для меня сделал! Я сохраню наилучшие воспоминания о времени, когда мы были вместе. Но я не вижу другого решения. Кроме меня, об Александре и мальчике некому позаботиться.

– Родители Александра вполне могли бы взять эту миссию на себя, ты не можешь этого отрицать! Но нет, это меня ты выставляешь за дверь, как слугу, больше ни на что не годного!

– Кентен, умоляю, не говори так! Позволь мне принять мужа, ухаживать за ним. Я буду тебе звонить, мы будем видеться… Ты всегда будешь моим самым дорогим другом!

Дрожа от бессильной ярости и отчаяния, Кентен попытался ее обнять, пусть даже в последний раз. Он считал эту женщину своей, и вот она отталкивает его, гневно сверкая глазами:

– Нет, только не это! Не теперь!

Сопротивление с ее стороны только разжигало желание мужчины. Он схватил ее и отволок в спальню. Элен пыталась вырваться, но силы оказались неравны. К тому же они с Кентеном столько лет были близки, она знала каждый миллиметр его тела, и, в основном в силу привычки, ее собственное тело ответило на страстные ласки любовника. Этот акт любви был похож на сражение, поскольку оба были в отчаянии. Но, как только дверь за судьей с грохотом захлопнулась, Элен вздохнула с облегчением, готовая к тому, что ей предстояло вынести.

С тех пор прошло два месяца. Два месяца она вглядывалась в лицо Александра, ища малейший признак того, что к нему возвращается сознание. Ежедневно в дом приходила медсестра, чтобы сделать все нужные процедуры. Квартира превратилась в некое подобие больницы, здесь царила атмосфера покоя, лишь изредка нарушаемая смехом Веро и Клемана.

Мальчику Элен сказала, что его мама уехала далеко и надолго, но еще вернется. Они с Вероникой старались сделать его жизнь как можно более радостной, насыщенной приятными событиями. Обе старались изо всех сил, и эта новая ответственность помогла Веро повзрослеть, забыть о своих капризах. Братик, посланный ей судьбой, отец, по которому она так скучала, – они были рядом, и она отдавала им всю любовь, на какую была способна.

Надеялась Вероника только на лучшее. Подолгу сидела у кровати Александра, разговаривала с ним, гладила его руки. Своим мелодичным голоском рассказывала ему смешные истории или читала то, что задавали ей в школе. Зная, что вполне может полагаться на дочь, Элен даже на какое-то время отлучалась из дома. Словом, мать и дочь ждали чуда: что мужчина, которого они так любят, наконец вернется к жизни. От медсестры Элен узнала, что неусыпная забота и детская болтовня Веро может благотворно повлиять на состояние больного. Известно ведь, что некоторые люди, даже будучи в коме, слышат звуки окружающего мира, что-то чувствуют…

Однако врачи, к которым Элен обращалась за консультацией, не скрывали своей озабоченности: ее супруг на всю жизнь может остаться прикованным к постели, не способным двигать нижними конечностями, да и из комы он неизвестно когда выйдет. Молодая женщина смирилась с такой перспективой – у нее хватило на это сил.

Администрация больницы известила о состоянии Александра его родителей, и мать поспешила приехать в Шаранту. Увидеть сына в таком плачевном состоянии ей было очень больно.

– Дорогая моя Элен! У меня не хватает слов, чтобы высказать вам свою благодарность! – сказала невестке мадам Руфье. – И это вам я обязана счастьем увидеть моего младшего внука, маленького Клемана!

– У меня не было другого выхода, мадам!

Этот неоднозначный ответ озадачил мать Александра, но Элен сказала чистую правду. Тайком от всех она посетила священника церкви Сен-Андре. Между ними состоялся долгий разговор. Элен поведала святому отцу их с Александром запутанную историю любви, не утаив ничего.

– Мадам, ваш супруг и вы сами совершили много ошибок! Но и страдать вам пришлось немало, и теперь пришло время ступить на иной путь. Не ленитесь молиться, освободите свое сердце от ненависти, обиды и стыда. Единственный истинный путь – это путь любви. Вы сами почувствовали это, когда взяли к себе маленького сироту. Чем больше вы отдадите другим любви, причем любви безусловной, тем больше ее получите!

Так что у Элен действительно не было другого выхода. Она должна любить, причем всей душой, чтобы искупить все прегрешения, свои и Александра. Быть может, этот шанс для нее – действительно последний…

Ясный и теплый, близился к концу сентябрь. Элен вышла за покупками, и Вероника осталась дома с отцом и маленьким братом. Для Клемана это было время полуденного сна.

Когда мать уходила по делам, Веро обычно сидела у кровати «своего больного». Александр, которого кома отрезала от мира, казался тенью того мужчины, каким он был в более счастливые времена. Однако это ничуть не смущало девочку. Он, пусть и недвижимый, оставался ее папочкой. Подойдя к кровати, она погладила его по лбу.

– Папа, это я, твоя дочка, твоя Веро! Я люблю тебя, папочка, и тебе пора проснуться!

Девочка очень серьезно относилась к этим односторонним беседам с отцом. И не раз рассказывала матери, что у Александра при этом дрогнули пальцы, но ни медсестра, ни Элен ей не верили.

– Папа, сейчас я для тебя станцую! Подожди немного, я скоро вернусь!

И Веро убежала переодеваться. Надела балетную пачку, пуанты, длинные волосы собрала на затылке. В комнату, где лежал отец, она вернулась с магнитофоном под мышкой. Прежде ей не представлялось возможности исполнить свою задумку. Сегодня же все складывалось идеально – мама сказала, что придет не раньше чем через час.

Она поставила фрагмент из «Лебединого озера», который ей очень нравился, и сделала несколько антраша, после чего перешла к более сложным танцевальным движениям. С сердцем, исполненным надежды, и с по-детски чистой верой Вероника танцевала для отца, поправ всякую логику и безучастные теории. Она так давно мечтала продемонстрировать ему результаты своего упорного труда! Того, что талантлива от природы, она еще не осознавала, просто любила этот изящный вид сценического искусства, который хотя бы на время, но дарил ей крылья.

Вероника танцевала, смежив веки, забыв обо всем. Поэтому не увидела, как Александр открыл глаза. В первые минуты он просто не понимал, где находится и что происходит. И кто эта красивая девочка, которая танцует? Такое обычно можно увидеть во сне… И тут нахлынули воспоминания – яркие, ужасающие, в которые не хотелось верить. Он снова увидел грузовик с зажженными фарами, услышал скрежет тормозов, вопль Магали. Где она? Где сын? Наверное, умерли, как и он сам…

Красивая девочка вдруг замерла на месте и уставилась на него с удивлением и радостью, а потом бросилась к нему. И раньше, чем она успела воскликнуть «Папа!», Александр ее узнал. Веро! Его маленькая Веро, обожаемая девочка, которую он бросил!

– Папа! Папочка! Ты к нам вернулся!

Восклицание было спонтанным – первое, что пришло в голову. И действительно, в этот осенний день, когда Александр вышел из комы, он по-настоящему вернулся в жизнь своей дочки.

– Папа, это же я, Веро!

Он еще не мог говорить, но смог улыбнуться – слабой, недоверчивой улыбкой. В этот момент из соседней комнаты послышался тонкий детский голосок. Вероника выбежала из комнаты и минуты через три вернулась, неся на руках маленького мальчика.

– Папа, а вот и Клеман, мой маленький братик! Теперь он живет с нами. Клеман, смотри, наш папа поправился!

Александр закрыл глаза, словно это видение было слишком прекрасным, чтобы оказаться правдой. Нет, этого не может быть, это – иллюзия! Он умер, и угрызения совести даже сейчас не дают ему забыть о своих детях… Но до него по-прежнему доносился лепет Клемана, которому вторил ласковый голосок Вероники. Так что ему пришлось поверить в реальность происходящего, тем более что дочка проговорила радостно:

– Вот мама удивится, когда придет домой, да, Клеман? Хочешь поцеловать папочку?

Почувствовав едва ощутимое прикосновение маленьких детских губок и более ощутимое касание губ Веро, Александр пробормотал:

– Любимые мои дети…

Элен вошла в квартиру и вздохнула с облегчением. В последнее время необходимость выходить по делам и в магазин стала для нее тяжким бременем. Сначала ей показалось, что в доме совершенно тихо, и она подумала, что дети, должно быть, играют в гостиной. Потом из комнаты Александра донесся приглушенный гул голосов. Как будто с ними был кто-то взрослый… Молодая женщина вбежала в комнату и первое, что она увидела, – черные глаза своего мужа. Он впился взглядом в ее лицо – встревоженный, почти испуганный. Эти глаза… Сколько лет она их не видела! Ноги у нее задрожали, сумка упала на пол. По обе стороны от отца с торжествующим видом восседали Вероника и Клеман.