Мари-Бернадетт Дюпюи - Сердцу не прикажешь

На Рождество они устроили праздничный ужин под великолепной елкой, украшенной гирляндами и золотыми шарами. Ничто не выдавало сомнений и глубочайшего неудовлетворения, испытываемых обоими супругами. Даже Бернар был уверен, что они помирились. Но и натянутыми отношения Элен и Александра назвать было нельзя. И молодая женщина даже научилась получать удовольствие от тихой семейной жизни. Что до Александра, то он выглядел довольным и пребывал в хорошем расположении духа, хотя временами и казался несколько отстраненным.

А ночью – нежность, банальные ласки мужа… Элен охотно отвечала на них, не особенно пылкие, потому что ей хотелось еще одного ребенка. Да и Вероника не упускала случая спросить:

– А почему у меня нет маленького братика? Я бы за ним ухаживала, играла бы с ним… Пожалуйста, пускай у меня появится братик!

Александр с рассеянным видом улыбался, а Элен уговаривала себя, что новая беременность сблизит их с мужем. Она решилась даже обсудить это с Бернаром, и доктор не стал скрывать своих сомнений:

– У тебя не слишком крепкое здоровье, Элен. И вынашивать малыша тебе придется под строгим наблюдением медперсонала. Но, если ты этого хочешь и муж тоже, что ж – это вполне возможно.

Элен стала проявлять больше инициативы в постели, провоцируя Александра то своей чувственностью, то необузданной страстью. Однако он не торопился ответить тем же. Словом, молодая женщина делала все, что было в ее силах, чтобы спасти семью. Старалась не раздражать Александра, быть послушной, терпеливой женой. Усилия эти на время усыпили ее природную подозрительность и женскую интуицию. Ни единого раза она не заговорила о Магали, не вспомнила о ней как о сопернице. Эта молодая женщина – просто сослуживица Александра, учительница, которую направили работать в Вальфлор…

Дом в Ульгате никогда еще не знал таких спокойных, счастливых дней, и радостная улыбка Вероники была для Элен наилучшей наградой.

Был уже конец февраля, когда ее маленький спокойный мирок рухнул. Александр вернулся с работы чуть раньше обычного, и они сели за стол, чтобы вместе попить чаю. Вероника в это время играла в своей комнате.

Элен заметила, что Александр очень бледен. Он опрокинул молочник на ковер, выругался, потом в отчаянии перевел взгляд на жену.

– Что-то случилось, дорогой? – осторожно поинтересовалась Элен.

– Элен, нам нужно поговорить… О чем-то важном.

Несчастный случай в школе? Плохие новости из Прованса, где живут родители Александра? Правда, отношения с ними давно были разорваны, но, если бы случилась беда, они наверняка связались бы с сыном.

– Что-то с родителями? – спросила она встревоженно.

Он нахмурился, потом посмотрел на нее с таким удивлением, словно забыл об их существовании.

– Нет, это совсем другое… Послушай меня, Элен… Не знаю, как и сказать… Но я должен это сделать! Ты меня возненавидишь, но, умоляю, только не устраивай сцену! Ради Вероники! Меньше всего мне хочется, чтобы страдала наша девочка… Я люблю ее всем сердцем, поверь, это правда. Подумай о ней!

Элен испугалась не на шутку. Силясь избежать трагедии, которая грозила разрушить их счастье, она попыталась возразить:

– Если так, мы поговорим об этом позже – ночью, когда Веро заснет. Александр, пожалуйста…

– Нет! Это не может ждать. Мне придется уйти…. Мы должны найти решение, ты и я, чтобы Веронике не было плохо… Элен, не знаю, как и сказать… Понимаешь, Магали…

– Замолчи! – с трудом выговорила Элен, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Но Александр был беспощаден, он продолжал, опустив голову и хмурясь:

– Магали забеременела. От меня… И я не могу ее бросить при таких обстоятельствах. Она меня любит, понимаешь? Когда я узнал про ребенка, я много размышлял над тем, как мне поступить. Потом подал заявление об уходе, а она взяла специальный отпуск. Мы поживем какое-то время в Лионе, кто-то из ее друзей уступает ей свою однокомнатную квартирку. С расходами я справлюсь, у меня есть кое-какие сбережения…

Элен слушала мужа, пребывая в полнейшем оцепенении. Смысл его слов доходил до нее не сразу. Приходилось повторять каждую фразу про себя, выкручивать их так и эдак, чтобы понять суть сказанного. А от сердца поднималась волна, подступала к горлу, не давала дышать. На лбу Элен выступил ледяной пот, комната поплыла перед глазами, ей стало не хватать воздуха.

– Александр!

Ощущение было такое, будто она падает в бездонную пропасть. Это было похоже на медленную смерть. Руки сами собой протянулись к тому, кого она любила всей душой. Он уходит! Он полюбил другую женщину, более молодую и красивую! Предал, отрекся от нее! Как Александр, бывший священник, мог вести двойную жизнь: овладевать ею, целовать ее в губы – и делать потом то же самое с Магали? Она вспомнила, какой увидела соперницу в школьной столовой: южная щедрость форм, крепкие и тяжелые груди, длинные волосы… Александр занимался с ней любовью, сумел ее соблазнить!

– Ты не имеешь права так с нами поступать! – пробормотала она, ошеломленно глядя на него. – А как же Веро? Ты и ее бросаешь, и ее тоже?

Александр, конечно же, знал, что реакция будет бурной. Но, как бы ему ни было тяжело, вариантов было только два – встать и уйти, пощадив тем самым чувства своего ребенка, или же вступить с Элен в открытый конфликт и попытаться убедить ее позволить ему хотя бы поцеловать дочку на прощанье.

– Элен, подумай о Веро! Не заставляй ее страдать! Я и так зол на себя, ты не представляешь как… Выслушай меня! Я вернусь, но сейчас я не могу поступить по-другому! Дорогая, ты должна мне верить – я тебя люблю! Тебя и только тебя. Я не знаю, что на меня нашло… Меня тянуло к ней, это было какое-то сумасшествие… Я боролся, я хочу, чтобы ты это знала, я сопротивлялся как мог, а она… Она была так хороша! Такая юная, она доверилась мне…

Элен к этому времени уже овладела собой. Это усилие, возможно, будет стоить ей жизни, однако она сохранит свое достоинство! С ненавистью глядя на мужа, молодая женщина встала и медленно проговорила:

– Александр, иди и поцелуй дочь на прощанье. Объясни ей, как хочешь, почему ты вынужден уехать. Забери все свои вещи, а потом уходи! Уходи поскорее, умоляю! Я не хочу больше видеть тебя! Больше никогда!

Элен нравилось любоваться из окна зелеными кронами деревьев парка «Жарден-Вер». Весна украсила некоторые из них нежными розовыми цветками, и теперь их лепестки подрагивали под дуновениями легкого ветерка. Она могла бы стоять так еще очень долго, думая о своем, но пора было забирать дочь из школы.

Уже больше года они с Вероникой жили в Ангулеме, в самом сердце департамента Шаранта. Климат здесь был умеренным и приятным – благотворное влияние атлантического океана ощущалось даже в этом удаленном от побережья краю с плодородными землями.

Сегодня настроение у Вероники было не самое радужное. Они с матерью решили прогуляться по пешеходной улице в центре города, но даже искусно украшенные к Пасхе витрины магазинов не радовали девочку.

– Мам, я хочу увидеться с папой на каникулах!

Элен поморщилась и чуть крепче сжала руку дочери. Веро так часто говорит об отце…

– Солнышко мое, это невозможно!

– Почему? Ты говорила, что мы с ним будем видеться, но за столько времени он не приехал ни разу!

Девочка продолжала хмуриться. Маленькая собачка, которую вела на поводке дама весьма респектабельной наружности, подбежала, чтобы понюхать юбку Элен. Вероника воскликнула жалобным тоном:

– И Сатурн наверняка по нам скучает!

Элен не сразу нашлась с ответом. Просьба дочери привела ее в замешательство: Веро редко о чем-нибудь ее просила и еще реже жаловалась. Характер у девочки был жизнерадостный, и ей очень понравились и новая школа, и новые товарищи по играм. А уж учительницу танцев мадам Мартину она просто боготворила.

– Сатурну очень хорошо у Бернара и Сандрин! А тебе на день рождения мы купим котенка, я ведь пообещала!

– Белого котенка, ты не забыла?

– Конечно нет!

Приободрившись, Вероника впилась зубками в свой круассан. Элен же впала в сомнамбулическое состояние. Слова дочки оживили в памяти молодой женщины болезненные воспоминания. Она словно бы снова вернулась в те дни, когда Александр только-только уехал. Тогда она почти обезумела от стыда и горя. Бернар поддерживал ее как мог – то добрым словом, то антидепрессантами. Сандрин приняла Веро под свое крыло. Все в их доме в Ульгате стало Элен противно – и закрытые ставни, и пустые комнаты. Враждебный мир, тишину в котором время от времени нарушали ее же собственные душераздирающие рыдания… Совладать с собой, как и прежде, Элен помог гнев. Обжигающая ненависть овладела ее душой и сердцем. Об Александре она больше ничего не хотела слышать: не распечатывая, рвала его письма, отключила телефон, а потом сменила номер и занесла его в «красный список»[14]. А наказать изменника покинутая женщина могла одним-единственным способом – лишив его общения с Вероникой. Бернар не одобрил этого ее решения, которое, кстати сказать, стало причиной ее обращения к Кентену Мейро. Судья был в курсе происходящего, но, как человек деликатный, не спешил напоминать о себе.

Элен вспомнился дождливый день, когда мсье Мейро принял ее в своем рабочем кабинете. На Элен был черный непромокаемый плащ, и ее волосы стали виться от влаги. Судья поцеловал протянутую ею руку, а потом как мог постарался образумить молодую женщину. После продолжительных обсуждений она согласилась, что разумнее всего будет разыскать супруга и попросить у него развод, а также урегулировать вопрос опеки над дочерью.

– Александр имеет право видеться с ребенком, Элен. Таковы законы. И нужны серьезные причины для того, чтобы лишить его этого права!

Элен даже заплакала от обиды. По ее мнению, измена мужа и то, что он их с Вероникой бросил, – причины более чем серьезные. Кентен Мейро нежно ее утешал, и в его глазах Элен прочла робкую надежду и любовь, в которой он пока не смел ей признаться…