Эли Новак - Сердцееды

– Я всегда был немного влюблен в твою сестру, – услышала я шутку Джей Джея и из любопытства повернулась к компании. Он улыбался Каре, и я застыла, увидев его лицо: порозовевшие щеки и широко распахнутые глаза. – Но меня по-настоящему тянет к блондинкам.

Кара, которая обычно очень болезненно реагировала на шутки о волосах после химиотерапии, покраснела и рассмеялась. После окончания процедур волосы у нее отросли примерно на два сантиметра, поэто му сегодня на ней был парик в стиле Скарлетт Йоханссон.

– Помнишь, что произошло в прошлый раз, когда ты попытался приударить за одной из моих сестер? – предупреждающим тоном спросил Дрю, но по блеску в его глазах я поняла, что он всего поддразнивал парня.

Я так и не услышала ответ Джей Джея, потому что кто-то постучал меня по плечу.

Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто это, и хотя я знала, что в какой-то момент должна столкнуться с Оливером, мое сердце екнуло, когда я наконец повернулась к нему. Его руки были засунуты в передние карманы джинсов. На голове была шапочка, которая напомнила мне нашу первую встречу; несколько прядей каштановых волос вились у ушей. Обычно он предпочитал носить черные или белые футболки, но сегодня надел майку темно-синего цвета, от чего его глаза стали еще выразительней.

– Привет, Стелла, – смущенно произнес он.

– Привет, Оливер.

А потом мы оба стояли и пялились друг на друга. Я долго пыталась придумать, что сказать. Но, к счастью, Оливер потер затылок и заговорил первым:

– Как дела?

– Хорошо, хорошо. А у тебя? Как дела в группе?

– Лучше. Мы сказали отцу Алека, что если он не предоставит нам свободу в творчестве, то мы разорвем контракт.

– И он согласился на это?

– Да, думаю, не хотел рисковать потерей самых крупных долларовых бумажек. Я уже начал писать другие песни для нашего нового альбома.

– Это отличные новости, Оливер. Не могу дождаться, когда услышу их.

– Долго ждать не придется, – сверкнул Оливер улыбкой. Она не была похожа на ту, в которую я влюбилась – широкую и открытую. Эта была всего лишь тенью, пародией на настоящую. – Мы сегодня сыграем одну.

Не успела я ответить, как Смайли, режиссер, подошел к Оливеру со спины и сжал его плечо.

– Пойдем, Ол, – сказал он и потянул его к Джей Джею, Ксандеру и Алеку, которые уже заняли свои места перед выходом на сцену. – Итак, джентльмены, – произнес он, как только все оказались на своих местах. – Пришло время для сбрасывания женских трусиков.

Кортни смерила Смайли взглядом.

– Это так неуместно, Фред, – пожурила она его. – И больше никто не говорит «трусики».

Все засмеялись, и закулисная команда рванула к The Heartbreakers. Кто-то помог Оливеру с микрофоном, кто-то передал Ксандеру и Алеку их инструменты, а кто-то протянул Джей Джею барабанные палочки, которые он сразу же засунул в задний карман джинсов. Затем свет приглушили, и волосы у меня на затылке встали дыбом от предвкушения. Настало время концерта.

Мне пришлось прищуриться, чтобы в темноте отыскать брата и сестру. Они стояли близко к краю сцены, откуда могли наблюдать за концертом, и, когда я присоединилась к ним, Кортни поприветствовала меня, показав большие пальцы. Дрю прижал руки к ушам, когда зрители закричали, и я, улыбнувшись, покачала головой. Из опыта я знала, что фанаты The Heartbreakers были достаточно шумными, чтобы повелевать целой ареной. Сейчас даже пара звуконепроницаемых наушников не спасла бы брата.

Но сегодня я практически не замечала шум. Во время этих секунд перед началом концерта я воспринимала только относительную тишину, потому что крики толпы внезапно превратилась в фоновую музыку в моей голове. Это как когда ты слушаешь айпод, а у тебя из ушей вдруг резко выдергивают наушники. То, что сначала было громким и ясным, становится очень тихим. И различить слова песни можно только потому, что слышал ее раньше сотни раз.

Может, это от того, что сейчас мое поле зрения сузилось до одного человека – Оливера. Он встряхнул руками, чтобы избавиться от волнения, и, должно быть, почувствовав на себе мой взгляд, обернулся через плечо. Заметив, что я наблюдаю за ним, Оливер кивнул, словно подал мне сигнал, который для меня должен был что-то значить. Только я не знала что, а выяснить времени не было.

Фред что-то прокричал, чего я не расслышала, и Оливер повернулся к нему. И вот так все мои чувства вернулись ко мне. Сначала послышался шум толпы – такой оглушительный, что я ощутила его буханье в груди, словно вырывающиеся из колонок басы. Затем появилось обоняние, когда я унюхала парфюм Дрю. И наконец, почувствовала, как рядом со мной смеется Кара.

– Что?

– Помнишь, тогда в больнице ты сказала, что никогда не пойдешь на концерт The Heartbreakers?

Я застыла. Никто из нас не представлял, что наступит такой момент, когда мы будем стоять здесь вместе, но мы были здесь. Кара победила. Моя сестра столько раз в нашей жизни была права, но ошибалась, утверждая, что никогда не увидит выступление парней. Если и была такая штука, как судьба, то Кара ее изменила.

– Помнишь, ты думала, что тоже никогда не попадешь на их концерт? – выгнув бровь, спросила я.

Мой вопрос как-то совпал с началом концерта. По лицу Кары медленно расползлась улыбка, и я не могла понять, являлась она результатом то ли моего комментария, то ли голоса Оливера, который вдруг эхом отразился по всей арене.

Кара ответила, сжав мою руку, а потом повернулась к сцене и впервые увидела выступление своей любимой группы.

Концертный сет-лист был похож на все предыдущие во время турне ребят, так что к тому моменту, как они дошли до последней песни, я совершенно забыла об обещании Оливера чего-то нового.

– Надеюсь, все сегодня повеселились! Хочу поблагодарить вас всех за поддержку идеи, которая очень близка нам, – сказал Оливер, показывая на Ксандера, Алека и Джей Джея. – Купив сегодня билет, вы помогли бороться против рака. Чтобы показать вам нашу благодарность, мы хотим поделиться с вами песней, которая будет в нашем новом альбоме. Как вам?

– Уиии, круто! – завизжала Кара, дергая меня за руку.

Оливер дождался, когда утихнут аплодисменты.

– Эта песня называется «Астрофил», – сказал он и начал петь:

Когда песня закончилась, мне захотелось нажать кнопку повтора, словно я слушала айпод. Тогда я могла бы снова и снова слушать, как Оливер признавался мне в любви. В ту минуту, как он начал петь, я поняла, что это не просто песня, а послание для меня. И выдало это не название песни, а то, что я знала: голос Оливера, такой выразительный, мог быть исключительно результатом чистых эмоций, а их мое сердце распознало.

– Красивая песня, – произнесла Кара, – но я не понимаю. Почему она называется «Астрофил»? Что вообще значит это слово?

Я улыбнулась про себя.

– Влюбленный в звезду, – ответила я.

И я была его звездой.

Я вспомнила наш с Карой разговор месяц назад, когда сестра сказала, что в жизни нет никаких гарантий. Тогда я ее не слышала, зато услышала сейчас. Не дав Оливеру второй шанс, я выбирала легкий путь, как когда взяла отсрочку от Нью-Йоркского университета или чуть не бросила фотографию. Я приняла решение перестать жить в страхе в тот день, когда прочитала письмо Бет, и теперь мне нужно было следовать этому решению.

Когда Оливер сошел со сцены, его лицо было отстран енным. И я понимала почему: если бы он подошел ко мне сегодня и сказал, что любит, я бы не поверила. Так что он признался мне единственным возможным способом – через песню. Это было рискованно, и он только что явил свое сердце всему миру, не зная, получит ли ответ.

Но он его получит.

Я улыбнулась и положила руку на грудь, прямо над сердцем, чтобы Оливер знал: в этот раз я услышала его послание. Оливер резко остановился. Странно посмотрел на меня, будто я была скачущим по радуге единорогом, но потом на его лице отразилось понимание, и он устремился ко мне. Когда он оказался в нескольких шагах от меня, мне в голову пришла идея, поэтому я подняла руку, прося его остановиться. Достала сотовый и начала пролистывать контакты. Оливер нахмурился, когда я поднесла телефон к уху и услышала гудки, а потом вздрогнул и, порывшись в кармане, отыскал свой звонивший телефон.

– Алло? – неуверенно ответил он на звонок.

– Помнишь, ты дал мне свой номер и заставил пообещать, что позвоню? – спросила я.