– Конечно, без проблем. – Собрав карты, брат засунул их в хлипкую коробочку и спросил Кару: – Реванш?

Сестра кивнула. Дрю встал и пересек палату. Подойдя ко мне, он быстро сжал мое плечо и вышел в коридор. После его ухода я посмотрела на Кару и втянула носом воздух, стараясь расслабиться. Не то чтобы я нервничала, просто хотела привести мысли в порядок перед тем, как сообщить сестре важные новости.

– Ты пришла, – сказала Кара. Ее голос звучал как-то странно.

– Ну да, дурилка, – ответила я, корча ей рожицу. – Ничто в мире не удержит меня вдали от тебя.

Наверное, не стоило так говорить, потому что Кара, вздохнув, сложила руки на коленях.

– Спасибо, Стел, – произнесла она безжизненным голосом, обращаясь скорее к пустой палате, потому что на меня она даже не смотрела.

– Не возражаешь, если я присяду? – спросила я, показывая на койку.

Кара кивнула, все еще избегая моего взгляда.

Ладно, это странно, подумала я, заняв местечко с краю. Сестру определенно что-то беспокоило, и, скорее всего, это связано со мной, потому что минуту назад с Дрю она вела себя нормально. Я подождала какое-то время, давая Каре шанс заговорить первой, но пять секунд превратились в десять, а десять – в двадцать…

– Кара, что случилось?

– Кроме очевидного? Все нормально. – Сестра улыбнулась, но как-то безэмоционально.

– Мне так не кажется, – заявила я, скрестив руки на груди. – Ты злишься на меня или что?

– Нет. – Кара сцепила пальцы и наконец посмотрела на меня. – Доктор Митчелл сказала, мне нужна другая пересадка… – Она замешкалась, и на ее лице отразилась печаль. – Если ты захочешь стать моим донором.

Я чуть не рассмеялась. Кара беспокоилась, потому что думала, я не стану ее донором?

– Кара! – Я взяла сестру за руку и ласково сжала. – Конечно же я стану твоим донором. Разве может быть иначе?

Кара отняла руку:

– Все не так. Я боюсь… – И она замолчала, не высказав свои страхи.

– Эй, – я снова к ней потянулась, – не волнуйся! Это сработает.

Я тоже нервничала, но доктор Митчелл, похоже, была уверена в успехе процедуры. Сначала я пройду осмотр – нужно убедиться, что мой организм это выдержит. Как только разберутся с этим, проведут настоящую операцию. При обычных обстоятельствах Каре бы провели тест на антиген человеческого лейкоцита – он нужен, чтобы убедиться в том, что стволовые клетки донора подходят реципиенту, – но, так как мы были однояйцевыми близнецами, подтверждение не требовалось.

Мой костный мозг возьмут с обеих сторон тазовой кости, что немного пугало, но доктор Митчелл заверила, что я буду под анестезией и ничего не почувствую. Эта операция была относительно простой, и меня выпишут из больницы уже на следующий день.

Так как трансплантация была сингенной, мои здоровые клетки отдадут Каре сразу после изъятия. Их введут в ее кровь, типа как при переливании крови, и весь процесс займет несколько часов. После трансплантации доктор Митчелл будет отслеживать признаки появления новых кроветворных клеток, производящих здоровые эритроциты. Их рост назвали «приживление» – это первый признак успешного лечения.

– Я не это имела в виду, – сказала Кара, качая головой.

– Тогда что?

– Я не… – Сестра снова притихла. Я ждала, когда она соберется с мыслями. Наконец Кара глубоко вдохнула и призналась: – Я не знаю, хочу ли, чтобы ты проходила через донорство.

– Что?! – воскликнула я, слово со свистом слетело с губ. – Кара, я должна. Если не сделаю этого, то тебе не станет лучше.

Кара пожала плечами и отвернулась от меня:

– Ты не можешь знать наверняка.

– Твои доктора уверены. – Желудок скрутило внезапной болью, меня словно подстрелили пулей из льда. Холодное, покалывающее ощущение растекалось по моему телу. – Почему ты отказываешься от такого шанса?

Кто этот человек передо мной? Это точно не моя сестра. С самого первого дня моя сестра была бойцом. Никогда не сдавалась и не позволяла болезни одержать верх. Она профессионально держала удар. И я не понимала, откуда взялся этот белый флаг.

Глаза Кары потемнели, и она достаточно долго сидела неподвижно.

– Стелла, мне страшно, – наконец сказала она настолько тихим голосом, что мне пришлось податься вперед, чтобы ее расслышать. – Я не хочу умирать, но… но не могу перестать думать, что разрушаю твою жизнь, и это пугает меня больше всего.

– Посмотри на меня, Кара. – Я потрясла сестру за плечо. – Ты не разрушаешь мою жизнь. Как ты могла такое подумать?

Когда Кара подняла глаза, на ее лице отразилась усталость.

– Ой, да перестань. Не притворяйся, будто наш мир не вращается вокруг этого места, лекарств и моей болезни, потому что это так, Стелла. Это большая, дерьмовая, черная дыра, которая засасывает всех. – Теперь сестра смотрела на меня с усмешкой, но ее голос дрожал. Я знала, что она пребывает в смятении, а не злится. – Потом ты получила работу, и я так обрадовалась. На мгновение я подумала, что ты это сделала – выбралась! – но хватило одного телефонного звонка и плохих новостей, и вот ты опять здесь застряла.

В моем горле образовался ком, когда застывшие в глазах Кары слезы наконец полились по лицу.

– Как я могу застрять в том месте, где хочу находиться? – спросила я. – Черная дыра или нет, ты все еще моя сестра.

Кара засмеялась сквозь слезы, но этот смех был горьким.

– Вот так, Стелла. Эта мысль бесконечно кружится в моей голове, и она мучает меня, потому что я знаю: это правда. Если бы меня здесь не было, то и тебя тоже.

Услышав это, я отвернулась от Кары. Мое сердце сжалось, я, как никогда раньше, ощутила всю боль последних четырех лет. Я не хотела, чтобы сестра увидела отразившееся на моем лице чувство вины, поэтому закрыла глаза и сделала три глубоких вдоха, а потом прочистила горло.

– Хорошо, – предложила я, повернувшись к Каре. – Давай заключим сделку.

– Сделку? – удивилась она; ее глаза были широко распахнуты и блестели.

– Я стану донором, нравится тебе это или нет, а ты подвергнешься еще одной трансплантации, – твердо сказала я. – Затем, когда тебе станет лучше, мы обе выйдем отсюда, и я смогу поехать учиться в ШИИ.

– ШИИ? – повторила сестре, ее брови сошлись на переносице, как два пушистых ершика. – Что это?

– Школа изобразительных искусств. Она в Нью-Йорке, – объяснила я. – Меня приняли и предложили пройти программу по фотографии. Я могу приступить к учебе уже в весеннем семестре.

– О боже! – воскликнула Кара, и улыбка прорвалась сквозь слезы. – Ты пойдешь учиться фотографии? Я так горжусь тобой, Стелла.

– Спасибо, Кара. Это для меня многое значит, – сказала я и улыбнулась в ответ. – Но я поеду туда, только если ты мне поможешь. Мы сделаем это вместе. В противном случае никто из нас отсюда не уйдет.

– Да, хорошо, – согласилась Кара, кивая.

По ее щекам все еще текли слезы, но теперь они были другими. Может, не слезы радости, но хотя бы слезы облегчения.

* * *

Чернота. Она окружала меня, как одеяло из цемента, слишком тяжелое, чтобы я могла поднять. Не успела меня охватить паника, как перед глазами появилась красная точка. Она росла, и давление на груди ослабевало, а руки и ноги начало покалывать. Движения были сродни плаванию в сиропе, но я, продолжая смотреть на точку, толкнула себя вперед.

И тогда открыла глаза.

Я находилась в палате. Она напоминала ту, в которой лежала Кара, только теперь я была пациентом. Моя операция прошла вскоре после полудня, а сейчас, судя по темноте за окном, была почти ночь. Единственным источником света в палате была небольшая лампа на тумбочке. Ее свечение изо всех сил старалось охватить всю комнату, отбрасывая длинные тени, что исчезали в мрачных углах.

Сначала я думала, что здесь одна, но потом заметила его в кресле возле моей койки. Его длинные ноги были вытянуты, а голова перекатилась на бок – он спал. И ему явно было неудобно, а круги под глазами говорили о том, что за долгое время он заснул первый раз.

Какого черта он здесь делает?

– Оливер? – тихонько позвала я. Парень слегка пошевелился, но продолжил сопеть. – Оливер! – повторила я, в этот раз громче.

Он проснулся.

– А? Что? – пробормотал Оливер еще сонным голосом. Когда он увидел, что я очнулась, реакция была мгновенной: он вскочил с кресла. – Стелла! Ты очнулась!

Я, кивнув, приподнялась.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я и поморщилась. Бедра и вся задняя часть болели так, будто я свалилась с лестницы и приземлилась на копчик. – Где мои родственники?

– Они в кафетерии, ужинают.

– Ладно? – Я скрестила руки на груди и ждала ответа на свой первый вопрос.

Оливер вышел на свет, и вот тут я заметила его смятую одежду и растрепанные волосы.

– Знаю, я, наверное, последний человек, которого ты сейчас хочешь видеть, – сказал парень и подошел чуть ближе, – но я должен был убедиться, что ты в порядке.

– Я в порядке, – прошептала я, подняв руку, чтобы остановить его.

Я не хотела, чтобы он приближался ко мне, потому что даже в таком неопрятном виде Оливер был до боли красив. Только взглянув на него, мне захотелось потянуться и прикоснуться к нему, почувствовать его, упасть в его объятия. Но потом я вспомнила, что он сделал, и сердце и желудок болезненно сжались.

Оливер прижал кулак к губам и сделал шаг назад. Какое-то время постоял там, его грудная клетка тяжело вздымалась, а затем он опустил руку и вздохнул:

– Знаешь, я пришел объяснить тебе, почему так поступил. – Я открыла рот, чтобы заспорить – Оливер уже упустил свой шанс объясниться, – но он меня перебил: – Ты ничего не должна говорить. Пожалуйста, просто выслушай.

Я закусила нижнюю губу, не зная, что сказать. Лежа на больничной койке, я не могла сбежать от того, что собирался сказать Оливер, хотела я его выслушать или нет. И в то же время, если он прилетел сюда, только чтобы увидеть меня, разве сложно его выслушать? Может, оно и к лучшему, если парень расскажет все и уедет, потому что тогда каждый сможет жить своей жизнью. После нескольких секунд мысленных дебатов я неуверенно ему кивнула.