Сент проводит рукой по волосам, жест, выдающий, что он обеспокоен, после чего опускает руку.

— Мне жаль. Иди ко мне.

Боже, я хочу оказаться в его объятиях. Один, два, три, четыре, пять шагов спустя, я оказываюсь в его объятиях, обнимаю его за талию, пока он притягивает меня ближе, прижимая щекой к своей груди, и положив ладонь мне на затылок.

О, боже. Как давно я стала такой? Девчонкой, нуждающейся в том, чтобы парень, о котором она не может перестать думать, нянчился с ней. Все те разы, когда я видела, как Уинн обнимали ее отец, ее парни, я правда желала чего-то такого. Но я и представить не могла, как сильно желала этого, пока не ощутила его руку, утешительно поглаживающую меня вверх и вниз по спине. Недавно он уже обнимал меня так, когда был в моей квартире. Но тогда я была слишком напугана, не наслаждалась этим до нынешнего момента.

Я утыкаюсь носом ему в грудь, он невероятно приятно пахнет.

— Мне жаль, — шепчет он хрипло мне на ухо.

Сент кладет ладони по обе стороны от моего лица и выглядит искренне сочувствующим, в его глазах нежность и напор. И что-то происходит, когда он целует меня в уголок рта. Таким невинным поцелуем. Поцелуем, который говорит «хочу, чтобы тебе стало лучше», «мне жаль», «я рядом». В первый момент мое тело находится в режиме ожидания, а в следующий уже включается на полную мощность, распознав эти восхитительно нежные, легкие, словно перышко, поцелуи, которые только он может мне подарить. Внутри меня все сжимается от нервов, и все исчезает, кроме ощущения колотящегося сердца и пульса, барабанящего в ушах. Это невероятное, потрясающее чувство, когда в один момент все тусклое, а в следующий — яркое и насыщенное. Секунду назад я была напугана, а теперь будто способна на все. Кричать. Прыгать. Поцеловать его.

— Ты все еще хочешь заняться со мной сексом? — шепчу я, схватившись за его футболку.

Сент хмурится.

— Прямо сейчас? Ты, должно быть, шутишь, — бормочет он.

Стиснув зубы, я хватаю стильную замшевую подушку с дивана и бью его по руке, пока он пятится назад.

— Так хочешь или нет? — кричу я.

С непроницаемым выражением лица он подходит к пульту в углу квартиры и вводит какой-то код. После чего набирает на беспроводном телефоне две цифры и шепчет: «Никаких посетителей».

Он вешает трубку и, преисполненный решительности, шагает обратно ко мне.

— Я может и сволочь, Рейчел, но не настолько, чтобы воспользоваться твоей слабостью этим вечером.

— Никакого использования, никакой слабости. Я в порядке, правда.

— Нет, это не так. Взгляни на себя. Взгляни на свое лицо, Рейчел. Если бы только ты видела то, что вижу я, то секс был бы последним, о чем бы ты подумала, — усмехнувшись и тихонько выругавшись, он обнимает меня, поворачивая меня так, чтобы я посмотрела на него. Наши носы соприкасаются, и я задыхаюсь от того, как близко находятся его губы.

— Сент, — шепчу я, ухватившись за его подбородок. — Прошу.

— Скажи, зачем ты сегодня пришла.

— Ты знаешь, зачем.

— Ради секса? — спрашивает он хрипло, поглаживая пальцем мою щеку.

Сглотнув, я прячу лицо у него на груди.

— Почему ты не сделал что-нибудь? — спрашиваю я, всхлипывая.

В его объятиях потрясающе хорошо.

— В этом городе ты подобен богу, — шепчу я. — Столько людей просыпаются однажды утром, чтобы узнать, что их жизни навсегда изменились, что отныне они будут жить, пытаясь заполнить эту пустоту... А в твоих руках такая власть — ты можешь что-то с этим сделать. Рассказать об этом. Привлечь к этому внимание общественности.

Сент молчит. Затем берет меня за руку.

— Иди сюда.

Мы проходим по коридору мимо множества дверей, после чего заходим в огромную современную спальню, отделанную в основном темным деревом и светлой тканью.

— Устраивайся поудобнее.

Он протягивает мне мужскую рубашку из шкафа и исчезает в ванной размером с целый спа-салон, захлопнув за собой большущую раздвижную дверь цвета красного дерева. Сердце сжимается, пока я держу в руках рубашку, импульсивно поднося ее к носу и вдыхая его запах. Я слышу звук воды в душе, хотелось бы мне быть смелее, чтобы раздеться догола и пойти туда, к нему.

Вместо этого, насладившись ароматом его рубашки, я снимаю платье, на минуту задумавшись, стоит ли мне снимать белье. Я решаю его оставить, чему несказанно рада уже секунду спустя, потому что ничто не могло меня подготовить к ощущению его рубашки на моем теле, от интимности которого замирает сердце и становятся мокрыми трусики.

Я ощущаю странное возбуждение. Я и понятия не имела, как сильно соскучилась за чертовой рубашкой. Часть меня все еще надеется, что я смогу его переубедить, я пытаюсь руками пригладить волосы, стереть слезы и принять красивую позу в кровати Сента. У него огромный матрас, чувство, будто лежишь на облаке в раю.

Когда Малкольм выходит из душа, все внутри у меня сжимается от жара и желания. Он в брюках, но голый по пояс, волосы влажные, а ноги босые. Он опускается и ложится на кровати рядом со мной. Я прижимаюсь к нему ближе. Аромат его мыла накрывает меня, когда он обнимает меня, чтобы притянуть еще ближе. У его кожи особый аромат, на который я уже подсела, поэтому прижимаюсь носом к его телу. Мне внезапно хочется, чтобы он жадно глотал воздух и стонал, хочется почувствовать его большое тело на себе, почувствовать, как он движется.

Мы в постели.

Боже, словно мечта стала явью. Все эти сны.

Я откидываюсь назад на подушку.

Сент молчаливо рассматривает меня, слегка ухмыляясь.

— Ливингстон, если бы ты могла читать мои мысли, тебе бы стало очень неловко рядом со мной.

Нет. Он не может знать, чего хочу я. Какой безумной я себя чувствую. Как сильно я хочу его. Как не могу перестать думать о нем. Но проницательность его взгляда завораживает меня, а воздух потрескивает от желания, так сложно просто лежать здесь и ничего не делать, кроме как смотреть на него, желать его, сходить по нему с ума. Он не подвигается ближе, но и не отодвигается, удерживая меня в лучших объятиях, которые были в моей жизни. Его губы здесь, так близко, в каких-то пяти сантиметрах от моего рта, и он изучает меня с выражением крайней решительности на лице.

— Итак, расскажи мне об этих твоих планах, — говорит Сент, и, хотя его голос низкий от возбуждения, я могу слышать искренность в его словах.

— Нам не обязательно разговаривать, мы можем заняться чем-то другим, — шепчу я. Но когда он лишь печально улыбается, я вздыхаю и уютно пристраиваюсь у него на груди. — Я никогда в жизни не чувствовала себя в безопасности. Но ты не боишься перемен, ты всегда в движении...

Тишина.

— Почему? — спрашиваю я задумчиво. — Почему ты всегда к чему-то стремишься?

Он смеется.

— Не знаю. Потому что хочу. Я хочу всего. — И женщин?

Сент не уклоняется от вопроса, отвечая нежным прикосновением губ к моему виску, отчего я таю.

— Иногда женщин.

Ревность пробирается внутрь меня, но я стараюсь не позволить ей там поселиться.

— Малкольм, ты всегда окружен столькими людьми. Я удивлена, что застала тебя одного этим вечером.

Он медлит. Вновь губами касается моего виска. Он сдвигается, так что теперь я почти распласталась верхом на нем, голой ногой обхватывая его, он все еще в брюках, и я ощущаю его ладонь на своей спине, на его же рубашке.

— Похоже, что компания, которая меня окружает, больше не приносит мне удовольствия, — шепчет он мне на ухо.

Если Сент продолжит купать меня в таком тепле, не уверена, что к утру я не растаю окончательно. Проводя губами по его маленькому коричневому соску, я шепчу:

— Зачем ты окружаешь себя всеми этими людьми?

— Из-за менингита. Помнишь, я говорил, что мой отец не мог смириться с тем, что я заболел? В пять лет я был ребенком, лежащим в больнице с менингитом. Моя мать заходила ко мне на час каждый день перед уроками тенниса. Дни тянулись так медленно. Так чертовски медленно, что я смотрел на часы, как проходила минута за минутой. Я ждал, когда закончится жидкость в моей капельнице, чтобы кто-нибудь зашел ее сменить.

Ему было одиноко. В частной палате. Одинокий. Изолированный.

Я смотрю на него, Сент большой и властный. Но все равно остается ощущение, что он одинок, несмотря на все окружение.

Зажмурившись, я лижу сосок на его груди, целую, посасываю, а когда чувствую, как он напрягается и поднимает руку к моим волосам, чтобы остановить меня, я отстраняюсь и смотрю на него, чувствуя жар внутри.

— В рамках нашей кампании «Конец насилию» я иногда навещаю членов семей жертв, некоторые из них так одиноки. Люди не понимают, что, даже если у них нет денег на пожертвования, многим из нас просто нужна компания.

Он все еще печально улыбается, но нет ничего печального в диком возбуждении, которое я вижу на его лице, пока он смотрит на меня.

— Иди сюда, Рейчел, — он прижимает меня к своей груди, нежно проводя рукой вниз по моим волосам и шепча рядом с моим виском: — Мне очень жаль твою соседку.

Мои мысли затуманены его близостью, уникальным мужским запахом и ароматом мыла, шампуня, одеколона и крема после бритья. Это настолько мощная комбинация, настоящий афродизиак для моих чувств. Я закрываю глаза и легонько провожу пальцами по его груди. Я не пытаюсь его окрутить, просто не могу перестать касаться его кожи и мускулов; я не могу унять учащенное сердцебиение, и ослабить узел, сжавшийся у меня внутри от его слов.

Хочу. 

Я хочу провести пальцами по щетине у него на подбородке. Я хочу прижаться губами к ямочке на его верхней губе и полному изгибу на нижней. Я хочу, хочу, хочу.

«Хочу» — такое короткое слово, а несет в себе такой безграничный смысл.