«Мы» этого не выдержим.

***

— Ну, что, а с Эвансом сразиться уже кишка тонка? Что с тобой в последнее время, Майкл? Все и так прекрасно знаешь, что на ринге тебе нет равных. Но ты избегаешь боя со своим главным противником, — подметил Джаред — тот самый парень, которого я тренировал этот год. Он будет достойной заменой мне, когда я состарюсь и перестану участвовать в боях. Ха.

— Я не избегаю, — отрезал, думая только о том, что мне ни к чему драться с ним просто, чтобы проверить, выдержит ли мое сердце.

Если раньше я хотел вести прежний образ жизни, чтобы поскорее с ней распрощаться, то теперь я с этим делом не спешил.

Доминик Янг умер в то самое время, а я оказался в том самом месте. Не иначе как судьба подарила мне второй шанс.

Я никогда не был особо верующим, но чувство того, что я должен как-то оправдать этот подарок не покидало меня.

Ведь не каждому он дается — этот самый второй шанс.

А мне он был дан. Подарен. Настоящая новая жизнь. Почему настоящая? Потому что ДО не жизнь это была вовсе. Я существовал, как бесчувственный кусок дерьма.

Ни морали, ни принципов, ни ценностей.

Неудивительно, что мое сердце остановилось — оно давно было каменное. Ледяное. Никому ненужное.

Оно же никого в этой жизни не любило, кроме этого тела, в котором я живу.

А это сердце. ОНО любило. Пусть не я, но благодаря этому куску плоти, я начал чувствовать, что в этой жизни есть что-то большое, чем прожить ее только для себя. Это несомненно важно, но мне бы хотелось, чего-то большего…

И когда я начал так рассуждать?! Откуда в моей голове все эти мысли? Вся эта гребанная благодарность за новое сердце? Неужели я стал мягким? Едва ли.

Просто теперь во мне жили две главные потребности: оберегать и защищать Мику. Трахать ее. Заниматься с ней л…

Новое сердце направило всю мою агрессию на древнейший из первобытных инстинктов: защищать то, что мне принадлежит. Мою территорию. Мои владения.

И мое сокровище. Мику.

— Хорошо, тогда с ним буду биться я, — с шумом выдохнув, Джаред ударил боксерскую грушу в раздевалке.

— Джаред, ты младше его на семь лет. У тебя нет такого опыта. Такого тела, — это точно. Там был тот еще громила.

— Ха! Да я раздавлю этого старикашку! — его юношеский максимализм меня только забавлял.

— Между прочим, мы с ним почти одного возраста. Мне двадцать шесть.

— Не воспринимаю тебя, как взрослого, — он усмехнулся, снова избивая грушу. Мда. У паренька тоже проблемы с агрессией. Знаю, у него неблагополучная семейка.

— Буду драться со Смитом сегодня.

— Скукота! Ты порвешь его, он даже до второго раунда не протянет! — возмутился Джаред, снимая перчатки.

Мы вместе направились к выходу из раздевалки. Мне предстояла небольшая разминка, а потом — бой. Хотелось поскорее все закончить. А потом я поеду к Мике. Знаю, у нее там мама и эта безумная подружка, но мне придется украсть ее, потому что у меня есть определенные потребности, которые другая удовлетворить не сможет. Ну, а стоять под душем и думать о ней, это какой-то детский сад, когда я могу просто приехать и увезти ее к шикарному дому на побережье океана.

— Дорогой, удачи тебе сегодня, — Бэлла по-прежнему не могла отстать и подошла пожелать мне удачи. Ее руки коснулись моих обнаженных плеч, но это уже не приносило радости. Было приятно — я так любил женские руки, но не более.

— Бэлла, мы уже все обсудили, кажется.

— Но Айк…

— Разговор окончен, — я скрестил руки на груди, но она все равно полезла ко мне обниматься. Оттолкнул ее, как только завидел Мику в конце коридора.

Сначала я обрадовался и чертовски сильно. Неужели пришла поддержать меня? Моя красавица.

Но потом я напрягся — Мика неслась ко мне твердым и уверенным шагом, лицо девушки было залито слезами, а глаза светились янтарями ярости.

Обозленная рысь, не меньше. Волк внутри меня взвыл и встал в оборонительную позу.

— Малыш, пришла поддержать меня? — я потянулся к ней, чтобы обнять. Девочка вся дрожала. И тут я заподозрил неладное. Мика крепко обняла меня, уткнувшись губами в одну из моих ласточек.

Черт, да она вся дрожит…я начал обливаться потом. Что случилось? Она беременна?!

Почему-то это была первая и пугающая мысль.

Я, на хрен, не готов стать папой!

Прийдется лишить себя удовольствия кончать в это маленькое и податливое тело. Моя крошка…

— Майкл, нам нужно поговорить. Сейчас.

— Мика, у меня сейчас бой. Поговорим после. И наедине…

— ЭТО ВАЖНО! — она вскрикнула, и я обратил внимание на ее руки. Тряслись, как у наркоманки, она начала заламывать пальцы. Точно. Беременна. Мне нужен воздух.

— Откуда у тебя этот шрам? — она снова задала вопрос, на который я уже отвечал. При всех. На нас начали оглядываться. А я не любил, когда мне закатывали истерики прилюдно. Она сошла с ума?

— Я тебе уже говорил, — ложь досталась мне легко. На этот раз. Если бы мы были одни и в интимной обстановке, думаю, я бы смог сказать ей правду.

— Пырнули ножом? Так? — зашипела она так, чтобы слышали только мы.

— Да, Мика, да. Успокойся. Со мной все нормально. Просто царапина. С чего вдруг снова этот вопрос?

— С того, что ты гребанный лжец! — она снова залилась слезами, на нас уже откровенно глазели все. И тут я все понял.

Она…знает.

— Ненавижу тебя! Просто ненавижу! Ты все знал, Майкл! ВСЕ! И ничего не сказал…да ты хоть представляешь, каково мне осознавать это?! Каково мне?

Блядь. А мне каково, ты не подумала, детка? Это я живу с трансплантированным сердцем и могу умереть в любую секунду. Не то что каждый бой, КАЖДЫЙ ШАГ, КАЖДЫЙ ГРЕБАННЫЙ ВДОХ может стать для меня ПОСЛЕДНИМ. Люди по-разному живут после трансплантации. Самое долгое — чуть больше тридцати лет. Так себе перспектива.

Я набрал в легкие побольше воздуха, приготовившись к серьезному разговору.

***

Он соврал мне, и действительно — даже не моргнул. Удивительная способность. Я бы так не смогла. Браво, Майкл.

Точно также он может лгать о чем угодно. О чувствах, например. Для него все эти ласки, все слова — ничего не стоят. А я, как та маленькая семнадцатилетняя девочка, все это время позволяла вешать себе на уши лапшу!

Это нужно заканчивать. Нужно. Майкл никогда не был идеалом, образцом того, как живет нормальный человек.

Почему у него были проблемы в столь молодом возрасте? Наследственность? Болезнь? Не думаю!

Я как на ладони вспомнила все разговоры о Майкле.

Травка, разбои, побои…наркотики. Много наркотиков. Он же никогда не думал о завтрашнем дне и спускал всю жизнь в унитаз.

И ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ было отдано сердце Ника. Да он просто его не заслуживает…не заслуживает!

Я была безумна. Ослеплена болью, всем, что навалилось на меня за этот день. И новость о Нике, и новость о сердце Майкла…все это разрушило меня, в очередной раз надломило душу.

Хотелось оказаться где-нибудь далеко и в одиночестве. Где-нибудь у озера или морской воды. В полной тишине. В полном забвении.

Там, где нет чувств и любви. Но нет и боли. Почему любовь принесла мне столько страданий? Неужели я не заслужила простого человеческого счастья?

Что я, черт возьми, делаю не так?!

Почему мой муж скатывается в долги, а новый избранник оказывается неуравновешенным боксером, который все это время лгал о себе, о своей жизни, о своих чувствах?

Да что я вообще знаю о Майкле Миллере, кроме того, как классно он трахается?

Ничего. Совершенно ничего.

Знаю только то, что с ним я чувствовала себя защищенной и нужной. И что, несмотря на всю его напускную дерзость и пуленепробиваемость, он добрый. И он свободный человек, куда ветер подует, туда его и потянет, и поэтому за ним так хочется тянуться.

Он самый необычный мужчина, которого я знаю. Непредсказуемый.

— Мика, — Майкл вздохнул, его серые глаза призывали к нейтралитету. — Я понимаю, ты не в себе сейчас. Подождешь меня, и мы обо всем поговорим? Я обещаю. Хорошо, детка?

— Ненавижу тебя! Никакая я тебе не детка! — моя рука взметнулась, чтобы ударить его. Как я хотела выйти с ним на этот чертов ринг и забить в самое сердце.

Он поймал мою руку и глянул исподлобья — мне был знаком этот взгляд. Взгляд ярости. Взгляд зверя. И я только что выпустила его на свободу.

— Не смей. Так вести себя, — он наклонился к моему уху, зашептав с явной угрозой. — ПРИ ВСЕХ.

Я сглотнула, снова начиная завывать.

— Ударить меня хотела? — он тряхнул меня за запястье, его глаза, казалось, из светло-серого цвета превратились в глаза цвета тяжелого грозового неба. — Угомонись!

— Майкл, какой же ты говнюк. Смеешь мне лгать, а потом выворачивать все так, будто это я — изначальное зло. Меня тошнит от тебя!

— Сегодня ночью не тошнило, — парировал он. Ему нечего мне сказать, кроме как припомнить наш секс. Да, безумный. Да, сладкий. И да, меня не то что не тошнит от него, я, как безумная, готова, облизать каждую клетку его тела и съесть на десерт.

— Ты отвратителен! Я тебя ненавижу! Правда, ненавижу! И знаешь, что?! Ты не достоин этого сердца. Ты хотел умереть, когда вел свою жизнь к саморазрушению несколько долгих лет. Я честно не понимаю, почему такой, как Ник — прекрасный человек, погиб. А такие, как ты…

Мне было больно.

Но Майклу еще больнее.

Я хотела забрать свои слова, проглотить их, вместе с языком, но сказанного не вернешь. В глазах Майкла застыла не просто ярость и злость на меня, а открытая ненависть. Теперь уже он глядел на меня с отвращением.

И здесь даже не было страсти или сексуального подтекста.

Это был взгляд обиженного мужчины, который будет мстить мне до конца моих дней. Он сплюнул в сторону, а потом занес свою руку и ударил меня по заднице, унижая меня. При всех.

Я заскулила от боли.

Знаю, он хотел бы ударить меня по голове, разбить мне нос или челюсть. Таскать за волосы, выпотрошить душу — так мне и надо, думал бы он.