Михаил кивнул и перевернул очередную страницу контракта.

- Тогда кого Дэн должен сопроводить? – так же отрешенно уточнил он.

- Мих, тут такое дело… - Костя честно попытался подобрать слова.

И его нехарактерная косноязычность, видимо, все же привлекла внимание Михаила.

- Что случилось? – друг наконец-то поднял глаза от своих треклятых документов.

И Костя решил не ходить «вокруг да около»:

- Марина вернулась. Дэн только что видел ее на вокзале, - «рубанул он с плеча».

Выражение лица Граденко не изменилось, но вот глаза… Костя сделал вывод, что сюрприз Марине удался на славу. Миха ничего не знал.

Ничего не говоря, Граденко медленно отложил документы. Поднялся и в той же тишине подошел к окну, лишив Константина возможности наблюдать за его эмоциями.

- Она одна? – всматриваясь в усиливающийся шторм на улице, наконец, уточнил Михаил.

Косте с какой-то стати вдруг подумалось, что погода очень в тему. Ну просто стопроцентное попадание.

- Судя по тому, что видел Дэн, ее встречал водитель отца.

Граденко кивнул, все еще не поворачиваясь к нему. В молчании прошло еще минуты две, когда Костя просто смотрел в спину друга, не имея ни малейшего представления о том, что у того происходит сейчас в голове.

- Давай мою машину, быстро. И набери Дэна. Я хочу знать о каждом ее шаге, - наконец, коротко распорядился Михаил. – Посыльным займешься сам.

И Костя занялся выполнением, почему-то ощущая облегчение, что имеет повод выйти из кабинета, воздух в котором за пару минут стал настолько же тяжелым и «грозовым», как и на улице.

ГЛАВА 1

Она знала, что вернуться будет тяжело. У Марины не имелось никаких сомнений на этот счет. Слишком опустошительной была ее жизнь в этом городе. Чересчур разрушителен побег. И за спиной осталась тонна нерешенных, оборванных нитей, связей, вопросов. Все это давило на голову и плечи, заставляло то и дело разминать шею, которую в буквальном смысле ломило от напряжения.

Раньше это бы только взбодрило ее, заставило бы испытать адреналиновый кайф, подарило бы ощущение того, что она способна на все. Сейчас же лишь утомляло, Марина изменилась за это время. Собственно, меняться она начала даже раньше, что и привело к ее побегу. В один, далеко не прекрасный вечер, ощущая себя бесконечно уставшей и не ощущая уже никакого эффекта от бесчисленных таблеток, которые глотала горстями, Марина вдруг поняла, что это все ее убивает. Все и вся: и ее собственная гордыня, жажда что-то кому-то доказать, бесконечная борьба со всеми вокруг, обида, неиссякаемые требования отца. А больше всего – Миша… Это все уничтожало саму ее суть.

И она ушла. Ушла так, как и жила здесь – разрушительно, сметая все на своем пути. Разрывая все связи. Марина понимала, что никто не поверил, будто бы она погибла или хоть пострадала, Боже упаси! Собственно, даже не пыталась убедить в этом тех, кого и любила, и ненавидела одновременно. Просто не могла больше так жить, что-то в ней надломилось. И она давала это понять окружавшим людям. Чтобы ее оставили в покое. Наверное, ранее в подобных случаях женщины бежали в монастырь, Марина же просто сбежала от того, что больше не могла выносить.

И, казалось, они это поняли. Во всяком случае, на какое-то время ее все оставили наедине с самой собой.

Почти год после этого она жила совсем иначе, чем всю жизнь до того. Иногда Марина сама себя не узнавала в том человеке, которым стала или же притворялась. Но неожиданно обрела какое-то подобие равновесия и покой, ей стало если и не легче, то хоть спокойнее.

И вот сейчас она вернулась. Не по своей воле, вроде бы. Спустя все эти месяцы с ней все же связался отец. Не через юристов и своих помощников, как это происходило все это время, а напрямую. Позвонил и вновь принялся пытаться давить на нее, вмешиваясь в жизнь Марины. И она приехала. Приехала, даже понимая, что ею снова пытаются манипулировать.

Потому сейчас и стояла в гостиной родительского дома, глядя сверху вниз на покалеченного, но от этого не менее надменного и требовательного отца. И слушала то, что не хотела слышать. В этот раз он решил забросить приманку с другой стороны, предложив то, что раньше обязательно заманило бы Марину. То, чего она так добивалась в прошлые годы, – он предлагал ей принять участие в управлении делами и постепенно перебрать это все в свои руки. Еще пять лет назад Марина душу бы за это заложила. Не сейчас, однако. Теперь ее вовсе не интересовал отцовский бизнес, как и возможность доказать кому бы то ни было, что и она может быть властителем судеб этого города.

Отец знал об этих ее желаниях ранее, но совершенно не позаботился о том, чтобы заново узнать свою дочь сейчас. И со столь свойственной ему уверенностью, даже какой-то победоносностью, выкладывал сейчас свои «козыри».

Самоуверенность и спесь с него не сбивало ни инвалидное кресло, без которого отец просто не мог передвигаться, ни правый невидящий глаз, ни отсутствие правой ноги и кисти на правой руке. Все эти последствия давней аварии всего лишь затруднили отцу управление делами, а вот у матери Марины отобрали жизнь. Из-за того, что этот спесивый, самоуверенный осел не позволил вести автомобиль водителю и сам сел за руль! Пьяным…

Это случилось двенадцать лет назад. Но Марина до сих пор ничего не забыла. И не простила этого человека.

- Нет. Мне это не интересно. – Странно, но, в отличие от всех прошлых разговоров с отцом, она сейчас легко сохраняла спокойствие. Даже безразличие, пожалуй. – Ты выглядишь вполне дееспособным, так что я не вижу причины заниматься делами твоей компании. Более того, - Марина поднялась с кресла и спрятала руки в карманы плаща, который и не подумала снимать - не собиралась здесь сейчас задерживаться. – Если ты все-таки нежданно почиешь, - Марина криво поджала губы, показывая свои сомнения в столь слабом здоровье отца, - я просто продам все тому, кто первым захочет купить. Кроме магазина, которым занималась мать. Так что в твоих же интересах жить подольше.

Отцу ее заявление не понравилось. Но он явно не собирался реагировать на любые ее выпады. Не сразу, по крайней мере. У него точно имелись на нее далекоидущие планы, и он не собирался от них отказываться из-за ее нежелания, настроения или «капризов». Не то чтобы ее предыдущий - тот, «из прошлой жизни» - стиль поведения не помог ему утвердиться в таком отношении, Марина прекрасно это понимала.

- Думаю, нам лучше поговорить утром, когда ты отдохнешь, - будто и не заметив ее слов, проговорил отец.

Словно велел ей отправляться в свою комнату, как в детстве, и там подумать о собственном проступке. Марина даже улыбнулась. Вздохнула и, молча развернувшись, пошла прочь.

- Ты куда? – впервые за все их общение, занявшее едва ли двадцать минут, в голосе отца прорезалось негодование от такого своеволия.

- Прогуляюсь, - Марина передернула плечами, не задерживаясь в дверях комнаты.

- Ты так и осталась ненормальной! Неугомонная! – кажется, отец отправился следом за ней на своем кресле. И еще больше выказывал недовольства поведением дочери. – А последние месяцы давали мне надежду, что ты все же взялась за ум. Там шторм, ливень, а ты гулять собралась?!

Отец интересно «кричал», не повышая при этом голоса. Но если раньше эта его привычка ее пугала и заставляла замирать, слушая, то теперь Марина вообще не ощущала «власти» его голоса. Она наконец повзрослела. И теперь знала, что в состоянии сама управлять своей жизнью.


Дальше холла отец за ней не последовал, к счастью. Видимо, не было интереса мокнуть под ливнем, который и правда не прекращался, а лишь усилился к вечеру. Да и ветер крепчал. При всем ее отношении, отец не преувеличивал – погода действительно штормовая. Но Марина не имела никакого желания сидеть в доме. С большим интересом она оказалась бы сейчас вообще в другом городе, однако и здесь существовали люди, которых Марина действительно хотела увидеть после столь долгого отсутствия.

- Куда-то едем, Марина Витальевна? – Антон, водитель, который и встретил ее сегодня на вокзале, догнал на последних ступенях крыльца.

Видно, отец велел ему везде ее возить. Марина была не против. После аварии, забравшей жизнь матери, она вообще несколько лет панически боялась автомобилей, перенося поездки только в обществе одного-единственного человека…

Она оборвала свои мысли, ступившие на опасную тропку.

Как бы там ни было, даже сейчас Марина не преодолела этот страх настолько, чтобы самой овладеть искусством управления автомобилем. Так что только кивнула.

- В цветочный магазин, - привычно загнав поглубже внутренний мандраж, она села на заднее сиденье, укрываясь от холодных капель, бьющих в глаза, лицо, руки. Сильный ветер превращал их удары почти в болезненные.

Водитель кивнул, в отличие от нее, похоже, с облегчением спрятавшись в машине, и тронул автомобиль с места.


- Ох, ты ж маленькая моя! – кажется, в третий раз за последние двадцать минут, повторила тетя Люба, с тяжким вздохом осматривая Марину с ног до головы. И вновь принялась составлять букет. – Совсем измученная, бледная, румянца на щечках нет! Мать бы испугалась, тебя увидев. – Немолодая женщина покачала головой, ловко прикрепляя гиацинты к основе.

Марина на эти вздохи реагировала так же мало, как и на недавние «крики» отца. Хотя испытывала к тете Любе кардинально другие чувства. Она была очень рада ее увидеть, и внутри появилось тепло, которого Марина слишком давно не испытывала. До чего же приятно просто посидеть рядом с человеком, который знает тебя с самого детства и искренне за тебя волнуется. А на беспокойство тети Любы по поводу ее внешнего вида Марина внимания не обратила: тетя Люба всегда находила повод ее пожалеть (в самом добром значении этого слова) и напичкать чем-нибудь вкусным. Просто, прекрасно зная, как тяжело Марина перенесла смерть матери, добрая женщина пыталась хоть так дать ей частичку женской любви и заботы. И ей это удавалось. Если Марине было плохо, тоскливо или паршиво, она всегда отправлялась сюда, в цветочный магазин, который отец когда-то открыл для матери, чтобы та «дома не скучала». И который работал до сих пор именно из-за упорства и требований самой Марины, выставившей едва ли не ультиматум, когда отец собирался магазин продать после смерти жены. Для Марины мама до сих пор находилась здесь, среди этих стеллажей с вазами, в этом безумном смешении всевозможных цветочных ароматов: свежих, пряных, сладких, влажных, дурманящих. И тетя Люба, которую наняла еще мама, так же была для Марины частичкой еще той, совсем другой, счастливой и простой жизни.