Сюзан Таннер - Сердце изгнанника

Он уезжал отсюда с пятью десятками воинов за спиной, злой и готовый сокрушить все, что стояло у него на пути, потому что, не мог уничтожить то, что погубило всю его жизнь – собственную судьбу. Он вернулся один, с раной в сердце, но без гнева. Какое-то время он думал, что Сесиль излечила его. Вспомнив Сесиль, он улыбнулся. Он был бы рад вернуться к ней, даже в Шотландию. Это желание удивило его, но не испугало, как могло бы случиться раньше.

Послав лошадь вперед, он снял с головы шлем и держал его в руках, чтобы не вызывать подозрений у часового. И тот не только не окликнул Иана, а широко распахнул ворота, приветствуя его.

Иан спешился, и старый капитан бросился к нему. В его глазах блестели слезы.

– Сэр Иан! – Он не мог больше говорить и только обнял молодого человека, стоявшего перед ним, человека, который был радостью и наказанием для обитателей этого дома. Сэр Джеффри часто обращался к капитану за помощью, когда требовалось приструнить юношу, и не всегда это было легко сделать. Капитан отступил назад, чтобы лучше разглядеть лицо Иана. – Твоя мать будет так счастлива увидеть тебя. Она так мучается после ареста сэра Джеффри.

– Ты знаешь что-нибудь об этом? Я потому и приехал сюда.

Пожилой человек покачал головой.

– Мы почти ничего не знаем, за исключением того, что с ним хорошо обращаются.

Иан сжал губы.

– Я не думаю, что заточение в тюрьму на целую жизнь за преданность можно считать хорошим обращением. – Но, заметив страдание во взгляде капитана, он похлопал его по плечу, стараясь приободрить старика и думая о Том, что они поменялись с ним ролями, которые играли в течение многих лет. – Скоро я освобожу его и, возможно, займу его место. А сейчас где я могу найти свою матушку? – спросил он. Голос его смягчился при одной мысли о ней.

– Сейчас утро, – напомнил ему капитан. – Она в саду со своими розами.

Иан направился в сад, ноги сами повели его туда, давая свободу мыслям. Он помнил ту злость, которую испытывал к своей матери, но сейчас он не находил ее в своем сердце. Все, что он мог вспомнить – боль в ее глазах, когда он покинул ее, не сказав ни единого слова на прощание. Та, которая готова была отдать за него жизнь, не дождалась ничего: ни преданности, ни понимания, на которые имела право. А сэр Джеффри? Будет ли у Иана возможность попросить у него прощения за свою неблагодарность? Или уже поздно?

Найти Энн Доннчад не составляло особого труда. Иан на минуту остановился на краю сада, чтобы посмотреть на нее. Она была такой же красивой и изящной, какой он ее запомнил, но следы страдания на ее лице больно отозвались в сердце Иана. Заточение сэра Джеффри и, конечно, его собственная жестокость были для нее тяжелым ударом. Он многое бы дал за то, чтобы вернуть все те жестокие слова, которые бросил ей в лицо, узнав правду о своем отце. Поскольку сделать это было невозможно, он надеялся, что, освободив сэра Джеффри, сможет хоть как-то искупить свою вину перед ней.

Он сделал несколько шагов вперед. Энн замерла при виде сына, с которым, как она думала, рассталась навсегда. Она пыталась произнести его имя, но губы не слушались ее. Она вновь ощутила острую боль от сознания того, что предала этого молодого незнакомого человека, который был ее сыном. Его гнев и презрение, которые он обрушил на нее в тот день, были ей понятны. Это была плата за годы ее безоглядного счастья с сэром Джеффри. Прости ей, Господи, она не сожалела о них.

Иан готов был расплакаться, видя, как материнские глаза наполняются слезами, и зная, какие боль и страх стоят за ними. Ноги не слушались его. Слезы застилали ему глаза. Не видя дороги, он споткнулся и, когда приблизился к ней, упал у ее ног.

Фрейн был доволен. Верная своему слову, Сесиль подчинялась ему во всем. Фрейн устанавливал скорость их движения, а также время сна и подъема. Он был просто счастлив, что их желание двигаться как можно быстрее совпало. Он не сомневался, что, если бы они ехали медленнее, ее недовольство не ограничилось бы только протестами.

Только однажды Сесиль выразила свое недовольство. Это случилось, когда они поехали окольным путем. Но когда Фрейн назвал ей английские укрепления, которые лучше было обойти стороной, она с пониманием кивнула. Хотя ее пугало то, что поездка затягивалась, она сочла его доводы убедительными и не стала спорить. Она вряд ли смогла бы помочь Иану, если бы сама оказалась в заточении в какой-нибудь английской крепости.

И поскольку они объезжали стороной все другие населенные пункты, то, когда на четвертый день их путешествия перед ними выросла главная башня замка, она тотчас поняла, что они наконец у цели – у дома Джеффри Линдела. Она воодушевилась. Даже сейчас у них есть шанс застать Иана в стенах этого замка.

– Мой брат не предатель, – Тавис не знал, четвертый или пятый раз он повторял эти слова, но они не производили ровным счетом никакого эффекта. Он с преувеличенным вниманием разглядывал искусно сделанный фриз, украшавший стены комнаты, стараясь не глядеть на регента Шотландии.

Арран не спускал с него пристального взгляда и в конце концов заставил Тависа посмотреть ему в лицо.

– Возможно, что и так. Но, – в тихом голосе Аррана появились угрожающие нотки, – ваш брат шотландец… или англичанин?

– Его дом, все его состояние здесь, – напомнил Тавис. – И он женился на дочери Лотаринга, шотландской девушке, – Тавис повторил то, что уже не однажды говорил.

Аудиенция оказалась для Тависа более мучительной, чем он ожидал. Он искренне хотел, чтобы Амальрик задержался еще на один день, тот самый, который потребовался Аррану для того, чтобы решить, стоит ли уделять час своего драгоценного времени для этой встречи. Арран сразу же недвусмысленно дал понять, что не одобряет поступок Амальрика. Когда тебе поручают дело, его надо выполнять. Было ясно, что Данмар уже заронил зерна сомнения в душу регента. Вероятно, это произошло в последние несколько дней, которые Тавис и Амальрик, а потом один Тавис провели в ожидании аудиенции. Эта вероятность сама по себе отвратила Тависа от Аррана.

Арран откинулся на спинку стула, в его ушах все еще звучал коварный шепот Данмара. Но Тавис Гилликрист только бы выгадал, если бы Иан Гилликрист был заклеймен как предатель, а его имущество конфисковано. Арран имел в своем распоряжении бумагу, подписанную рукой Аласдера Гилликриста, согласно которой Тавис объявлялся наследником Аласдера. Конечно, молодой человек не мог наследовать его титул, но Аласдер обращался с просьбой пожаловать этот титул Тавису королевской милостью. Однако Тавис защищал Иана.

– Если, как вы говорите, – медленно начал Арран, – он предан Шотландии, то почему пошел на риск потерять все ради этого англичанина?

– Я думаю, ваша милость, он считался не с риском, а с необходимостью. Джеффри Линдел относился к Иану как к собственному сыну. И всего несколько месяцев тому назад Иан думал, что он им был. Кто из нас смог бы отвернуться от человека, которого считал своим отцом? – Тавис устал и почти потерял всякую надежду. В течение почти часа, что длилась аудиенция, Тавис старался убедить Аррана в преданности Иана своей новой родине, но безуспешно. Самое большое, на что он мог рассчитывать, это убедить регента не предпринимать никаких действий до возвращения Иана.

– И вы хотите, чтобы я еще доверял этому человеку? Гилликрист видел французский флот и оборонительные укрепления в Дамбартоне и знает маршрут следования королевы во Францию. Располагая этими сведениями, он возвращается в Англию. И после всего этого вы хотите, чтобы я поверил, что он не передаст эти сведения англичанам?

– Ваша светлость, я ставлю на карту свою жизнь. Арран слабо улыбнулся.

– Сэр, вы, может быть, уже сделали это.

– Значит, вы дождетесь его возвращения? – Тавис продолжал гнуть свою линию, рискуя навлечь на себя гнев Аррана за настойчивость.

Постукивая пальцами по отполированной мозаичной поверхности стола, Арран внимательно рассматривал Тависа в течение нескольких напряженных секунд, прежде чем дать ответ.

– Да. Я подожду. Две недели. И да поможет вам обоим Бог, если по прошествии этого времени вы оба не предстанете передо мной.

Тавис весь взмок, когда вышел из личных покоев регента Шотландии, и не потому, что для этого случая надел атласный, украшенный рюшем камзол. В его распоряжении было две недели для того, чтобы найти Иана и вернуть его в Шотландию. В течение этого времени Данмар будет говорить все, что ему вздумается, чтобы опорочить Иана. Это не сулило ничего хорошего ни для одного из Гилликристов.

Сердце Иана бешено билось, кровь стучала в висках. Он стоял в длинном затененном коридоре и ждал, когда подействует вино с подмешанным в него наркотиком и уснут стражники, охранявшие личные покои Эдварда Сеймура, графа Сомерсета и протектора государств и доминионов Его Величества короля. До этого момента ему все удавалось легко или, по крайней мере, не слишком трудно. Его появление в городе даже в такой поздний час не вызвало подозрений. Богатые одежды и небрежные манеры выдавали в нем богатого человека благородного сословия, одного из тех, кто во множестве заполняли улицы Лондона.

Никто не потрудился окликнуть его, когда он проходил через хорошо охраняемые входы дворца. Он разместил всех своих воинов, кроме одного, за его стенами. В сопровождении оставшегося воина он, казалось, не представлял ни для кого серьезной угрозы. Благодаря своему обаянию, а не золоту, ему удалось убедить хорошенькую молоденькую служанку отнести охране флягу вина. Как он ей объяснил, это был его долг. Долги такого рода были достаточно распространенным явлением. Обычно сами стражники давали деньги, чтобы им принесли вино или эль для того, чтобы они могли утолить жажду во время стояния на посту в течение долгой ночи.

Гален, которого он оставил себе сопровождающим, подмешал наркотик в вино, в то время как Иан флиртовал с девушкой. Сейчас, когда эта служанка видела десятый сон, Гален встал на часы у лестницы, ведущей в затененный проход, в котором в ожидании стоял Иан.