Люк с некоторой грустью вспомнил и другие детали, замеченные им благодаря мокрой шелковой блузке и узкой, облегающей юбке. Кейти обладала изящным с приятными округлостями телом. Хорошим телом. Здоровым. Крепким. Полным жизненной силы. Женственным.

В ее фигуре чувствовалась странная, сдержанная, почти наивная чувственность, которую он признал неожиданно волнующей.

Более чем волнующей. У Люка появилось ощущение, что ему трудно будет заснуть этой ночью. И все из-за Кейти Уэйд. А она совсем не принадлежала к тому типу женщин, которые ему нравились.

Никаких сомнений, он слишком много ночей провел здесь в одиночестве в последние три года. Странно, что это дошло до него только сегодня.

Люк провел ладонями по волосам, отжимая их, достал из шкафа черную хлопчатобумажную рубашку и натянул ее.

«Она даже не хорошенькая», — подумалось ему. По дороге в свой кабинет, расположенный в другом конце холла, он все еще хмурился. «Не такая неотразимая красавица, какой была Ариэль».

Но как бы там ни было, благодаря излучаемым Кейти женственности и жизненной силе Люк не особенно обратил внимание на отсутствие классической правильности в ее чертах.

И все-таки она совсем не походила на Ариэль. И если уж он соберется жениться еще раз, то определенно ему нужна женщина, похожая на его первую жену.

Экзотическая, чарующая Ариэль, с ее длинными волосами цвета эбенового дерева и белоснежной шелковой кожей. Даже теперь, три года спустя после смерти, она являлась в снах, пытаясь соблазнить его.

Как только Люк увидел Ариэль, у него не осталось сомнений, что она предназначена ему судьбой. Влечение оказалось взаимным. До ее трагической гибели они прожили вместе всего восемнадцать месяцев и все это время любили друг друга, погрузившись в пучину кипящего, всепоглощающего, яростного водоворота страсти, закружившего их.

Люк испытал подлинное удивление, когда в дополнение к любви, желанию и жажде обладания Ариэль заставила его испытать все муки ревности. Такое чувство оказалось совершенно неожиданным для него, потому что Люк вырос, имея перед глазами пример своих родителей. Торнтон и Клео не расставались всю жизнь. Они полностью доверяли друг другу, и для их сына такая тесная связь между мужем и женой подразумевалась сама собой. Того же он ожидал и от своей семейной жизни.

Но Ариэль временами почти наслаждалась его мучениями. Казалось, его страстная ревность возбуждала ее. Ему и в голову не приходило, что Ариэль на самом деле изменяла ему за время их недолгой совместной жизни, но она всегда демонстрировала, что восхищение других мужчин доставляет ей огромное удовольствие.

Иногда, где-то в глубинах сознания, у Люка возникал вопрос, что бы стало с их браком, проживи они вместе пять, десять или двадцать лет. Ни одна другая женщина никогда не обладала такой властью над ним, не пробуждала в нем такие бурные эмоции, как Ариэль. И ни одна женщина не могла ввергнуть его в пучину желания так, как это делала его жена.

Память о тех ночах, когда он держал в своих объятиях Ариэль, все еще мучила его.

Да, решил Люк, он может когда-нибудь еще раз жениться, но ни на женщине, подобной Кейти. Он знал, что хочет от жены, в чем нуждается. Ему нужен кто-нибудь наподобие Ариэль, чьи необузданные страсти совпадали бы с его собственными.

Проблема состояла в том, что ему вряд ли удастся встретить еще одну Ариэль.

Люк вошел в кабинет и уселся за стол. Он долго смотрел на экран монитора, но не торопился включать компьютер.

Задумавшись о том, какую жену он хотел бы, Люк словно не мог остановиться. «Кейти Уэйд довела меня до подобных мыслей», — мрачно подумал он. Ее присутствие в его доме каким-то образом пробудило старые, глубоко спрятанные страсти.

— Зараза, — выругался Люк. — Ночка будет долгой.

Зик, все так же держа миску в зубах, прошлепал в кабинет, уронил ее на пол рядом с креслом хозяина и сам тяжело рухнул около нее. Люк наклонился и, потянувшись, лениво потрепал пса за ушами. Зик удовлетворенно заворчал.

Когда собака впервые появилась перед домом Люка, она была отчаянно тощей. Не оставалось никаких сомнений, что животное бросили, с ним плохо обращались и морили голодом. Меньше всего на свете псу хотелось общаться с человеком, но он был очень, очень голоден.

Люк понял, сколько смелости понадобилось собаке, чтобы подойти к дому, и проникся к псу уважением. Зик ни о чем не просил, но словно понимал, что дошел до точки. Он просто стоял перед домом, дрожа под дождем, стоически ожидая участи, уготованной ему судьбой.

Люк нашел старую металлическую миску, положил в нее консервированное чили и выставил во двор. Чили исчезло в мгновение ока. Люк наполнил миску второй раз.

И так постепенно между ними наладились отношения. Зик исчезал днем, чтобы вернуться вечером и получить миску чили. Через шесть недель после первого появления собаки ледяной дождь и ветер обрушились на утес. Люк открыл дверь и увидел Зика, свернувшегося на террасе со своей миской в зубах.

Мужчина отступил назад и приоткрыл дверь пошире. Зик осторожно вошел внутрь и нашел себе место у камина. С тех пор он стал жить в доме.

— Определенно, мы с тобой похожи, Зик. Мы не нуждаемся в проповедях праведных рыжих малюток об ответственности перед семьей.

Зик взглянул на него снизу вверх.

— Отлично, это я не нуждаюсь в ее проповедях, — поправился Люк. — Ты можешь делать свои выводы.

Зик проворчал в знак согласия и растянулся на полу.

Его хозяин постарался изгнать из своих мыслей отвлекающий его образ Кейти Уэйд и принялся за досье, над которым работал этим утром. Ему пришлось заставить себя сконцентрироваться на последнем консалтинговом проекте. Так, обычное занятие, похожее на все бесчисленные проекты, которыми он зарабатывал деньги в последние годы. Ему явно по силам закончить работу нынче вечером или — крайний срок — завтра утром.

А когда закончит, то напишет доклад для своего клиента и получит гонорар, добавив еще одну определенную сумму денег к запасам, над которыми — по обвинению Кейти Уэйд — он дрожит, как скупой рыцарь.

Люк посмотрел на экран, забитый цифрами. Обычно он входил в ясный, чистый мир компьютера с чувством глубокого облегчения. У него появлялась возможность затеряться во вселенной голой информации, всегда подчиняющейся его власти.

В этом мире не существовало боли, прошлого или будущего. Работая, Гилкрист перемещался в неизменном настоящем, сопоставляя факты, выстраивая колонки цифр, принимая решения. В последние три года большую часть времени, не занятого сном, Люк провел в этой компьютерной галактике. Он научился так управляться с полученной информацией, как волшебник со словами заклинаний.

Но сегодня ему никак не удавалось погрузиться в работу. Его не оставляло ощущение, что он согнулся над грудами золота, а не над клавиатурой.

Итак, его дело приносит ему деньги. Ну и что? Добывание денег — его вторая натура. Это все равно что плавать или ездить на велосипеде. Научившись, уже не забудешь.

Его мать всегда говорила, что этот талант заложен в его генах. Она называла это «проклятием Гилкристов»и утверждала, что оно перешло от бабушки к его отцу, а потом и к Люку.

Да, уж вдвоем они были непобедимы — Люк и его отец. Вдвоем изгнанные Гилкристы создали ресторанную империю в Калифорнии, превзойдя расположенную на севере «Гилкрист, инк.».

А потом, в один кошмарный миг, три года тому назад, весь мир Люка рухнул. Самолет, упавший на взлетную полосу в Лос-Анджелесе, унес с собой все, что было ему дорого в жизни. Ариэль и его родители исчезли в мгновение ока.

После случившегося обладание империей потеряло всякий смысл.

Но тяжелее оказалось справиться с привычкой делать деньги. Люк отправился на север, в Орегон, и обустроил себе место, где он мог спрятаться от мира и всего, что потерял. Молодой Гилкрист в одиночестве сидел в своем доме на скалах, возвышающихся над океаном, работал на компьютере и делал деньги. Это помогало ему чем-то занять свои дни, которые иначе превратились бы в невыносимо бесцветные.

К несчастью, ему нечем было заполнить ночи.

Через два часа Люк оторвался от компьютера и отправился на кухню. Зик подхватил свою миску и легкой походкой потрусил за ним — наблюдать, как человек помоет щеткой пару картофелин, проколет их вилкой и отправит в печь.

Люк любил печеный картофель, что было большой удачей, так как его кулинарные способности оказались крайне ограниченными. Он мог подогреть консервированный суп, поставить в микроволновую печь замороженные овощи и почистить картошку. И все. Не слишком-то впечатляющие достижения для человека, чья семья занималась ресторанным бизнесом в трех поколениях.

Но, как однажды объяснил его отец, ни один из Гилкристов не станет готовить без острой на то необходимости. Такова семейная традиция.

При слове «семья» Люк стиснул зубы. Он закрыл дверцу духовки, налил себе стакан каберне и задумался над тем, умеет ли готовить официальный ангел-хранитель Гилкристов. Вероятнее всего, умеет, так ему казалось. Она выглядит женщиной, чувствующей себя на кухне, как дома.

Люк заулыбался, вспомнив, как Кейти прикрывалась кейсом, словно щитом. Да, никаких сомнений. Мисс Уэйд — отличный кандидат на должность личного помощника. Верная, преданная.

Гилкрист потягивал вино и угрюмо обдумывал будущее Кейти. Ей не удастся самой сохранить «Гилкрист, инк.». Даже с помощью Фрейзера Стэнфилда, каким бы одаренным он ни был.

Корпорация «Гилкрист, инк.» являла собой образец семейного бизнеса в старомодном смысле этого слова. Если ни один из Гилкристов не проявит должной сообразительности или не окажется достаточно сильным, для того чтобы занять кресло Джа-стины, то конец замаячит на горизонте. Именно поэтому руководство компании занервничало. Они отлично понимали, что пять ресторанов в Сиэтле и линия «Гилкрист гурме» будут проданы, если Джастина на самом деле потеряет свою власть.