Надо отдать ему должное, вспоминала потом Джорджия, он не стал открыто смеяться. Но в его едва видневшихся из-под волос глазах вспыхнули искорки смеха. Его взгляд пробежался по свитеру, натянутому до колен, по оранжевому платью, толстым колготкам, клетчатым носкам, но он даже не улыбнулся. Правда, пушистые тапочки все же привлекли его внимание.

— Смотрите. — Джорджия нервно ткнула пальцем в карту. Холод был просто жуткий. Не хватало еще, чтобы у нее нос потек. — Если вы вернетесь обратно тем же путем, повернете вот сюда, а затем съедете с развилки и дальше поедете по этой дороге, то она приведет вас в Милтон-Сент-Джон. На всех этих дорогах разрешено движение грузовиков.

— Да? — Его глаза оторвались от пушистых тапочек. — Вы даже это знаете?

— Ну, я довольно часто тут езжу. — Зубы Джорджии стучали от холода.

— Да неужели? И всегда в тапочках?

— Ну а вы как думали! — Джорджия сунула карту ему в руки. Водитель продолжал стоять, согнувшись пополам, вблизи он казался еще более громоздким. — Если вы отъедете, то я смогу продолжить свой путь домой и буду вам ужасно благодарна.

— Да, конечно. Вы были очень добры. — Он отошел, и Джорджия нырнула обратно в машину. — И очень доверчивы, невзирая на обстоятельства.

— Я же сказала. — Джорджия захлопнула дверь. — В случае чего я позвонила бы и вызвала помощь.

— Вот по этому телефону? — Ему пришлось опять повысить голос, потому что как раз в этот момент «ровер» наконец-то завелся и нехотя зарычал. — Неужели? Какие передовые технологии вы здесь используете. Даже у нас в Лондоне нет такого.

Джорджия вспыхнула от гнева, засунув свое портмоне обратно в сумочку, и поклялась, что в следующий раз не забудет взять сотовый.

Грузовик, ослепляя ее фарами и сигналя, медленно отъехал назад. Водитель махнул рукой на прощание и исчез в темноте.

«Весьма неплохо», — скупо похвалила Джорджия маневры водителя грузовика, критически наблюдал за ним. Она ничего не могла с собой поделать. Даже не на работе она оценивала водительские навыки каждого водителя по своим стандартам. Кстати, для самой подобное оказалось бы нелегким испытанием — оказаться в кромешной тьме на незнакомой территории. Джорджия хорошо знала, как трудно развернуть большие машины: когда поворачиваешь громадину сорока футов длиной в противоположном направлении, необходимы ювелирная точность и полная координация рук, ног и мыслей. Это был «Мерседес» с прицепом — далеко не самая удобная машина для движения задним ходом по извилистой дороге Аптон-Поуджез. Водитель управлял им с хладнокровным мастерством, а повороты руля рассчитывал с математической точностью. Пользуясь одними лишь зеркалами, он, не без помощи интуиции и водительского инстинкта, вывел машину задним ходом. Джорджия втайне надеялась, что он хотя бы поцарапает кабину о свисающие ветки деревьев или угодит в кусты — это послужило бы ей моральной компенсацией за разоблачение портмоне и за тапочки, но с ним не произошло ни того, ни другого.

Прищурившись в темноте, Джорджия попыталась разобрать название на кабине, но там был лишь лондонский номер телефона. Наверняка парень взялся за эту работу, думая, что это проще простого — свежий воздух, поля, спокойное движение на дорогах. Джорджия, улыбаясь, вела машину к дому. К тому времени, когда этот тип доедет до Милтон-Сент-Джон, он навсегда закается плутать по дорогам Беркшира.

Глава третья

Во мраке морозной ночи показался офис «Диадемы» — такой уютный и надежный. Джорджия закрыла свой автомобиль и остановилась на мгновение на замерзшей брусчатке. Ей всегда было приятно возвращаться домой. Домой…

«Диадема» первоначально принадлежала ее дедушке. Гордон Харкнесс был водителем грузовика и заядлым игроком. В 1953 году подвыпивший жокей-ирландец посоветовал ему поставить на безнадежного аутсайдера. И с тех пор, находясь в весьма стесненных обстоятельствах, несмотря на все уговоры Сесилии, он ставил все, что имел, на скачках по всей стране. Однажды лошадь не подвела и пришла первой при ставке 100 к 1. Гордон перевез жену и пятилетнюю дочку Мораг — мать Джорджии — на заброшенную ферму на окраине Аптон-Поуджез. Он приобрел тогда также два грузовика, положив таким образом начало транспортной компании «Диадема».

Джорджия быстро проверила в темноте, все ли грузовики — большие и мощные, самых последних моделей — стоят на месте. На противоположной стороне двора во мраке виднелись небольшие хозяйственные постройки и жилые здания. В окне Мари не было света. Барни и его жена Мари оба были водителями «Диадемы», и Барни задерживался вот уже две недели во Франции из-за забастовок на дорогах. Мари даже решила, что он потихоньку вошел во вкус. Джорджия, дрожа от холода в своем свитере со слоником, осторожно шла по дорожке, стараясь не поскользнуться.

Когда в 1980 году Гордон умер, Сесилия, которая научилась водить грузовики в самом конце войны, благодаря стараниям одиноких американских летчиков, постаралась смягчить горечь потери, взяв в свои руки управление компанией. Джорджия, которая везде сопровождала дедушку, научилась пользоваться двойным сцеплением в том возрасте, когда другие дети еще под стол пешком ходили. В восемнадцать ее уже назначили директором «Диадемы», в двадцать один она получила права на вождение большегрузного транспорта первой категории и сертификат механика. Теперь, шесть лет спустя, она могла справиться с любой работой в своей транспортной компании. Однако Джорджия всегда сожалела, что не умеет так же ловко управляться с мужчинами. «Впрочем, — подумала она с ироничной улыбкой, доставая ключи от двери, — хватит в семье и одной сердцеедки. Интересно, как Сесилия будет объясняться с весьма наблюдательным Кеном Полдруаном? Вряд ли ему понравилось, как она вела себя со Спенсером Бримстоуном».

Фермерский дом, облик которого не менялся в течении сотни лет, разделили на две части, когда Джорджии исполнился двадцать один год. Пройдя мимо своей двери, Джорджия зашла на половину Сесилии. Как обычно, ее встретила стая из трех собак и пяти пушистых кошек, которые без хозяйки расположились на самых уютных местечках и теперь с негодованием бросились навстречу незваной гостье.

Погладив своих друзей и успокоив их рассказами о ночных приключениях, Джорджия включила отопление и поставила чайник. Угольки в камине еще тлели. Она поворошила их, вернув камин к жизни, и свернулась калачиком у очага, чтобы тепло проникало в каждую клеточку ее тела. Две кошки запрыгнули ей на колени и начали тереться об оранжевое платье в надежде привлечь внимание хозяйки. В таком наряде она бы точно стала победительницей на конкурсе нерях! Джорджия стянула шерстяные перчатки и клетчатые носки, переодела тапочки. Сесилия много раз пыталась приучить Джорджию к классическому гардеробу, где преобладали черный, темно-синий и кремовый цвета, но ее попытки не увенчались успехом.

Джорджия с удовольствием потянулась и ощутила, как тепло волной прошло по всему ее телу. И тут же она почувствовала угрызения совести. Джорджия надеялась, что Сабрина и Оскар нашли уютный уголок в приемном покое. Она надеялась, что Джеду было не очень больно и что Триш, наконец, утешилась. Она надеялась, что водитель грузовика нашел «Кошку со скрипкой» и что все бродячие животные в мире нашли приют этой ночью.

Хруст шин по заледеневшим булыжникам возвестил о приезде Сесилии. Джорджия нехотя поднялась с пола. Кошки, раздраженные переменами, злобно посмотрели на нее янтарными глазами и надменно удалились, задрав хвосты. Джорджия проскользнула на кухню — ей не хотелось, чтобы Кен и Сесилия, воспламененные нежными чувствами, увидели ее праздно лежащей у камина. Она уже собиралась войти в свою часть дома, когда разрумянившаяся Сесилия впорхнула в дверь.

— Как здесь тепло и уютно, дорогая. — Сесилия сбросила с себя каракулевую шубку и начала гладить кошек и собак, которые суетились вокруг хозяйки. — Ты и чайник поставила. Превосходно! Мне так надоела эта растворимая дрянь из автомата для напитков в больнице, так что я с удовольствием…

— А где Кен? Я так поняла, что он…

— Ты правильно поняла. Он думал, что приглашение в Торговую палату гарантирует ему и пансион с завтраком. Дурачок. — Сесилия освободилась от дорогих фирменных туфель на высоких каблуках, и самая старшая собака тут же схватила их и утащила под стол. — Мне и так хватило на сегодня впечатлений. А он надулся и поехал домой. — Бабушка погладила свои безупречные светлые волосы.

— Так ты уходишь или у тебя найдется время выпить чашечку чая и поболтать со своей старой бабулей?

Джорджия рассмеялась. Сесилию никак нельзя было назвать «старой бабулей».

— Вообще-то я собиралась идти спать. Не хотела быть третьей лишней. — Джорджия налила кипящую воду в чашку и бросила взгляд на часы.

— Господи! Посмотри, сколько времени!

— Завтра воскресенье, дорогая. — Сесилия взяла зеленую с белым кружку и стала вдыхать пар. — Можно поспать подольше. Джед еще не пришел в себя, когда мы уехали. Триш осталась ночевать в больнице. А эта неряшливая девчонка с ребенком исчезла куда-то. Наверное, ушла домой.

— Она не могла уйти домой. — Джорджия помешивала чай. — У нее не было ни куртки, ни машины — ничего. Навряд ли она пустилась в путь по Оксфорду в такое время, да еще и с грудным ребенком. Вот ведь бедолага…

— В мире много таких Сабрин, дорогая. — Сесилия опустилась на кресло-качалку «а-ля Виндзор» и положила ноги на спину улегшейся на полу собаки. — Такова жизнь. Не можешь же ты грустить обо всех, моя милая. Сначала на нашу голову свалились Барни, Мари и все их дети, когда их дом продали. Затем — Кен, после того как развелся. Триш и Джед — после сокращения штатов в «Эшерз». Да еще все эти брошенные собаки и кошки, я уж молчу о той лошади с дурным характером, которую ты должна была непременно спасти. — Сесилия с нежностью взглянула на внучку. — Ты не можешь принимать на себя все страдания в этом мире, пойми же, наконец.