— Я ничего не видел. — Он никого не выгораживал. Просто хотел выжить. Если он проболтается, ему крышка.

— В твоем бумажнике нашли двести с лишним баксов.

Филипп пожал плечами и тут же пожалел об этом: движение отозвалось во всем теле острой болью.

— Вот как? Значит, мне будет чем заплатить за мое пребывание в этом «Хилтоне».

— Не умничай, паршивец. — Плохой Коп склонился к нему. — Таких, как ты, я вижу каждый божий день, черт возьми. Ты и дня не провел на свободе, как уже очутился в сточной канаве, истекая кровью.

Филипп и бровью не повел.

— Выходит, если меня подстрелили, я нарушил условия моего досрочного освобождения?

— Откуда у тебя деньги?

— Не помню.

— Ты крутился в районе наркоторговли.

— Вы нашли у меня наркотики?

— Возможно. Ты, конечно, не помнишь?

Хороший вопрос, подумал Филипп.

— Помнить не помню, а от порошка бы сейчас не отказался.

— Не зарывайся. — Хороший Коп поднялся с кровати. — Послушай, сынок, поможешь нам, мы поможем тебе. Ты же не раз имел дело с властями, знаешь, как это бывает.

— Если бы ваша система работала, я сейчас не валялся бы здесь. Я видел все, прошел через все, вы меня ничем не удивите. О Боже, да если б я знал, что затевается какая-то заварушка, ноги бы моей там не было.

Внимание полицейских отвлек шум, внезапно донесшийся из коридора. Филипп же просто закрыл глаза. Он-то сразу узнал разъяренный голос.

Опять накачалась, была его первая и последняя мысль. И, когда она ввалилась в палату, он, подняв веки, увидел, что не ошибся. Стриптизершам, подрабатывающим проституцией, для поддержания тонуса непременно требуются алкоголь и наркотики.

На свидание вырядилась, отметил подросток. Соломенные волосы начесаны, взбиты и уложены с помощью лака, лицо в броне вульгарного макияжа, уродовавшего миловидные черты. Природа наделила ее неплохой фигурой, благодаря которой она и не сидела без куска хлеба.

Утянутая в узкие джинсы и короткую маечку, она процокала на высоких тонких каблуках к его кровати.

— А кто за все это будет платить, черт побери? От тебя одни неприятности.

— Привет, ма, я тоже рад тебя видеть.

— Не подлизывайся. Мне легавые проходу не дают по твоей милости. Все, я сыта по горло. — Она смерила быстрым взглядом мужчин, стоявших по обе стороны кровати, и, как и сын, мгновенно признала в них полицейских. — Ему почти четырнадцать. С этого дня я за него не отвечаю и не приму в своем доме. Не желаю больше, чтобы полиция и социальные службы дышали мне в затылок.

Она отпихнула медсестру, которая попыталась схватить ее за руку, и приблизила к подростку свое лицо.

— И че ты не сдох?

— Не знаю, — тихо отозвался Филипп. — Я пытался.

— Ты всегда был идиотом. — Она зашипела на Хорошего Копа, оттащившего ее от кровати. — Никакого от тебя толку. И не смей являться ко мне, когда выйдешь отсюда. Ты мне больше не сын. — Ее силком выпроводили за дверь, но она и в коридоре продолжала орать и сквернословить, требуя, чтобы ей дали подписать бумаги, освобождающие ее от этого проклятого выродка.

Филипп обратил взгляд на Плохого Копа.

— И вы полагаете, что можете испугать меня? Я всю жизнь так живу. Хуже некуда.

Спустя два дня в палату вошли двое незнакомых людей: крупный мужчина с пронзительно-голубыми глазами на широком лице и веснушчатая женщина с непослушными рыжими волосами, выбивающимися из узла на затылке. Женщина взяла папку с его историей болезни, лежавшую в ногах кровати, и быстро ознакомилась с ее содержанием.

— Здравствуй, Филипп. Я — доктор Стелла Куинн. А это мой муж, Рей.

— Да, и что?

Рей пододвинул стул к кровати и, довольно крякнув, сел. Потом чуть склонил набок голову и внимательно посмотрел на раненого подростка.

— Ты угодил в чертовски неприятную переделку, верно? Хочешь выпутаться из нее?

ГЛАВА 1

Филипп расслабил узел на модном галстуке. Он ехал из Балтимора на восточное побережье Мэриленда. Ему предстоял долгий путь, и он заранее зарядил в автомобильный проигрыватель несколько компакт-дисков. Только что закончил петь Том Петти, и зазвучали аккорды группы «Хартбрейкерс».

Как и следовало ожидать, автотрассы в четверг вечером были перегружены, а проливной дождь и зеваки, спешившие поглазеть на столкновение трех автомобилей на балтиморской кольцевой дороге, только затрудняли движение.

К тому времени, когда он добрался до шоссе № 50, настроения не поднимала даже экспрессивная музыка «Роллинг Стоунз».

Он вез с собой работу, собираясь в выходные посидеть над заказом для «Майерстоун». Руководство фирмы требовало новый проект рекламной кампании. Хорошие покрышки — счастливые водители, думал Филипп, барабаня пальцами по рулю в такт бешеному ритму гитары Кита Ричардса.

Чушь собачья, решил он. Ехать под дождем в час пик противно на любых автопокрышках.

Тем не менее он уже придумал, как внушить потенциальным покупателям, что продукция фирмы «Майерстоун» обеспечит им счастливое и безопасное времяпрепровождение на колесах. Это была его работа, и он справлялся с ней весьма успешно.

В сущности, он был виртуозом в своем деле, умело реализовывая сразу четыре крупных заказа, руководя разработкой шести проектов поменьше и никогда не теряя присутствия духа в скользких коридорах «Инновации», процветающей фирмы, которая наняла его на службу и требовала от своих сотрудников предприимчивости, изобретательности и оригинального стиля.

Ему платили вовсе не за то, чтобы он распускал нюни перед коллегами и начальниками.

Наедине с собой — другое дело.

Последние несколько месяцев он крутился как белка в колесе, загоняя себя в могилу. Одна роковая случайность, и весь его налаженный быт полетел кувырком. Он забыл думать о себе, о своей успешной карьере и только изумлялся тому, во что превратилось его динамичное городское существование.

Причиной столь глубоких перемен стала смерть отца полгода назад. Семнадцать лет он жил, не зная горя и забот. С того самого дня, когда в его жизни появились Рей и Стелла Куинны, изменившие его судьбу. Они вошли в унылую больничную палату и предложили ему возможность и выбор. Он ухватился за возможность, понимая, что выбора у него нет.

Перспектива возвращения на улицу после ранения в грудь казалась не столь привлекательной, как прежде. Вероятность возвращения к матери он исключал вообще. Он ни за что не вернулся бы в ее тесную квартирку на Балтиморз-блок. Даже если бы она смилостивилась и пустила его домой. С другой стороны, он находился под надзором социальных служб и знал, что сразу же угодит в колонию, как только встанет на ноги.

А у него не было ни малейшего желания возвращаться в исправительное учреждение или к матери. Да и вообще в трущобы он возвращаться не хотел. Он это твердо решил. Ему просто требовалось немного времени, чтобы найти разумный выход.

Собственно говоря, сейчас это время у него было, но его убивали классные наркотики, которые не надо было покупать или красть. Разумеется, такая халява продлится недолго.

Умиротворенный димедролом, растворяющимся в крови, он смерил оценивающим взглядом супружескую чету. Чудаковатые филантропы. Что ж, они его вполне устраивают. Хотят поиграть в добреньких благодетелей, собираются дать ему приют на период выздоровления? Прекрасно. Он возражать не станет.

Куинны сказали, что живут на Восточном побережье. Там у них дом. Для уличного мальчишки из большого города это был другой конец света, но Филипп счел, что смена обстановки ему не помешает. Выяснилось также, что у Куиннов два сына его возраста, но и это сообщение его не смутило. Стоит ли беспокоиться из-за двух щенков подвинутых доброхотов?

Они предупредили, что в их семье строгие правила и образованию отводится первое место. Школа его тоже не пугала. Справится как-нибудь, если решит учиться.

— Про наркотики забудь. — Стелла произнесла это жестким категоричным тоном, что заставило Филиппа пересмотреть свое отношение к ней.

— Конечно, мэм, — учтиво ответил он с ангельским выражением на лице. Он был уверен, что при желании всегда сумеет раздобыть порошок, даже в захолустье Чесапикского залива.

Стелла придвинулась к нему ближе и, сверля его проницательным взглядом, презрительно улыбнулась.

— Ты красивый мальчик. Прямо с картины эпохи Возрождения. Но от этого ты не перестал быть воришкой, хулиганом и лжецом. Мы поможем тебе только в том случае, если ты сам этого захочешь. И не вздумай держать нас за дураков.

Рей добродушно расхохотался и обнял обоих за плечи.

— Представляю, — сказал он, — как вы станете бодаться первое время. Это будет редкое зрелище.

Куинны навещали его несколько раз в следующие две недели. Филипп беседовал с ними, а также с работником социальной службы, обмануть которого оказалось гораздо легче, чем его приемных родителей.

Из больницы он поехал к ним, в симпатичный белый домик на берегу залива. Познакомился с их сыновьями, оценил ситуацию. Узнав, что два других мальчика, Кэмерон и Этан, тоже попали к ним с улицы, он окончательно уверился в том, что Куинны сумасшедшие.

Филипп решил выждать подходящий момент и улизнуть. Ценных вещей в доме было немного, хотя, казалось бы, такие люди, как врач и профессор университета, должны купаться в роскоши, но он приметил, что можно прихватить с собой.

Однако, вместо того чтобы грабить своих спасителей, он полюбил их. Взял их фамилию и следующие десять лет провел в доме у воды.

Потом Стелла умерла, и часть его мира рухнула безвозвратно. Она стала ему настоящей матерью — любящей, преданной, чуткой, — матерью, в существование которой он прежде не верил. Он горько скорбел о ней. Это была его первая тяжкая утрата. Он похоронил свое горе в упорном труде, покоряя вершины высшего образования, открывавшего ему доступ в мир изысканности и процветания, который олицетворяла собой престижная фирма «Инновация», где он отнюдь не собирался довольствоваться ролью рядового исполнителя.