Послышался топот лошадиных копыт. Наконец сквозь облака пробились лучи зари, и все увидели Майкла и Джошуа Гордона, сопровождающих Леланда Пимма и еще одного джентльмена, Роуленд едва не рассмеялся, когда наконец узнал, кого выбрал в секунданты генерал: это был тучный раболепный лейтенант Тремонт. Только сейчас некогда пышущее здоровьем лицо лейтенанта выглядело бледным и испуганным.

Роуленд чувствовал себя так, словно находился на смешном, банальном представлении «Друри-Лейн». Он лишь надеялся, что это все-таки комедия, хотя и понимал, что по жизненному сценарию это больше подходит на трагедию.

— Вам повезло, что мы прибыли, — пробормотал брат. — Я чуть не застрелил его сам за то, что он слишком долго занимался туалетом. — Голос Майкла можно было назвать спокойным, однако выражение его лица свидетельствовало об обратном. — Ты все еще намерен осуществить эту несчастную идею…

— Майкл, хватит меня отговаривать, — ледяным тоном отрезал Роуленд.

Брат схватил его за плечо и оттащил на несколько футов в сторону.

— Послушай, не надо этого делать. Он все равно уже мертвец.

Роуленду понадобилась вся его сила воли, чтобы позволить брату высказаться. Он оказал Майклу эту милость, чтобы тот очистил свою совесть.

— Принни все равно казнит его или, по крайней мере, сошлет на каторгу. Полковник Уинтерс проследит за этим. Кстати, полковник будет взбешен, что ты лишил его шанса на возмездие. У него куда больше прав на это, чем…

— Майкл, — перебил его Роуленд, — катись ты к черту с моей дороги.

— Это лишь повредит тебе. Твоему положению, твоему титулу… — Майкл вдруг сбавил тон, а затем отпустил плечо Роуленда.

К ним подошли Хелстон и Эллсмир; маркиз держал в руке пистолет, лицо герцога было мрачным.

— Пимм выбрал пистолеты.

— Разумеется, пистолеты, — пробормотал Майкл, к которому снова вернулось дурное настроение.

— Вы представляете собой прекрасную компанию, — сказал Роуленд. — В следующий раз я приглашу Тремонта. Он тоже бесполезен, но по крайней мере молчит.

— Следующего раза не будет, если, конечно, ты не брал уроки стрельбы после того случая, когда мы были свидетелями твоего, так сказать, талантливого обращения с пистолетом. — Хелстон посмотрел на него из-под тяжелых век, очевидно, вспоминая, как прошлой весной Роуленд лишь едва задел руку Майкла, стоявшего менее чем в шести футах.

Враг приближался.

— Изменение намерений? — надменно и уверенно спросил генерал Пимм. — Мы все тебя поняли бы, Мэннинг. Эти джентльмены и я никак не ожидали, что ты решишься на дуэль. Меня просто взбесило, что ты имеешь наглость просить меня встретиться в поединке чести.

Роуленд окинул взглядом свое окружение.

— Вероятно, вы правы, — негромко сказал он.

Пимм явно расслабился.

Он оказался таким трусом. Когда Роуленд послал своего брата в отель «Палтни» бросить вызов, он не позволил Майклу сообщить генералу о том, что вчера появился полковник Пирс Уинтерс. Роуленд не хотел давать Пимму шанс ускользнуть из отеля, услышав такую сногсшибательную новость. Но время обнародования этой новости приближалось.

Роуленд откашлялся.

— Вообще-то говоря, я думаю, что вы недопоняли. Я изменил условия. Зачем тратить порох и пулю, если я получу большее удовольствие, воспользовавшись для этого просто руками?

Пимм напыжился.

— Хвастайся сколько угодно, бродяга. Это ты отправишься сегодня в ад. Именно там оказываются все ублюдки.

Если и было что-нибудь, за что Роуленд мог поблагодарить свое прошлое, то это невосприимчивость к оскорблениям.

— Наступает день, генерал. Начнем? — У него чесались руки выстрелить в генерала прямо сейчас, в упор — и пропади пропадом это благородство.

— Джентльмены, необходимо сделать десять шагов по моему сигналу. После этого вы повернетесь лицом друг к другу. Когда я удостоверюсь, что вы оба готовы, можете стрелять при счете «три».

— Ты понял эту часть условий, Мэннинг? — глумливо спросил Пимм. — Ты не должен стрелять до получения сигнала.

— Что, генерал? — Роуленд поднял пистолет и направил его прямо в сердце генерала. — Пардон, я не очень хорошо слышу, должно быть, в мои уши набилась грязь.

Взбешенный Пимм шарахнулся в сторону.

Несколькими мгновениями позже они уже стояли рядом, спиной к спине. Тело генерала излучало жар. Ледяное спокойствие избавило Роуленда от дурных предчувствий.

— Ой, я чуть не забыл сообщить нечто весьма важное, Пимм, — бросил через плечо Роуленд.

— Что еще, бастард? — прорычал Пимм. — Снова хочешь отсрочить неизбежный конец?

— Нет. Я просто хотел сообщить, что полковник Уинтерс вернулся как раз вовремя, чтобы прочитать надгробную речь. Ну! Вперед.

Секундант начал отсчитывать:

— Один…

— Что? Опять надувательство? Ты лгун и… — Пимм плюнул.

— Два…

Роуленд продолжал шагать.

— Вы хотите прервать дуэль, генерал? — прозвучал голос секунданта.

Роуленд остановился, однако головы не повернул. Вместо этого он взвел курок.

Голос Пимма был глухим, но он долетел до ушей Роуленда.

— Ты болван, Мэннинг. Ты не понимаешь сегодняшней игры. Единственная причина, почему я пришел сюда, — это получить гарантию, что ты никогда больше не дотронешься до нее.

Вероятно, генерал кивнул секунданту, потому что тот возобновил отсчет:

— Три… четыре… пять…

Дыхание Роуленда замедлилось.

— Шесть… семь…

Роуленд приблизился к рощице — и не поверил своим глазам. Господи, пусть это будет мираж.

Она бежала прямо к нему, за ней спешили еще двое.

— Стой! — Голос Элизабет прорезал прохладный утренний воздух.

Было такое впечатление, что ночной кошмар воплотился в жизнь. В мгновение ока Роуленд проиграл в уме каждую кровавую деталь возможной трагедии.

Пимм повернется на звук ее голоса. Он увидит Элизабет и Пирса, единственного свидетеля леденящего душу преступления. Невозможно предсказать, что сделает этот кровавый генерал. Единственно важным было то, что его жена, его возлюбленная оказалась на линии огня.

И Роуленд сделал то единственное, что мог сделать. Он побежал к ней, закрывая ее собой, повернувшись спиной к Пимму.

Ее полный ужаса крик подсказал ему, что предположение было совершенно правильным. Она в панике прикрыла ладонью рот.

Звук дошел раньше, чем Роуленд ощутил боль. Хлопок, и его плоть оказалась пронзенной. Он увидел, что с ее губ слетел крик, и звериный инстинкт заставил его повалить ее на землю. Повернувшись, он с точностью доведенного до отчаяния человека прицелился и выстрелил.

Дым от выстрелов застлал поляну. Повернув голову, Роуленд увидел, что Пимм покачнулся и опрокинулся.

Несколько раз отозвались эхом выстрелы, и Роуленд упал. Казалось, что он скользит сквозь облака. Его голова откинулась назад, и над ним оказалось лицо Элизы. Облако дыма окутало их обоих.

— Я его… — прохрипел Роуленд.

Ее лицо стало мертвенно-бледным.

— О Боже, не закрывай глаза! Не оставляй меня! — Она пыталась разорвать его рубашку, когда послышались чьи-то крики.

Везде были руки, хватающие его, ощупывающие.

— Он что-то говорит, — крикнула она, наклоняясь к нему.

— Возьми… мою руку, — прошептал он.

Ее пальцы казались такими теплыми в его холодной ладони. Все закружилось вокруг него, и он погрузился в темноту. Его охватило отчаяние. Он должен знать. Должен знать, преуспел ли он там, где проиграл в прошлом. И он должен сказать ей… должен сказать…

Глава 21

Кувыркаться в облаках было для него внове. Он протянул руку, чтобы дотронуться до того, что казалось сахарной ватой. Искры света пронеслись мимо, и ему захотелось последовать за ними. Он посмотрел вниз, на свои ноги, и заметил, что движется быстро. Даже слишком быстро. А потом он вспомнил…

В него стреляли. Но боли не было.

Он умирал.

Он попробовал опечалиться, но не смог. В воздухе были лишь радость и покой, которые омывали его израненное тело.

Но что-то точило его, нарушало тишину. В мозгу возник образ женщины.

О Господи, не-е-т! Он не оставит ее. Ни за что не оставит. Он любит ее. Любит с такой страстью, которую трудно погасить.

Он боролся за счастье. Он не хотел покоя. Он хотел… ее.

И подобно камню, брошенному в небо, его подъем вверх замедлился; он замер между звездами, и это показалось ему вечностью.

Затем, со скоростью загоревшейся спички, он помчался назад. Он снова был в облаках, снова двигался между ними.

Ничего, что ему будет больно, когда он упадет. Это его не пугало. Боль — это хорошо. Он вынесет боль для того, чтобы снова ощутить в объятиях Элизу. Он не закончил счеты с жизнью, у него осталось еще много чего недоделанного.

В последний момент его падение замедлилось подобно перышку, которое стремится к земле. Перед ним покачивалась Элизабет.

И в этот момент его пронзила боль. Вернулась какофония звуков.

Он с трудом поднял веки и увидел перед собой красавицу, по запыленному лицу которой бежали блестящие слезы.

— Элизабет… — Но из его горла не вышло ни звука.

— Роуленд? — Она смогла произнести это лишь шепотом. — Роуленд! О Господи! Пожалуйста, не двигайся. Не пытайся говорить… Доктор! — В ее голосе слышалась такая мольба, что ему захотелось успокоить ее. Однако он не мог открыть рта, поэтому зажмурился и попытался собраться с силами.

— Не шевелитесь, — сказал незнакомый голос. — Пуля вынута. Я зашью рану, как только замедлится кровотечение.

Проклятие. Ему нужно так много спросить… и сказать. Он сжал ее пальцы и почувствовал прикосновение приятно пахнувшего локона к своей щеке.