Анна Бартон - Секреты леди

Наступил тот самый момент, которого Дафна с ужасом ждала несколько последних недель. Нет, гораздо дольше: она ведь всегда знала, что расплачиваться за безрассудство рано или поздно придется. Неизвестно, когда и где, но возмездие настигнет.

Она несколько раз глубоко вздохнула и с гордостью отметила, что руки совсем не дрожат. Мама сидела в дальнем конце зала рядом с леди Бонвилл и покорно внимала разглагольствованиям подруги. Виконтесса что-то вдохновенно доказывала и ради убедительности размахивала лорнетом, словно дирижерской палочкой.

Аннабел стояла в сторонке рядом с мужем – там, где было больше простора и воздуха. Казалось, процедура вызывала у нее чувство брезгливого отвращения – всеобщее стремление к порицанию герцогине всегда претило. И все же не смотреть она не могла. Дафна перехватила взгляд сестры и со значением улыбнулась: хотелось извиниться за то, что сейчас произойдет, а главное, дать понять, что беспокоиться за нее незачем.

Что бы ни случилось, она переживет испытание. Выйдет из чистилища пусть и с разбитым сердцем, но не сломленной.

Словно услышав мысли, Аннабел неожиданно взмахнула рукой и поспешила к ней.

Нет, только не это! Нельзя позволить сестре отговорить себя от трудного, но необходимого поступка. Дафна знаком приказала Аннабел вернуться на место и начала пробираться к подиуму.

Стоявшая рядом Оливия обернулась и заметила отсутствие подруги.

– Дафна! – окликнула она и, расталкивая зрителей, бросилась следом. Недостойное истинной леди шумное поведение тут же вызвало недовольство нескольких суровых матрон. К счастью, Роуз догнала Оливию и сумела остановить – как будто почувствовала, что Дафна стремится остаться в одиночестве.

Да, чем дальше она отойдет от родных, тем лучше: ее позор не должен затронуть семью.

Путь к подиуму продолжался несколько минут и требовал как настойчивости, так и женского обаяния. Кое-кто из гостей смотрел с любопытством, другие пожимали плечами. Все собрались здесь ради общей цели: стать свидетелями позора и краха пусть пока и неизвестной, но уже ставшей печально знаменитой Английской красавицы.

И вот наконец старинные часы пробили двенадцать раз.

Мучительное ожидание подошло к концу.

Дафна напрасно пыталась справиться с сердечной болью: лорд Фоксберн так и не появился.

Впрочем, данное обстоятельство не могло изменить план действий, ведь, по большому счету, тот поступок, к которому она готовилась, совершался не ради графа.

Все, что она сейчас делала, было жизненно необходимо ей самой.

Лорд Фоули вошел в зал через боковую дверь; ярко-зеленый камзол мгновенно превратил его в героя дня. Следом за хозяином дома появился и Хэллоуз.

Дафна безнадежно вздохнула. Хотелось бы, чтобы покрывало упало с картины в тот момент, когда было удобно ей, однако ход вечера подчинялся чужой воле. Оставалось лишь сохранять твердость духа и, несмотря на любые, даже абсолютно непредвиденные обстоятельства, надеяться, что все-таки удастся произнести свою небольшую речь.

Лорд Фоули поднялся на подиум, а Хэллоуз скептически оглядел сооружение и предпочел остаться на надежном полу.

– Добро пожаловать, леди и джентльмены, – заговорил хозяин бала. – Наконец-то настал наш час. Несколько недель подряд вы, подобно мне, только и делаете, что гадаете, кто же такая эта Английская красавица. Пока правду знает только мой молодой друг, мистер Хэллоуз. – Он сделал широкий жест в сторону негодяя; тот неуклюже поклонился. Кирпичного цвета сюртук и чистый белый галстук не могли изменить истинной природы этого человека: в блестящем зале, среди элегантной толпы он выглядел чужим и лишним.

Лорд Фоули продолжил вступительный монолог:

– Когда-то отец мистера Хэллоуза заказал две картины: одна из них сейчас перед вами, а местонахождение второй неизвестно. Меня предупредили, что портрет представляет собой непревзойденное по мастерству и художественной ценности произведение, но в то же время отличается скандальностью замысла.

По залу пролетел шепот, послышалось несколько возмущенных возгласов. Можно подумать, собравшиеся услышали что-то новое; право, лицемерие бомонда не знает пределов.

– По этой причине, – продолжил лорд Фоули, – советую дамам для начала отвернуться. Не хотелось бы оскорблять чувства глубокоуважаемых особ.

Некоторые леди раскрыли веера и прикрыли лица, чтобы защититься от удара по скромности. Впрочем, почти все продолжали тайком подсматривать.

– Рад сообщить присутствующим, что мистер Хэллоуз согласился продать шедевр тому, кто назовет высшую цену. Хотя мне еще не довелось увидеть произведение собственными глазами, не сомневаюсь, что оно станет главной драгоценностью любой коллекции. Если же изображенная на портрете женщина действительно окажется столь прекрасной, как описывает ее мистер Хэллоуз, не исключаю, что я и сам приму участие в торгах. – Лорд Фоули выдержал многозначительную паузу, и несколько джентльменов усмехнулись, по достоинству оценив иронию. Дафна с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. – Прежде чем со скандальной мисс спадет занавес, хочу внести ясность: поскольку Английская красавица вращается в свете, то вполне возможно, что сейчас она находится среди нас. Сегодня мало кто остался дома. – Лорд Фоули снова сделал паузу, чтобы спровоцировать реакцию. Послышался смех.

Дафна, которая до этой минуты сосредоточенно рассматривала носки своих туфель, подняла голову и наткнулась на мстительный, издевательский взгляд мистера Хэллоуза. Дафна гордо вскинула голову и приняла вызов. Наверное, он считал, что держит в руках все карты; что ж, возможно, до сих пор так оно и было. Но уже через несколько мгновений вся его власть рассеется. Она больше не собирается прятаться, не собирается стыдиться.

– Итак, – объявил лорд Фоули, – не смею больше держать вас в неведении. – Он повернулся к подрамнику и дотронулся до края алого покрывала.

– Подождите. – Дафна слышала, как тяжело и гулко стучит сердце. Лорд Фоули застыл. Стоявшие вокруг леди и джентльмены расступились, как будто хотели издали наблюдать за неведомым зрелищем. Благоразумное желание.

Лорд Фоули прищурился и подался вперед, как это делала Аннабел, когда старалась что-то рассмотреть без очков.

– Мисс Ханикот? Сейчас не лучшее время для разговоров. Пора открывать картину.

– Знаю. – Голос не подчинился, и пришлось повторить громче: – Знаю. Но то, что я сейчас скажу, наверняка заинтересует ваших гостей.

– В таком случае прошу. – С недовольным видом лорд Фоули знаком пригласил на подиум: делить внимание публики ему явно не нравилось.

Хэллоуз откровенно разозлился и во всеуслышание прошипел:

– Зачем вы ее сюда впустили?

Лорд Фоули нахмурился.

– Мисс Ханикот хочет что-то сказать. Аукцион начнется через пару минут.

– Ей нельзя верить, – прорычал Хэллоуз. Кое-кто из гостей возмущенно хмыкнул.

– Смелое замечание. – С подиума лорд Фоули смотрел на собеседника сверху вниз, хотя тот был почти на целую голову выше. – На каком основании вы так говорите?

Хэллоуз ткнул в Дафну толстым пальцем.

– На том основании, что под покрывалом находится ее портрет.

Собравшиеся дружно раскрыли рты от удивления, а мисс Ханикот вздрогнула и судорожно вздохнула.

– Мистер Хэллоуз говорит правду.

Кто-то из пожилых джентльменов не расслышал.

– Что она сказала?

Дафна откашлялась и заговорила громче – так, чтобы ни у кого из присутствующих не возникло сомнений:

– Я позировала для этого портрета. И для второго тоже. Картины нельзя назвать непристойными. – Она замолчала и нервно взглянула на леди Бонвилл. – Хотя, конечно, многое зависит от понимания этого слова.

– Если не считаете портрет непристойным, то в таком случае каким же его назовете?

Справедливый вопрос.

– Дерзким… возможно, неуместным. Скандальным в некоторых кругах… таких, как этот.

Стоявший в конце зала Оуэн начал пробираться вперед. Герцог, несомненно, спешил на помощь – намерение благородное и весьма похвальное, но Дафна не нуждалась в спасении. Точнее, не хотела, чтобы ее спасали. Она посмотрела на зятя, улыбнулась и покачала головой. Хантфорд тут же остановился и кивнул, показывая, что готов подчиниться. И это тонкое понимание отозвалось в душе глубокой, искренней благодарностью.

– Картина принадлежит лорду Чарлтону, отцу мистера Хэллоуза, – заявила Дафна.

– Неправда! – закричал Хэллоуз. – Отец отдал ее мне, и теперь я вправе поступать так, как считаю нужным. – Негодяй угрожающе шагнул вперед, но тут же остановился, вспомнив, что имеет дело не с официанткой из придорожной таверны, а со светской дамой, да еще и во время бала.

– Я здесь не для того, чтобы оспаривать ваше право выставить картину на торги, – с достоинством парировала мисс Ханикот. – Всего лишь хочу сказать несколько слов перед тем, как ее откроют и представят на суд публики.

В зале сразу стало так тихо, что собственное дыхание отдавалось в ушах. Дафна собралась с духом и на мгновение закрыла глаза, чтобы вспомнить три обязательных пункта своей речи.

– Во-первых, всем вам необходимо знать, что ни моя дорогая мама, ни любимая сестра до этой минуты понятия не имели о существовании портрета. То же самое относится и ко всем друзьям, за исключением художника, автора полотна. Таким образом, вина лежит исключительно на мне. Если кто-то из присутствующих осудит мое поведение – подозреваю, что это сделают многие, прошу не распространять осуждение ни на родственников, ни на друзей. Я самостоятельно приняла решение позировать, хотя и понимала, что рискую репутацией.