Людмила Волок - Сделка

Вадик напрягся.

– Значит, так. Никакие помощники мне не нужны! Я буду говорить только с Ольховским! Разве я непонятно выразился?!

В голосе Елены послышалось плохо скрытое торжество – она явно лидировала со счетом 1:0:

– Уважаемый господин Никольский, к сожалению, я не могу соединить вас с господином Ольховским, в данный момент у него проходит важное совещание.

Вадим почувствовал, как в его голове зашумело, словно тяжелые молоты ухнули где-то вдалеке – и кровь вдруг заструилась по жилам с бешеной скоростью, разгоняя веселую, шальную, яростную злость. Сцепив зубы, он прорычал в трубку:

– Слушай, ты… Елена, или как тебя там… Короче, бери бумажку и пиши следующее: звонил Вадим Никольский, родной брат Сергея. Он все знает про контракт. А теперь пиши особенно внимательно, потому что я буду диктовать свой номер телефона… Пишешь? – грозно спросил.

Елена послушно закивала головой, терзаемая жгучим любопытством: опять контракт? Другой или тот самый?

– Пишешь, я спрашиваю?! – рявкнул Вадим, чем мгновенно вывел секретаршу из раздумий.

– Пишу, конечно, – испуганно сообщила Елена и начала послушно повторять цифры: – ноль, девять, три…

– Правильно, – похвалил Вадим. – А теперь пиши дальше. Если через один час, то есть через шестьдесят минут, он не перезвонит, то его обожаемая дочь, то есть Анна Александровна Ольховская, узнает все. То есть то же самое, что недавно с изумлением узнал и я.

Вадим сделал небольшую паузу, давая возможность секретарше записать и переварить услышанное, а потом вкрадчиво спросил:

– Ты все записала, цыпа?

– Ага, – испуганно пискнула «цыпа», вмиг растеряв весь свой офис-менеджерский лоск.

– Молодца, – похвалил Вадик. – А теперь слушай: найди своего шефа побыстрее, хоть из-под земли достань. Потому что по истечении часа я сделаю то, что превратит жизнь твоего обожаемого начальника в ад – если, конечно он не позвонит. А не позвонить он сможет лишь в одном случае: если ты не придашь значения этому звонку и этой бумажке, которая, я надеюсь, лежит на твоем столе… Лежит?

– Лежит, – в голосе «цыпы» уже звучал неподдельный страх.

– И если ты не передашь эту бумажку шефу, а он узнает о твоей нерасторопности, то, боюсь, твое прекрасное тельце скоро закопают в ближайшем лесу. Тельце-то прекрасное? – Вадим аж подмигнул, словно она его видит. Конечно, у Ольховского все должно быть прекрасным – и – как там ее – душа, и дом, и офис, и счет в банке, и тело секретарши!

Секретарша в ответ громко икнула.

– Ну, я понял, цыпа, что передашь. Лады?

– Лад-ды, перед-дам, – сквозь икоту поклялась Елена. А, услышав в трубке короткие гудки, немедленно принялась наяривать Ольховскому на мобильный.

Нажав кнопку «отбой», Вадим решил пока сбегать за пивом. Он не сомневался, что перепуганная секретарша уже разыскала шефа и все ему передала; но почти был уверен, что тот будет тянуть время – ну не может такой важный человек, как Ольховский, звонить немедленно, словно мальчишка. Надо ж себя уважать. Вадик отнесся к такой (хоть и придуманной им же самим) ситуации с пониманием, даже кивнул! – и пошел одеваться. Натянул куртку, ботинки и, закрывая входную дверь, услышал, как по ступенькам цокают, приближаясь, каблучки. «Вот черт, опять лифт не работает», – подумал с досадой. Но пива хотелось (и почему это разбогатевший брательник не держит теперь в холодильнике пару упаковок «будвайзера», спрашивается?! Да, не создан его брат для роскошной жизни, не создан…), и он расслабленной походкой отправился на лестницу. Каблучки догнали его на втором пролете и явили Вадиму их обладательницу – Ирку из супермаркета, Серегину зазнобу. Бывшую зазнобу, надо полагать.

– О, Ирчик! Привет! – сказал Вадим, галантно пропуская даму вперед.

– Привет, – угрюмо буркнула Ирка.

– Как жизнь молодая? – Поинтересовался просто так, для поддержания разговора. Все ж еще четыре этажа надо преодолеть рядом, не молчать ведь.

– Можно подумать, ты не знаешь, – фыркнула соседка.

– Не, я не в курсах. Тебя, может, Серега чем обидел? С него станется, – злобно заметил Вадим, вспомнив о тайном богатстве брата.

Они как раз дошли до очередной лестничной площадки. Ира внезапно остановилась, обернулась к Вадиму и гордо вскинула голову:

– Обидел, как же! Не дождется. Я на таких не обижаюсь!

– На каких? – заинтересованно спросил Вадим.

– На таких… Наглых. Да расстались мы с ним, Вадик, если ты не в курсе… – Ира медленно зашагала вниз, но каблучки цокали уже не так задорно.

Вот те на. Хотя, конечно, если спутываться с олигарховой дочуркой, хоть та и при смерти – надо осторожничать.

Вадима просто таки распирало от его тайны; Ирка – вот благодарные были бы уши! Девка решительная и смелая – да чего уж там, Вадик как-то и сам был не прочь с ней покувыркаться, да она его отшила – хранила верность Сереге. И что теперь – получила?

– Ирчик, ты сильно спешишь? Может, покурим?

– Мне на работу во вторую смену, я как раз за сигаретами в киоск иду, – равнодушно сообщила Ира. Она была бы и не против, если честно, покурить с Вадимом и излить душу – зря она ему не верила, когда тот пытался объяснить, какой гад его братец.

– Договорились! Тогда ты дуй домой да вари кофе, а я – за сигаретами тебе и за пивом – себе! Ты какие куришь?

– Да любые, единичка… спасибо!

– Я мигом!

Веселый Вадим вернулся через десять минут. Когда он позвонил в Иркину квартиру, дымящийся ароматный кофе уже стоял на столе, а готовая к печальным излияниям хозяйка уже стояла на пороге.

Вадим протиснулся в узкую кухню:

– А где ж соседка твоя? На работе?

– Ага… Присаживайся.

Вышла неловкая пауза. Вадим без интереса осматривал помещение. Отечественная кухонная мебель – еще советского производства, потрескавшаяся от сырости и старости; дряхлый скособоченный холодильник; выкрашенные ядовитой синей краской стены; разнокалиберная посуда – все это так явно отдавало бедностью, что было сразу понятно: в этой квартире одинокие, никому не нужные старики или живут, или жили и уже умерли, и теперь их предприимчивые родственники жилье сдают.

– Так вы это… чего расстались-то? – вкусно затянувшись, спросил Вадим.

Ирка отпила кофе и облизала губы.

– Не подхожу я ему, Вадик.

– Ого! Что-то новенькое… Это ты так решила? – удивился он.

– Да нет. Сергей сказал.

– Что? Серега? Такое выдал?! – Вадиму стало смешно. Он даже не мог представить, чтобы Серега, вечный бабский угодник, да вдруг сказал особе женского пола, что она ему, видите ли, не пара! Да он скорее удавится, чем обидит «даму».

– Ну, не совсем так… – поспешила внести ясности Ира. – Распинался, что это мы друг другу не подходим и что-то там у нас не складывается… Но я ж не дура, хоть и простой кассиршей работаю, все понимаю: просто решил, что я – птица не его полета. Он у нас – орел, высоко летает, а я – так, воробышек.

Иркины глаза заблестели – то ли от надвигающихся слез, то ли от избытка эмоций – что, в сущности, мало чем одно от другого отличается. Вадиму очень не хотелось, чтобы Ирка разревелась, и он начал ее успокаивать:

– Да брось, ты ж сама себе цену знаешь! Молодая, красивая, крепкая. Какой еще воробышек? Царевна-лебедь!

Ирка от удовольствия порозовела, и Вадим обрадовался: надо же, какой удачный комплимент вышел! Запомнить бы, чтоб при случае употребить. От такого оборота, действительно, любая растает. Девки – они сказки любят. А еще больше – сказочников.

Полет его романтических мыслей некстати прервала Ира, отчаянно заявившая:

– А я, дура, думала, что все как раз складывается!

Вадим начал раздражаться: этих баб не поймешь. То говорит – я не дура, то вдруг – дура. Дуры они и есть!

– Ирка, хорош расстраиваться. Не в тебе тут совершенно дело, – со значением сообщил Вадим.

– А в ком? – немедленно среагировала Ира, словно почувствовав: «горячо»!

– Да так… – неопределенно выдал Вадим, раздумывая, раскрывать ли карты. А потом решил: раскрывать. Имен и фамилий он, естественно, называть не будет; но зная Ирку, можно быть уверенным: крови она его везучему брату попортит немало. Хотя один раз все-таки проговорился: фамилия «Ольховский» жгла язык и грела душу (если она у него, конечно, была)…

Ирка сидела ни жива ни мертва – непостижимая тайна, раскрытая только что Вадимом, ее не столько расстроила, сколько взбудоражила. С одной стороны, было неприятно, что ее променяли на какую-то доходягу. Но с другой – она почти ликовала, что стала невольной героиней такой причудливой истории! Больше всего ей хотелось сейчас увидеть соперницу: и толкала ее к этому гремучая смесь отчаянной ревности, жгучего любопытства и страстного желания отомстить разлучнице.

Вадим вдруг прервал свой, в общем-то, не слишком длинный рассказ и посмотрел на часы: прошло сорок пять минут. Ничего, подождем еще немного… Вдруг его поразило выражение Иркиного лица: на нем светилось почти торжество; и Вадим испугался:

– Эй, ты чего удумала? Только не вздумай с ней встречаться! Испортишь все!

– Что именно? – живо поинтересовалась Ирка.

– Да все, – туманно ответил Вадим. Блин, зачем он разболтал все этой полоумной? Теперь начнется… Придется применять испытанный метод – брать в долю.

– Зачем тебе, глупенькая, с ней связываться? – вкрадчиво спросил, подсаживаясь ближе к Ирке. – С нее все равно толку никакого не будет… А вот папочка может и заплатить. За молчание. Хочешь новую квартирку?

– Квартирку? – недоверчиво переспросила Ира. Собственное жилье было пределом ее мечтаний, и за него она готова была сделать все, что попросят – украсть, обмануть, спрятать труп… Правда, до сих пор никто с такими предложениями не выступал. И вот, кажется, наконец-то случай подвернулся.

– Ага. Отдельную. Ты, главное, – никому ни гу-гу. А я с папахеном потолкую…

Резко зазвонил телефон. Вадим посмотрел на экран – как и предполагалось, на экране светилось противное слово «Неизвестно». Вадим терпеть не мог, когда номер звонившего не определялся. Но это был совершенно особый случай. И он торжествующе нажал кнопку ответа, многозначительно глядя на Ирку. Та затаила дыхание.