Людмила Волок - Сделка

– Три месяца. – Заведующий отделением произнес эти слова так, как нужно: с сочувствием и одновременно с обреченностью в голосе. Он не раз говорил подобные фразы родственникам больных. Формулировки иногда менялись: «Максимум – неделя», «В лучшем случае – год», «Можно рассчитывать еще лет на пять»… Онкологи не выносят смертельный приговор, они лишь озвучивают решения судьбы.

«Решения судьбы. Можно сказать: судебные решения? Надо же, какая причудливая игра слов», – рассеянно думала Вера Николаевна, сидя на жестком стуле в унылом кабинете врача.

Здесь почти ничего не изменилось за время, которое прошло с ее первого визита (правда, тогда она его посетила совсем по другому поводу): тот же типично больничный зеленоватый цвет стен, скромная мебель. Разве что добавилась микроволновка поверх старенького холодильника. Наверное, в онкологии тоже кто-то иногда выздоравливает, если врачи получают подарки. Хотя, может, он сам печку купил? Хоть какую-то зарплату врачи ведь получают… Размышления миловидной, ухоженной, еще не старой, хотя все же пожилой (может, из-за следов усталости и отчаяния на лице) женщины были обыденными; она словно пыталась защититься с их помощью от реальности. Воспоминания – хотя бы на несколько мгновений – показались лучшим убежищем от услышанной жуткой правды.

Впервые Вера Николаевна побывала в этом кабинете пять лет назад, движимая любопытством с пикантным привкусом опасности.

Верочка всю жизнь боролась со своим отменным аппетитом. Как правило, аппетит брал верх. И лишь после пятидесяти она вдруг начала худеть – то ли климакс виноват, то ли то, что она перестала выходить замуж, и, следовательно, разочаровываться в мужьях, сопровождая очередное разочарование стахановскими «кухонными вахтами». Так ее зять Александр (муж единственной Вериной дочери Анжелики) именовал кулинарные изыски ужасающих объемов, которые Вера Николаевна начинала печь, варить, тушить и запекать, практически не приходя в сознание, после очередного развода. Безумие обычно длилось месяца три, пока и сама Вера, и ее гости, которых она усиленно приглашала на «кулинарные сезоны», не набирали дополнительный вес в прямом смысле этих слов. Тогда Верин энтузиазм постепенно сходил на нет, чего не скажешь о килограммах.

Однако поначалу, обнаружив изменение силуэта в сторону размеров времен студенческой молодости, Вера Николаевна заволновалась. В голову закралась мысль о смертельной болезни. Но поскольку Вера не привыкла прятаться от проблем, то немедленно позвонила своей подруге Леночке:

– Ленка, у тебя вроде тетка в институте онкологии работает? – деловито поинтересовалась Вера.

– Правда! – радостно сообщила подруга. – Только не тетка, а двоюродный брат. Теткин сын, то есть. А тебе зачем? – насторожилась Лена.

– Слушай, а он хороший врач? – проигнорировала Вера вопрос.

– Да, вроде, хороший. Все хвалят, и на доске почета он постоянно красуется. Продвинутый, по конференциям за границу постоянно мотается. Отделением заведует уже пятый год, больные в очереди стоят. Так зачем тебе?

– Лен, устрой, пожалуйста, встречу. Что-то я худеть начала ни с того, ни с сего…

Ленкин брат, Максим Леонидович, оказался среднего роста мужчиной в самом расцвете сил, с импозантной сединой в густых, темных, слегка вьющихся волосах. Вера всегда питала слабость к медицинским работникам и мужчинам в очках. Максим Леонидович сочетал в себе и то, и другое, но Вера Николаевна усилием воли подавила искушение заявить ему при первой же встрече, что он похож на ее пятого мужа. В смысле, потенциального, потому что всего мужей у нее было четыре.

Вместо этого, когда врач поинтересовался, на что же такая привлекательная дама жалуется, она заявила:

– Худею. Причем без всяких усилий с моей стороны.

– Почему вас это смущает?

– Потому что раньше я всегда без усилий толстела. А теперь наоборот!

Доктор улыбнулся, порасспрашивал Веру еще об особенностях жизнедеятельности ее организма и самочувствии, заявил, что страхи эти, скорее всего, напрасны, но ради успокоения велел сделать кучу анализов. Посмотрел на результаты и остался доволен:

– У Вас, Вера Николаевна, здоровье – хоть в космос запускай. А похудение, очевидно, вызвано психосоматическими либо гормональными причинами в силу определенных физиологических изменений, свойственных возрасту.

Несмотря на то, что врач так ловко и деликатно обошел слово «климакс», Вера на «силу возраста» все же обиделась, поэтому штурм Максима Леонидовича свернула, не успев даже как следует начать боевые действия. И в подробности этих самых причин похудения вдаваться не стала. Здорова – и здорова, тем более, что ее новая «старая» девичья фигура страшно радовала. Правда, разум не помутился настолько, чтобы начать носить мини, но элегантные облегающие платья стали теперь ее нормой жизни.

И вот спустя пять лет Вера снова сидела в кабинете того же врача. Но теперь ей было не любопытно, а страшно. Аня, ее единственная внучка, свет в окошке – умирала.

Это началось около месяца назад, в самом начале сентября. Анжелики с мужем не было – отправились на пару недель развлечься в Монако. Аня вернулась домой после занятий в университете. На удивление медленно подрулила к гаражу на своей серебристой «зетке» – обычно девушка делала лихой вираж, каждый раз срывая аплодисменты встреченных во дворе зрителей, чаще всего садовника или бабушки. Девушка прекрасно водила машину.

Отец подарил ей BMW на двадцать первый день рожденья. В их семье подарки принято было вручать с самого утра, чтобы сразу создавать праздничное настроение имениннику на весь день. Аня спустилась к завтраку, и после бурных поздравлений всех домашних Александр Петрович торжественно заявил:

– Теперь ты полностью совершеннолетняя, если исходить из американских стандартов. Так что – держи!

И гордо протянул дочери ключи от машины.

Аня завизжала от восторга и порывисто обняла отца:

– Папочка, дорогой! До чего же ты у меня замечательный! Спасибо! Можно, я прямо сейчас?…

– Ну, конечно! – засмеялся Александр Петрович. – Она возле парадного входа.

Аня выбежала на улицу, за ней – вся семья, полюбоваться подарком. Аккуратная блестящая машинка была перевязана огромным бантом. Аня с маминой помощью сняла его и тут же сделала круг почета вокруг центральной клумбы. Анжелика томно проворковала:

– Алекс, слишком балуешь девочку. Правда, она так хотела машинку… Знаешь, я бы тоже свою обновила!

– Ликуся, ты же на ней еще и года не ездишь! – поразился Александр Петрович.

– Но она мне уже надоела! – надула силиконовые губки Анжелика, а Вера Николаевна лишь покачала головой.

…В тот злополучный день Вера как раз обрезала в саду розы, хотя садовник Гриша роптал, думая, что ему не доверяют, и с обиженным видом ходил за Верой Николаевной, приговаривая: «Все сами и сами. А мы что ж, не так делаем?». Вера же просто обожала возиться с цветами. Она срезала несколько любимых, желто-розовых, уже распустившихся бутонов, чтобы поставить в столовой, и досадливо отмахнулась от Гриши. Увидела внучку:

– Анечка, здравствуй, моя дорогая! Как успехи?

– Что-то у меня голова болит – пойду, прилягу, – Аня и впрямь выглядела неважно – бледная, под глазами круги.

Девушка и раньше жаловалась на головную боль – в последнее время она возникала слишком часто, и Аня подолгу лежала в кровати, устало прикрыв глаза. Вера Николаевна беспокоилась и говорила, что надо сходить к врачу. Лика же считала, что дочь просто слишком много времени проводит за учебниками и книгами, поэтому никто в поликлинику не торопился.

Аня вышла из машины и вдруг неловко оперлась одной рукой на капот. Вера сунул букет Грише и бросилась к внучке. Аня испуганно прошептала:

– Бабушка… Мне… – и упала на землю.

– Гриша, скорую, немедленно!

Садовник побежал в дом, а Вера опустилась на колени возле Ани. У внучки начались судороги. Вера держала ее голову и все время повторяла:

– Аня, Анечка… Аня, Анечка…

Напуганная Гришей, выбежала горничная Света и запричитала:

– Да что же это, а? Что делать-то, господи?

– Воды принеси, – отрывисто скомандовала Вера.

– Скорая будет минут через десять, – доложил подоспевший Гриша и остановился, не зная, что делать дальше.

Судороги прекратились. Вера смочила водой Анины виски. Девушка медленно открыла глаза и попыталась сесть. Вера обняла внучку, и они так и дождались скорую, сидя на нагретом сентябрьским солнцем тротуаре – Вера гладила Аню по голове, как маленькую, и приговаривала:

– Девочка моя дорогая, все будет хорошо…

Но хорошо не стало. В машине скорой Аню вырвало, и от тревоги, которая читалась в глазах врача скорой, у Веры Николаевны похолодело в груди и сжалось сердце.

Через несколько часов Ане стало чуть легче, но домой ее, конечно, не отпустили. Вера Николаевна решительно заявила, что никуда не уедет, и ей позволили провести ночь в кресле, стоявшем в углу Аниной отдельной палаты.

Обследования заняли весь следующий день. В солидной частной клинике, куда привезли Аню, было самое современное оборудование и прекрасные специалисты, но в конце дня лечащий врач вызвал Веру Николаевну в кабинет и сообщил, что нужно ехать в другую больницу:

– Боюсь, у меня очень плохие новости. У Вашей внучки подозревается опухоль мозга.

Вера с ужасом взглянула него:

– Что? Рак…? У Ани?!

– Мне очень жаль. Вам необходимо как можно скорее, я бы сказал – немедленно, обратиться к онкологам. У меня есть хороший друг, один из лучших специалистов в этой области – Максим Леонидович Смирнов, я позвоню ему и выпишу направление. Надеюсь, он сможет чем-то вам помочь.