— Вы здесь только что все убрали.

— Неужели?

— А разве вы не убирались после того, как доставили коробки? — И после того, как переставили мебель так, как она располагалась в ее квартире (правда, Гален заметила это только сейчас).

Не зря Поль старался предупредить ее, что в своей охоте за чудовищем Лукас Хантер не остановится ни перед чем, пойдет на любые жертвы, включая перестановку мебели… и уборку.

— А как вы догадались, что это сделал именно я?

— Всего лишь по отпечаткам пальцев, лейтенант.

— Ага. — Неотразимый сыщик откинул голову и смерил Гален пронзительным взглядом. — И кое-каким мелочам.

— Да, — призналась она. — Профессиональная горничная или экономка, работающая в таком роскошном доме, как этот, расставила бы мебель более симметрично.

— Симметрично?

— В смысле геометрии. Она — или он — расположили бы все по углам квадрата, треугольника или ромба.

— Из вас выйдет отличный сыщик, мисс Чандлер.

— На самом деле, лейтенант Хантер, из меня вышла бы классная экономка. Вот где мои достижения действительно заслуживали похвалу.

— И что бы вы предложили мне по части обстановки?

— Тут надо сперва подумать!

И Гален снова обвела взглядом снежный простор гостиной, мысленно представляя себе зимние забавы: дети лепят снеговиков, на застывшем пруду мелькают конькобежцы, где-то вдалеке с горы катятся салазки, и лошадь везет сани с седоками прямо перед ней. Смешная, беззаботная картинка тут же наполнилась собственной жизнью. Но Гален решила, что сделала ее слишком сумбурной. Это бьющее через край веселье никак не вязалось с первозданной белизной комнаты.

Да и кто осмелится нарушить сокровенный покой, окружающий пантеру в ее собственном логове?

— Ну, для начала, — наконец решилась она, — я бы еще раз все убрала — так же как это сделали вы — и поставила бы пару-тройку снежных ангелов.

Они могли бы слепить эти фигурки сами. Полупрозрачных, воздушных и легких — она. Основательных, сильных, способных защитить — Лукас.

— Не стесняйтесь, — попросил он таким голосом, что Гален невольно перевела взгляд со снежной белизны на его лицо… отчего все в ней сладко заныло от неожиданной, неведомой прежде боли, порожденной восторгом и ужасом.

— Может быть, пока остановимся на том, что гостиную оживят куклы Барби? — прошептала она непослушными губами.

«Это будет очень мило», — мелькнула у него в голове удивительно теплая мысль.

Еще утром, когда он привез ее коробки, ему так захотелось поскорее увидеть, как Гален расположится в гостиной со своим шитьем, что Лукас готов был вытряхнуть их содержимое прямо на ковер, чтобы помешать ей унести шитье к себе в спальню. Лишь бы она оставалась здесь. Лишь бы не отгораживалась от него.

— Мне будет действительно приятно, если вам захочется расположиться здесь, — это прозвучало как ласковый приказ. Или как мольба.

— Хорошо, — уступила Гален и смущенно добавила: — Я буду шить здесь. Но с условием, что вы сразу скажете, когда приключение станет слишком утомительным.

— Согласен. — «Хотя этого не случится никогда!» — Кстати, как искательнице приключений вам необходимо знать, каким запасом провианта мы располагаем. У вас дома я позволил себе ознакомиться с содержанием холодильника.

— И он оказался пуст.

— Почти.

— Не считая засохших крошек сыра.

— Точно так же, как и в моем. Но я решил, что нужно сделать запасы. Пойдемте.

Гален последовала за хозяином на кухню, где на сверкающем белизной постаменте красовался холодильник, выполненный в виде старинного буфета. В нем было предусмотрено буквально все: даже специальные гнезда для баночек черной икры. Имелась и морозильная камера с еще более обильными припасами.

— А кроме того, мы можем заказывать обеды на дом. — И Лукас протянул ей пачку ресторанных меню. Все они принадлежали самым шикарным заведениям Манхэттена, где не положено упоминать о ценах — во всяком случае, в тех экземплярах, которые подают дамам.

Дамам Лукаса.

И теперь лейтенант предлагал ей заказать на дом обед от Джин-Джорджа. Или от «Ле Цирк», или из «Кафе художников». Уникальное обслуживание для особого клиента, хозяина пентхауса[6]. А почему бы и нет?

— Хотите, позвоним прямо сейчас? Если, конечно, — мягко добавил он, — вы не слишком устали.

— Вот именно — устала. Мне вполне хватит одного из этих холодных завтраков и чашки чаю. Надеюсь, вам это не помешает поступить по своему усмотрению… — Гален неопределенно пожала плечами.

— Нисколько, — улыбнулся Лукас. — А пока позвольте закончить нашу экскурсию. После чего вы сможете спокойно заняться холодным завтраком с чаем и разобрать вещи.

Второе крыло пентхауса составляли пять комнат. Две, с плотно закрытыми дверями, находились на противоположных концах длинного коридора. Три другие, чьи двери оставались полуоткрыты, располагались в промежутке.

Первые две из незапертых комнат оказались совершенно пустыми, застланными снежно-белыми пушистыми коврами. На пороге третьей Лукас остановился и широко распахнул дверь, молча предлагая гостье войти внутрь.

Здесь тоже имелся чистый белый ковер. Однако оттенок у ворса был немного другим. И совсем не ощущалось того покоя и умиротворенности, что царили в остальных комнатах.

Самую большую стену закрывала необъятных размеров карта Манхэттена — мечта любого туриста. И повсюду лежали папки с документами, аккуратно помеченные этикетками четырех разных цветов. Гален предположила, что это сделал кто-то из полицейских чинов, занимавшийся делами Жен — фешенебельная квартира на крыше невского Убийцы. Папки, относящиеся к Кей, были зелеными, к Монике — фиолетовыми, к Марсии — золотисто-желтыми, а к Бринн — ярко-алыми, цвета свежепролитой крови.

— Оружейная комната, — пробормотала Гален, не спеша рассматривая все вокруг.

И действительно, помещение больше всего напоминало военный штаб, командный пост под самым небом, откуда лейтенант Лукас Хантер отдавал приказы своим подчиненным и где он вел свою собственную, скрытую от остальных битву с жестоким убийцей.

На огромной карте сверкали серебром четыре большие булавки. Ими Лукас отметил, где жили жертвы и где они приняли свою смерть. На бумаге мрачно чернело пятое отверстие. Однако булавки там не оказалось.

Гален провела пальцем по проколу, сделанному на изображении многоквартирного дома, в котором до сих пор жила сама, в шести кварталах отсюда.

— Вы ничего не упускаете, — не в силах оторвать взгляд от маленькой черной точки, тихо произнесла она. — Ищете мотив?

— Да.

— Но он же сам сказал, что выбрал меня исключительно из жалости после провала в качестве ведущей.

— Это все слова.

Гален посмотрела на Лукаса и наткнулась на непроницаемый холодный взгляд серых глаз.

— Но вполне возможно, этот тип умеет отлично врать. — «Так же, как и ты!»

— Возможно.

Гален отвернулась и снова обвела глазами стопки разноцветных папок с аккуратными этикетками. Наверняка в них содержатся копии настоящих полицейских отчетов обо всех убийствах.

— Я считаю, что все отчеты — кроме разве что дела Бринн — должны быть загнаны в электронную базу данных.

— Да.

— Но вы все равно не доверяете компьютерам? — Что за глупый вопрос! Согласно статьям. Розалин Сент-Джон, Лукас Хантер является совладельцем самых процветающих электронных компаний. И компьютеры давно и прочно вошли в его жизнь. Надежные, незаменимые. — Вы предпочитаете лично просматривать все документы и отчеты на тот случай, если сумеете найти — или даже почувствовать — что-то упущенное другими?

— На случай если сумею что-то найти, — уточнил Лукас. — Я ведь говорил вам сегодня, что моя способность почувствовать связь с убийцей слишком непредсказуема. Черная магия не может заменить рутинную работу сыщика.

«Черная магия…» — повторила про себя Гален. Его способность разговаривать с самим дьяволом, сомнительный дар, который разным образом можно считать и проклятием.

Вот уже во второй раз за этот день она слышит о двойственности его таланта. Лукас не умеет призывать дьявола по собственной воле и не в силах взять проклятие под контроль. Дьявол врывается в его рассудок неожиданно, повинуясь капризу, прихоти убийцы. И понимание этого заставляло Лукаса на протяжении всех прошедших лет вести одинокую битву и терпеть пытку одиночеством.

Но сегодня все изменилось.

Он сам сказал, что нуждается в ее помощи.

— А мне можно заглянуть в ваши папки?

— Конечно — я даже считаю это полезным. У вас свой взгляд на многие вещи. — Тут он замялся и добавил: — Вот только вряд ли стоит рассматривать фотоснимки. Увидев однажды, вы уже вряд ли сможете их забыть. Они постоянно будут маячить перед глазами, а ведь вам еще предстоит с ним говорить и даже заигрывать и болтать о пустяках.

Болтать? Заигрывать? К примеру, обмениваться свежими анекдотами и глупо хихикать в трубку? Нет, это не для Гален! Она вообще не умеет заигрывать с мужчинами. И фотографии тут ни при чем.

— Но вы сами видели эти снимки? — Еще бы, он наверняка изучил их во всех подробностях! И Гален подумала о том, что вплоть до сегодняшнего дня, когда ему пришлось подготовить свою оружейную к ее приходу, снежно-белые стены этой комнаты скорее всего покрывали глянцевые изображения его погибших любовниц. Мертвых женщин с перерезанным горлом, с алым крестом на груди и проколотыми глазами.

— Это часть моей работы, — пожал плечами Лукас.

— Но теперь и моей тоже! И если я не смогу взглянуть на них из-за того, как жутко он обошелся с ними после смерти, у меня могут возникнуть мысли, что они сами выглядели чудовищно. — «Эти удивительные женщины, которых ты когда-то любил…»

— Гален, речь идет лишь об одном чудовище.