Честнее некуда… только это она услышала и внезапно почувствовала, что только об этом и может думать. Он считал ее честной, когда последние три месяца вся ее жизнь была запутанной паутиной обмана. Выдавая себя за кого-то другого, завоевывая благодарность, на которую не имела права, и, возможно, еще больше укрепляя его фанатизм, на что он однажды намекнул, — что девушки, которые ему нравились, никогда не обращали на него внимания. Но хотя бы на это у нее имелся ответ.

— Дуг, — дрожащим голосом начала она.

Утро было таким ярким, что прогноз погоды, обещавший «ливни и грозы, местами продолжительные», казался чепухой, но за последние несколько минут с запада надвинулись тучи, нависая над городом и променадом. Когда Джоанна заговорила, темные капли дождя брызнули на мостовую.

— Быстро! В машину! — Дуглас схватил ее за руку, и они побежали к машине.

— Очень намокли? — спросил он минутой позже, стряхивая капли с лацканов.

— Дуглас… — Джоанна не могла найти слов.

Теперь она не позволит ничему помешать ей, будь то миллион потерявшихся малышей или миллион ливней.

Она посмотрела на Дугласа, сидевшего боком, вытянув руку вдоль сиденья. За его спиной живая завеса дождя скатывалась в канаву. Пиджак был распахнут, и его широкая грудь натягивала тонкую белую рубашку.

Она набрала побольше воздуха.

— Я та девушка, с которой должен был встретиться Майлс.

Его брови чуть приподнялись.

— Да, вот как?

— Мы собирались убежать в Шотландию и пожениться. Мы были вынуждены.

— Вынуждены?

— Да, потому что мне только на следующий год будет двадцать один, и папа считал, что нам следует подождать.

— А Майлс так не считал? — Она не ответила. — А вы? Или вас не спрашивали? — продолжал Дуглас тем же спокойным тоном. Он не шевельнул и мускулом, и глаза его никогда еще более надежно не скрывали его мысли.

— Я хотела того, чего хотел Майлс. Я… он мне очень нравился. — Она помолчала.

— Продолжайте.

Она почти предпочитала увидеть румянец гнева и упреков, которых так долго боялась, но его лицо было загорелым и спокойным, и голос очень сдержанным. Она поняла, что это реакция скорее мужчины, чем мальчика.

— Я… я подвела его, — выпалила она. Опять она не могла найти слов. Она неудобно сидела на краю сиденья, упершись спиной в рулевое колесо. Колено, округлое и ребяческое, коснулось колена Дугласа, и, устыдившись только что сказанного, она отдернула колено. Она видела, что он это заметил.

— Продолжайте. Вы подвели его. Как именно?

Она покраснела.

— Я… — Она замолчала.

— Попробую догадаться, — сухо заметил Дуглас. — Майлс сказал: зачем ждать, пока мы поженимся? Но вы устояли. Верно?

Она кивнула.

— Так что за неимением лучшего он уговорил вас убежать с ним?

— Нет. Я не настолько глупа. Я знала, что надо оставить время на размышление. Что-нибудь около трех недель, я считала. Я не была уверена.

— А Майлс, может быть, еще меньше. — Его тон снова стал сухим, почти безразличным. — Продолжайте.

— Когда поезд прибыл в Норидж, я поняла, что не смогу довести дело до конца. Поэтому я сошла с поезда и позвонила. Но было слишком поздно. Ши сказал мне.

— Понятно. — Пауза. Сейчас все решится, в отчаянии думала она. Он перебирал все это в памяти столько же раз, сколько и она сама. Он сочтет ее слабость и нерешительность причиной смерти своего брата. И впервые поймет истинный характер девушки, на которой хотел жениться. С ощущением тошноты она ждала, вглядываясь в его лицо. Оно было задумчивым и серьезным.

— Надо, чтобы кто-то вам это сказал, Джо. Вы что, ума лишились?

Сама себе не веря, она вдруг осознала, что это не оскорбление, а проявление раздражения. Она в изумлении разинула рот, а он продолжал:

— Сейчас все открылось — в первый раз, как я понимаю? — Все еще молча, она кивнула. — Тогда ради всего святого, не бойтесь смотреть фактам в лицо. Все, что я в этом вижу, — это девушка, которая удачно успела вытащить шею из петли. Или правильнее сказать, в последнюю минуту вспомнившая свой врожденный здравый смысл? — Он снял руку со спинки сиденья и шутливо потрепал ее по колену. — Ну-ну, ничего страшного не случилось, верно? — Точно так он похлопывал маленьких животных после лечения. Кисть была длинной и нежной, настоящая рука хирурга.

— О, я не знаю! — Пытаясь собраться с мыслями, Джоанна приложила руку к кружащейся голове. — Вы… я… вы, кажется, даже не удивились.

— Удивился? Нет. Почему я должен был удивиться? — сразу ответил он. — Для меня это не новость.

— Не но… как же так? Откуда…

Его ладонь отпустила ее колено и тепло и крепко накрыла обе ее руки.

— Очень просто. Я не волшебник. Я просто проследил ваш звонок. Тот, который вы сделали со станции Норидж. — Взгляд его смягчился. — Вы забыли повесить трубку, знаете ли, на целых пять минут.

— Я… я не помню насчет телефона, — призналась Джоанна. — Я почти ничего не помню. Мне сказали, что я потеряла сознание.

— Это было ужасное потрясение. Мне очень жаль.

— Я все еще не понимаю…

— Ну, я знал, что вы находились на железнодорожном вокзале в Норидже, и вы были так расстроены, что я понял — вы не могли быть просто знакомой. И я знал, что у Майлса была новая девушка, и кроме того знал, что он провел уикэнд у друзей, которые жили неподалеку от Нориджа. У девушек Майлса никогда не было имен, поэтому я не мог узнать, кто вы, и как бы мне этого ни хотелось, я не мог рассчитывать найти вас, если бы приехал сюда.

Ее сердце на мгновение замерло. Значит, со стороны Джеральдины это не было уловкой. Он действительно хотел отыскать ее.

— Почему вы хотели… меня найти? — Голос ее от страха стал почти шепотом.

— Ну, если вам так нужно знать… — к нему снова вернулся этот юношеский смущенный взгляд, который она иногда видела раньше. — Я беспокоился… на случай, если вы не сумели вытащить голову из петли вовремя. И если бы я тогда знал, что вы просто упали в обморок, я бы сделал почти то же самое. — Смущение покинуло его, и он ухмыльнулся.

Джоанна тоже в первый раз улыбнулась.

— Итак, я позволил разыграться своему воображению из-за девушки из Нориджа или его окрестностей, а потом вы приходите и говорите мне, откуда вы, и я почувствовал, что это не могло быть простым совпадением, особенно когда оказалось, что вы разбираетесь в дизайне.

Внезапно она не смогла удержаться от вопроса:

— И сколько времени вам понадобилось, чтобы решить, что со мной все в порядке?

Глаза Дугласа, казалось, снова взяли себе часть синевы Атлантического океана, как в тот вечер в Каррикду.

— Примерно столько, сколько понадобилось, чтобы влюбиться в вас.

— И… сколько же? — затаив дыхание, спросила Джоанна.

— О, минут пять, — небрежно ответил он. — Послушай, я думал, что мы все уже обсудили. — Джоанна обнаружила себя в его объятиях. — Из-за чего еще были сомнения? Из-за Майлса?

Она покачала головой, пытаясь повторить что-то из того, что хотела сказать Майлсу по телефону в тот роковой день.

— Нет. Из этого ничего бы не вышло. Ни один из нас в самом деле не любил так сильно, чтобы хватило на всю жизнь.

— Меня хватит, — мило пообещал Дуглас. — Дай мне только полшанса, и я буду висеть у тебя на шее, как альбатрос, даже когда растеряю все свои перья.

— О, как очаровательно. А ты можешь быть еще романтичнее?

— Хороший вопрос, — прокомментировал Дуглас. Его глаза сделались озорными и ярко-синими, губы нашли ее губы и прижались к ним, руки крепче обхватили ее. Она чувствовала, как вздымается и опадает его грудь, как однажды уже было до этого, и потеряла решимость. Сейчас все было по-другому, без секретов, без темных мест, даже почти без мыслей.

— А как твои родители? — прошептала она.

— Нет, нет и нет. — Он, казалось, точно знал, о чем она думала. — Может быть, мать, однажды. Но не теперь. Она полюбила тебя.

— Тогда — спроси меня еще раз, — приказала Джоанна.

Дуглас сел, пригладил волосы и поправил галстук.

— Джоанна, моя дорогая крошка, ты согласна прийти ко мне и быть «сама собой»? — спросил он.

— Ох, конечно согласна, мой милый, — ответила Джоанна. — Все душой и еще половинкой.