Они отправились на чердак, где – Люси хихикая, а Дженнифер закатывая глаза – подобрали для последней гардероб из безнадежно вышедших из моды креповых и бумазейных платьев покойной мисс Мартиндейл. Наконец обшарпанный сундучок был упакован, и Джейн, сопротивляясь, влезла в дорожное платье сизого цвета, завышенная талия и узкие рукава которого выдавали его древний возраст.

– Ну вот, – с триумфом произнесла Люси, – теперь осталось только разделаться с твоими новомодными кудряшками, прикрыть все вот этой штуковиной, и ты с ног до головы будешь выглядеть совершенно надежной каргой. Нет-нет, и не думай протестовать. Кузина Лавиния – слишком увядшая красавица, чтобы вынести рядом с собой красотку вроде тебя в твоем естественном виде. Но уверяю, когда она к тебе привыкнет, то перестанет тебя замечать. Тогда ты сможешь внести свои изменения в туалеты мисс Мартиндейл. Но чтобы произвести первое впечатление, ты должна мне подчиниться.

Дженнифер нехотя признала мудрость сказанного и скрепя сердце приготовилась быть каргой, хотя и настояла на том, чтобы вместе с мятыми, как бы пожеванными вещами мисс Мартиндейл уложить и свой зеленый костюм для верховой езды.

Затем они сочинили письмо от тети Джулии, в котором «мисс Дженни Фэрбенк» была отрекомендована как дочь обедневшего священника, в высшей степени надежная, утонченная и – к ужасу Дженнифер – ведущая исключительно трезвый образ жизни.

– Уверяю, дорогая, это совершенно необходимо. У бедной кузины Лавинии однажды была гувернантка, которая пристрастилась к миндальной наливке. Она этого забыть не может.

– Горю от нетерпения познакомиться с твоей кузиной Лавинией, – мрачно сказала Дженнифер, героически устраивая на голове шляпенцию каштанового цвета так, чтобы она уж совсем ей не шла; ее темно-рыжие кудри Люси причесала по фасону 1810 года. Она повернулась к зеркалу.

– Сойдет?

– Восхитительно. Никогда бы не подумала, Дженни, что ты можешь выглядеть так респектабельно.

Она сделала реверанс.

– Благодарю, любовь моя. Ах да, сделай мне еще одно одолжение. Прикажи конюху выпустить Звездного. Он найдет дорогу домой, и дядюшка проведет счастливую ночь в уверенности, что я валяюсь мертвая в каком-нибудь каменном карьере, а он унаследует мои богатства. А завтра пошли ему это письмо со своим новым слугой – он никогда еще не был в нашем доме и, следовательно, его не свяжут с тобой. Я сообщаю дяде, что буду жить как считаю нужным до двадцати одного года, а тогда захочу получить строгий отчет об управлением моим состоянием и поместьем. Дядя Гернинг грубиян, но не дурак. При таком предупреждении он не станет рисковать своим именем и грабить меня. А теперь, Люси, прощай. Пиши иногда своей мисс Фэрбенк, чтобы я знала, как ты поживаешь.

III

Успеху задуманного плаца в немалой степени способствовало то, что кучер Фэвершемов служил у них с тех пор, как Люси себя помнила, и был бесконечно предан и ей, и Дженнифер. Выражение его лица, когда он впервые увидел Дженнифер в позаимствованном бумазейном платье, чуть было не лишило девушек мужества, но он, хотя и с неодобрением, однако, не возражая, выслушал наставления Люси о том, что он ни словом не должен обмолвиться слугам леди Лаверсток, кто такая Дженнифер. Поджав губы от обиды при одном намеке на то, что он способен насплетничать, он, однако, стоически подчинился и домчал Дженни до Тейнинга еще до того, как последний луч солнца погас на небосклоне.

Лаверсток-Холл, построенный в лесопарковой зоне на склонах ниже Чанктонбери Ринг, в сумерках выглядел огромным и мрачным. Света не было видно. У дверей Дженнифер на минуту охватил невольный страх. А что если леди Лаверсток куда-нибудь уехала? Или откажется ее принять? Что тогда? Но была не была, отступать некуда. Собрав всю свою решимость, она с облегчением увидела, что в высоких окнах по обе стороны парадной двери появился мерцающий свет. Дверь открылась, и на пороге появился удивленный лакей; было очевидно, что он одевался в спешке. С высокомерным неодобрением он оглядел Дженнифер с головы до ног. Напомнив себе, что ее новое место в жизни требует вести себя робко, она подавила свой гнев и подала ему письмо Люси, пробормотав едва слышно объяснения. Получив высокомерное предложение подождать внутри, она бросила последний взгляд на родного кучера, на головы лошадей и скользнула в дверь с сердцем, замиравшим от истинных и воображаемых страхов.

Ей показалось, что она ждала долго в промозглой маленькой прихожей. Миледи, как сказал лакей, все еще пила чай. Было маловероятно, что эта церемония будет прервана по столь ничтожному поводу, как приезд новой гувернантки. Дженнифер нервно ходила из угла в угол, пытаясь собраться с мыслями, когда услышала взрыв детского смеха в холле. Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежала маленькая девочка, вся в развевающихся черных кудряшках, а сразу за нею влетели два мальчугана постарше. Не заметив отошедшую к окну Дженнифер, они схватили девочку, в кулачках которой были зажаты засахаренные сливы, и стали выкручивать ей руки, требуя, чтобы она отдала сливы, и не обращая внимания на ее крики и на просьбы горничной в переднике, которая прибежала за ними и стояла рядом, уговаривая мастера Эдварда и мастера Джереми, «ну пожалуйста, быть хорошими мальчиками». Малышка сначала смеялась и защищалась, но потом принялась плакать всерьез, и Дженнифер сочла уместным вмешаться. Быстрым шагом подойдя к ним, она разняла детей и, придерживая мальчиков на расстоянии вытянутых рук, оглядела их.

– Что за невоспитанность, – воскликнула она. – Деритесь друг с другом, если хотите, но нападать на девочку стыдно; к тому же она младше вас.

– Но ей всегда достается все самое лучшее, – запротестовал один из близнецов, тот, что был повыше, и которого, как Дженнифер поняла из бормотания горничной, звали Эдвард.

– Тогда ей следует с вами поделиться.

Так получилось, что леди Лаверсток, войдя в комнату в раздумьях о том, какие бы вопросы задать новой гувернантке, которую направила к ней кузина, с удивлением застала следующую живую картину.

Посреди комнаты на корточках сидела Дженнифер, а вокруг нее толпились дети.

…И одна Люсинде, эта – Эдварду, эта – Джереми и одна лишняя. Она достанется тому, кто первый ляжет в постель. Вот, – она протянула сливу горничной, – вы отдадите награду.

Ха-ха, – закричал Джереми, – я обгоню их, точно! Люсинда не умеет расстегивать пуговицы, а Эдвард всегда забывает слова молитвы.

На этом дети выбежали из комнаты; за ними поспешила горничная, бросив Дженнифер исполненный благодарности взгляд и многозначительно посмотрев на свою хозяйку, которую Дженнифер заметила только теперь.

– Ох, – ей даже не понадобилось разыгрывать смущение. – Прошу прощения, я не заметила… – Она виновато поднялась и сделала низкий реверанс. Положено ли гувернанткам делать реверансы, она не знала, но лучше не рисковать.

Реверанс, похоже, был воспринят благосклонно. Леди Лаверсток расправила свои малиновые юбки и уселась на тахту – олицетворение томной красоты, да и только.

Оценив ее белокурую, хрупкую, ухоженную красивость, Дженнифер сделала быструю женскую прикидку и решила, что ее хозяйке около сорока. Манеры, однако, свидетельствовали о том, что леди никогда не перешагивала двадцатилетний рубеж.

– Здравствуйте, мисс Фэрбенк. – Последовал томный вздох. – Вы выглядите очень молодо, – с упреком произнесла она, – в письме кузина не упомянула об этом, но – оценивающий взгляд задержался на вышедшей из моды шляпке и заштопанных перчатках, – вы, кажется, одарены умением обращаться с детьми.

– Я люблю их, миледи, – сказала Дженнифер, и это была правда.

– Ах… любовь, – произнесла красавица, – что до этого… Я их обожаю, но это не способствует тому, чтобы они меня слушались. Если вы знаете секрет, как этого достичь, что ж… то что вы молоды, возможно, в конце концов не так уж плохо. Но перейдем к вещам практическим…

И к удивлению Дженнифер она устроила ей на редкость профессиональный перекрестный допрос для выяснения ее знаний. Допрос длился четверть часа, в течение которых Дженнифер пришлось в спешке импровизировать. Наконец дама удовлетворенно вздохнула.

– Полагаю, вы действительно подойдете. Позвоните, пожалуйста. Хокинс проводит вас в вашу комнату. Мэри приглядывала за вашими подопечными и, я уверена, с удовольствием расскажет вам обо всем, что вам нужно знать.

Так Дженнифер оказалась обладательницей маленькой комнатушки, которую, к ее радости, ей не надо было делить с детьми, и жалованья десять фунтов в год. Неплохо, решила она, для первого заработка наследницы.

Да и жизнь ее здесь была не так уж плоха. Ее ученики, хотя и прискорбно избалованные матерью, признали ее твердую руку с уважением и, как ей думалось с облегчением. Дети не любят, когда их балуют. Они с удовольствием подчинились заведенному порядку уроков и прогулок. Пастор, чтобы загладить вину своего помощника, согласился заниматься с мальчиками, и Дженнифер с облегчением обнаружила, что ее собственных знаний вполне достаточно для занятий с Люсиндой, которую, казалось, вообще никогда ничему не учили. Этому нашлось объяснение, когда однажды леди Лаверсток в своей томной манере заметила, что учение – штука бесконечно скучная и для женщин это – просто печальная потеря времени, и вскоре Дженнифер поняла, что обязательными для Люсинды являются только занятия с учителями пения и танцев.

– Мальчики – другое дело, – вздыхала леди Лаверсток. – Их опекун – тиран с очень строгими взглядами на образование – имеет обыкновение совершать неожиданные набеги на Лаверсток-Холл и всегда проверяет их успехи в латыни.

– Очень хочет послать их в школу, – стенала обожающая, хоть и не очень внимательная мамаша, – в этот варварский Итон, чтобы их там заучили до смерти. Не знаю, как я это переживу.

Рассказы мальчиков звучали несколько по-другому. Из их слов можно было решить, что дядя Джордж – молодчина, троянец, коринфянин, – они выискивали в своем школьном лексиконе достойные его эпитеты.