Позволив ему ввести себя в дом, Дженнифер поняла, что он разочарован. Он ожидал слез и жалоб. Ее поведение притупляло его подозрительность. Наслаждаясь его замешательством, она с еще большей легкостью играла свою роль. Ей нужно убедить хозяев этой маленькой таверны, что она приехала с Мандевилем добровольно.

Когда хозяин – низенький, толстый, хромой мужчина вышел им навстречу, она более решительно взяла Мандевиля под руку.

– Ай-ай-ай, дорогой мистер Мандевиль, куда это вы меня завезли? Клянусь, никогда еще так не уставала.

С изящным вздохом она опустилась в кресло перед камином в маленькой чистой гостиной.

Мандевиль взглянул на нее с подозрением, но вскоре занялся с хозяином обсуждением обеда и ночлега, и Дженнифер поняла, что они действительно хорошо знакомы.

Когда Мандевиль договорился об обеде – цыпленок и бараньи отбивные – и убедился, что у хозяина есть запасы кларета, Дженнифер поднесла руку к волосам.

– Сквозняк в вашей карете совершенно растрепал меня, мистер Мандевиль. Я наверняка выгляжу ужасно. Прошу вас, – обратилась она к хозяину, – покажите мне мою комнату.

– Конечно, дорогая, – Мандевиль понимающе улыбнулся ей, – ваша внешность несколько пострадала. Но вас, вероятно, разочарует, что из этой таверны только один выход и он в этой комнате.

Дженнифер разыграла удивление:

– А зачем мне выход? Мне нужны зеркало и ужин, а их, как я понимаю, на улице не найдешь.

Она отправилась наверх в сопровождении хозяина, но высокомерно отпустила его, как только он показал ей маленькую комнату, предназначенную для нее. Она увидела дверь в соседнюю комнату, с содроганием заметила, что обе двери не запираются, а подбежав к окну поняла, чем был так доволен Мандевиль: окно выходило в замкнутый внутренний дворик. Сбежать таким путем не было никакой надежды.

Она механически пригладила волосы перед надтреснутым зеркалом над камином, прикидывая, что предпринять. Хозяйка не появлялась. Хозяин, совершенно очевидно, был сообщником Мандевиля. Она могла надеяться только на себя. Так, на ночь оставаться здесь никак нельзя. Она огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием, но ничего не нашла. Затем сообразила: бутылки. Бутылки с кларетом. Улыбаясь, она сошла по крутым ступенькам вниз.

Мандевиль поднялся ей навстречу и церемонно усадил снова в то же кресло. Он не намеревался давать ей шанс выскользнуть за дверь.

– Вы так внимательны, мистер Мандевиль, вы меня балуете. – Она спокойно расположилась у огня. – Надеюсь, хозяева не будут тянуть с обедом, я ужасно проголодалась.

– Вы замечательная девушка, мисс Фэрбенк.

– Действительно? Вы не разочарованы, что я не рыдаю? Должна признаться, всегда не любила плакать. И ведь слезами горю не поможешь, не так ли?

– Нет, – он обрадовался возможности выказать твердость. – Я решил окончательно.

– Конечно, – она одобрительно улыбнулась, – но знаете, мистер Мандевиль, мне все-таки необходимо чего-нибудь выпить. Как вы думаете, у этого красноносого человека найдется немного миндальной наливки?

Он засмеялся и позвонил:

– Уверен, найдется.

Он заказал наливку, встал и с улыбкой наклонился над Дженнифер, подойдя слишком близко.

– Мисс Фэрбенк, я восхищен вашим присутствием духа. Вы даже не спросили, как я собираюсь доставить вас во Францию.

– Зачем спрашивать? – холодно заметила она. – Я уверена, что вы прекрасно обо всем позаботились. Совершенно очевидно, что в деле похищения дам у вас обширная практика.

Она тут же пожалела о своем сарказме.

Он вспыхнул и, подойдя к ней вплотную, взял ее за руку. Она посмотрела на его руку и вдруг воскликнула:

– Ох, мистер Мандевиль, только взгляните на ваши руки. Честное слово, мне будет стыдно сидеть с вами за одним столом! Я уверена, что наш краснолицый друг составит мне компанию, пока вы приводите себя в порядок.

Он удивленно глянул на нее:

– Не знаю, к чему вы клоните, но если вы так желаете, я, конечно, это сделаю. В конце концов сегодня у нас праздник.

Он призвал хозяина, объяснил ему, что леди подвержена нервным припадкам, если остается одна, и вышел из комнаты.

Хозяин с любопытством посмотрел на Дженнифер, спокойно сидевшую у камина, но остался. Пока Мандевиль отсутствовал, Дженнифер без умолку трещала об удовольствиях, ожидавших ее в Париже, пересыпая свою речь таким количеством «аж», «ну» и «клянусь» и «ни Боже мой», что у нее язык заболел.

Когда Мандевиль вошел, она как раз говорила:

– И Рю Риволи, и место, где укокошили эту бедную королеву, и Тюильри… Говорят, эти места ужасно красивы! И я все это увижу, и у меня будет новый гардероб!

– Вы с ума сошли? – спросил Мандевиль, когда хозяин вышел.

– Совсем нет. Я просто тренируюсь. Вам не нравится?

– Это просто смешно! – Он сердито прошелся по комнате. – Что творится в этой хорошенькой головке?

Она встряхнула кудряшками:

– Прежде всего я думаю об обеде и немного философствую. Если мне на роду написано быть содержанкой, – кажется, это так называется? – то мне следует найти для этого верный тон. Но вот наконец и обед.

С хорошо скрываемым интересом она следила, как хозяин и мальчик-слуга накрывали на стол. Откупорят ли они сразу все бутылки? Все зависело от этого. Она с облегчением пронаблюдала, как хозяин открыл одну бутылку, из экономии оставив остальные на приставном столике.

Мандевиль устроил целый спектакль, торжественно усаживая ее за стол, но ей все же удалось сесть лицом к окну, подальше от огня и поближе к столику с бутылками.

Потом, с трудом заставляя себя заглатывать пищу – кусок не лез ей в горло – она приступила к развлекательной программе, пересказывая заинтересованному слушателю Светские сплетни, как привыкла у герцогини.

Обед прошел гладко. К ее разочарованию, Мандевиль пил очень умеренно.

– В такую ночь не стоит набираться, – сказал он, подмигивая и салютуя ей бокалом.

Ей сделалось дурно, но эти слова и множество других его намеков облегчили намерение осуществить план, который был ей глубоко противен. Со стола уже убрали, был подан десерт. Хозяин открыл еще одну бутылку кларета, но позади нее на столике оставалась еще одна неоткупоренная.

– Спасибо, – Мандевиль отпустил его. – Мы поухаживаем за собой сами, не правда ли, моя красавица?

Он придвинул стул поближе и положил руку ей на колено.

– Вы правы, мистер Мандевиль. И для начала наполните-ка мой стакан. Вы, может быть, и не хотели бы «набраться», как вы элегантно выразились, а я как раз предпочла бы поднабраться.

Он, рассмеявшись, налил ей вина.

– Хороша шутка, ничего не скажешь! Обязательно расскажу в клубе. «Предпочла бы поднабраться». Черт возьми, вы мне нравитесь, Дженнифер. – В рассеянности он опустошил и снова наполнил свой собственный стакан. Подождать, пока он еще опьянеет? Нет. Его рука снова была на ее колене, гладила его. Она неожиданно взглянула в окно.

– Разрази меня гром, – воскликнула она, – если это не лорд Мэйнверинг!

– Что, здесь? – Мандевиль с проклятием повернулся к окну.

Это был тот шанс, которого ждала Дженнифер. Она схватила полную бутылку кларета и изо всех сил ударила его по голове. Он слегка охнул и сел в кресле. Она прислушалась. Все было тихо. Откуда-то из глубины дома доносился голос хозяина, распекавшего жену и мальчишку. Пока что все шло гладко. Но он дышал ровно, пульс был тоже ровный. Ее тут же одолел страх: а что если он придет в себя слишком быстро?

Трясущейся рукой она достала из его кармана полный бумажник. Это претило ей еще больше, чем то, что пришлось ударить его по голове. Но ничего не поделаешь. Нужно как можно скорее выбираться отсюда, а для этого нужны деньги. Она убрала бумажник в свой ридикюль, надела шляпку, которую предусмотрительно оставила внизу, и быстро оглядела комнату. Она не забыла ни одной вещи, по которой ее можно было бы опознать. Забеспокоившись, она намочила салфетку и повязала ее Мандевилю вокруг головы, на месте удара уже начала вырастать большая шишка.

Сделав это, она быстро прошла в холл, осторожно отодвинула тяжелый засов и вышла в прохладный воздух летнего вечера.

Воздух был наполнен ароматами. Она сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела вниз и вверх вдоль улицы, мирно лежавшей в вечерних тенях. Должно быть, уже очень поздно. Ей повезло, что все это произошло в одну из самых светлых ночей в году. Теперь, вдали от Майлза Мандевиля, она уже не испытывала такого отчаяния. Правда, ее положение довольно затруднительно, но она свободна, у нее есть деньги, она еще спасет себя и свою репутацию. Жаль, конечно, что она не знает, где находится, размышляла она, быстрыми шагами идя к центру городка, но это неважно, важно знать, куда она направляется. А это она знала твердо. Все ее беды начались с того, что она убежала из дому. Она поедет в Дентон-Холл, станет его настоящей хозяйкой, и наплевать на свет и его сплетни. Если Мэйнверинг разыщет ее – хорошо. Если нет – что ж, к этому надо быть готовой: она станет самой эксцентричной из старых дев. «Буду разводить кошек – нет, лучше обезьян», – думала она, выходя на центральную площадь и останавливаясь перед большим постоялым двором.

На площади еще были люди, и она ощущала любопытные взгляды, направленные в ее сторону. Ей надо было бы придумать, как она объяснит, почему не имеет багажа и почему ее никто не сопровождает. Она расправила плечи и откинула назад голову – жест, который напомнил бы Мэйнверингу ее старшего брата. Почему она должна что-то кому-то объяснять? У нее есть деньги, совесть ее чиста. Что еще нужно?

Она решительно вошла в дом, очень удачно подражая старой герцогине, когда та сердилась, и повелительным тоном потребовала хозяина. Он подошел не очень охотно, оторвавшись от чарки и сыра, которым наслаждался, сидя на кухне, и коротко осведомился, чего желает леди в столь поздний час.