Когда он лег в постель, то вопреки своим ожиданиям заснул не сразу. Он снова задумался о том, почему женщины ему так быстро надоедают. Он знал, что многие его знакомые сочли бы невероятным отсутствие у него желания снова прикоснуться к Сибил. Она считалась одной из самых красивых женщин в Лондоне. Казалось, здесь было множество таких красавиц. Всех их можно было встретить в Мальборо-Хаус, где стареющий принц Уэльский проявлял все ту же склонность к хорошеньким личикам, какой отличался в юности. Он наслаждался восторгами любви, где бы их ни находил.

Маркиз не видел оснований не последовать примеру его королевского высочества. Дело было не только в том, что он не желал жениться, несмотря на мольбы родни, жаждавшей наследника. Он был еще и брезглив – никогда не выбирал себе любовниц из низших классов. У этого мужчины никогда не возникало необходимости покупать любовь.

К тому же он находил идею содержать маленький уютный домик в Сент-Джонз-Вуд, как это делали многие члены его клуба, унизительной для себя.

Он не желал никого другого, кроме дам из высшего общества. Он отлично знал, что все они жаждут его внимания: с момента первой встречи женщины ясно давали ему понять, что они им интересуются.

Он ворочался в постели, повторяя про себя:

«Мне скучно! Скучно! Скучно!»

Эти слова звучали у него в голове, пока он наконец не заснул.

На следующее утро маркиз обнаружил, что ночью был не только сильный мороз, но и резкий ветер, который и сейчас раскачивал деревья Гайд-парка. Кроме него, на улице оказалось мало всадников. Однако он любил верховую езду, и резкость ветра показалась ему приятно освежающей и ободряющей.

Возвращаясь домой к завтраку в девять часов, он почувствовал, что голоден. В столовой на серебряных тарелках был накрыт традиционный завтрак – блюда выглядели очень соблазнительно и аппетитно. Там был большой кусок золотистого масла от его джерсейских коров из Вэйл-парка в Хартфордшире, горшочек меда с его собственной пасеки, горячие булочки и кусок домашнего хлеба, который повар испек специально для него ранним утром.

Маркиз, однако, ел очень умеренно, не желая располнеть. Он не хотел, достигнув возраста принца Уэльского, походить на него. По этой же причине он уделял много времени физическим нагрузкам. Будучи за городом, он объезжал свою усадьбу верхом в любую погоду, пользуясь экипажем, только когда собирался в гости. Потому у маркиза не было ни одной лишней унции веса.

Встав из-за стола, где оставалось еще не меньше полудюжины нетронутых блюд, он подумал, что мало кто из людей его положения заметил бы это или счел напрасной тратой. Однако маркиз был убежден, что с большей частью всего этого покончит прислуга.

Во время путешествий ему часто приходилось долгое время довольствоваться очень скромным пайком, и поэтому он относился к пище с уважением. Выходя из столовой, он подумал, что любая критика с его стороны лишь удивит и огорчит домашних. При нем все шло так же, как было заведено при его отце. Откровенно говоря, и со времен его деда в хозяйстве мало что изменилось.

Маркиз прошел к себе в кабинет, где его секретарь, мистер Боус, оставил на письменном столе свежие письма. Те из них, где речь шла о делах или о приглашениях, были вскрыты. Однако те, от которых пахло духами, или надписанные женской рукой, лежали отдельной пачкой, нераспечатанные.

Маркиз уселся за стол и принялся просматривать деловые письма.

Дверь открылась, и дворецкий сказал:

– Его превосходительство посол Сиама, милорд.

Удивленный маркиз поднял взгляд.

Он несколько раз встречал сиамского посла на приемах, но не мог представить себе, по какой причине тот стал бы наносить ему визит в такой ранний час.

Это был маленький человечек с седеющими волосами.

Он почтительно поклонился маркизу, который поднялся из-за стола, чтобы его приветствовать.

Посол сказал на превосходном английском языке:

– Вы должны простить меня, милорд, что я явился к вам так рано, но я получил срочное известие из Бангкока, которое считаю своим долгом передать вам незамедлительно.

– Прошу вас садиться, ваше превосходительство, – пригласил маркиз, гадая, что это могла быть за новость.

Посол сел в кресло с прямой спинкой и, когда маркиз опустился на стул напротив него, сказал:

– Его величество король Чулалолонгкорн поручил мне сообщить вам, что мистер Кэлвин Брук скончался.

Маркиз невольно вздрогнул.

– Он умер? Вы уверены?

– Я опасался, милорд, что это известие поразит вас, но его величество поручил мне сообщить вам о кончине мистера Брука в первую очередь.

Он немного помолчал, давая возможность маркизу полностью осознать случившееся, и затем продолжил:

– Более того, если это возможно, его величество был бы очень признателен, если бы вы немедленно отправились к нему в Бангкок.

Маркиз смотрел на посла с изумлением. Его чрезвычайно взволновало известие о смерти друга, и ему показалось очень странным, что король желает личной встречи с ним.

Приняв во внимание все услышанное, он сообразил, какова возможная причина приглашения.

Было, вероятно, что-то странное в смерти Кэлвина Брука. Более того, это должно было быть нечто, связанное с дипломатической миссией, а может быть, и еще более важными вещами.

Маркиз встретил Кэлвина Брука несколько лет назад в Индии. Ему говорили, что это очень странный, необычный человек. Маркиз догадывался, хотя никто ему об этом не говорил, что Брук был серьезно вовлечен в операцию, известную под названием «Большая игра».

Это была система контрразведки, созданная для наблюдения за попытками вторгнуться в Индию, провоцируя волнения среди представителей отдельных племен в пограничных районах.

Позднее он встретился к Кэлвином Бруком в Непале. Он понял, что это был человек, тысячей разнообразных способов вовлеченный в международную политику не только в Индии, но и в других восточных государствах.

Впоследствии он много с ним путешествовал. Осмонд вспоминал это время как самое волнующее в своей жизни. Это были не только опасности, подстерегавшие его на море, в джунглях или в пустыне. Ему приходилось подавлять мятежи, предвосхищать восстания, по меньшей мере десятки раз рискуя при этом жизнью. Эти испытания ему было не забыть.

Он расстался с Кэлвином Бруком, только когда был вынужден вернуться домой после смерти отца. Теперь, узнав, что этого человека больше нет в живых, он понимал, какая это огромная потеря для многих.

По возвращении в Англию он узнал от министра иностранных дел, что Кэлвину предлагали пэрство и разные другие почести. Он все отверг. Это было типично для него, человека, всегда предпочитавшего оставаться безвестным. Он не желал быть кому-либо в чем-либо обязанным и даже принадлежать какой-то отдельно взятой стране.

Он просто всегда хотел быть в гуще событий и ухитрялся появляться в горячих точках, где какими-то ему одному известными способами умудрялся тушить пожары.

Все это промелькнуло в памяти маркиза, а затем он сказал:

– Этого не может быть! Я не могу поверить, что Брук мертв.

– Я думаю, что здесь есть какая-то тайна, – сказал посол. – Поэтому его величество и желает, чтобы вы приехали.

Поскольку Осмонду был знаком восточный менталитет, он был уверен, что посол был проницателен и усмотрел в данном ему поручении больше, чем там было сказано.

Последовала долгая пауза, и затем маркиз сказал:

– Я немедленно отправляюсь в Бангкок! Телеграфируйте его величеству, чтобы он ожидал меня.

Посол широко улыбнулся.

– Это очень любезно со стороны вашей милости, и я знаю, его величество будет очень рад принять вас.

Маркиз еще не успел подняться с места, когда он добавил:

– Есть еще одно обстоятельство. Раз вы знали Кэлвина Брука, было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы сообщили обо всем его дочери.

Маркиз уставился на него.

– Я и забыл, что у него есть дочь.

– Она сейчас в Лондоне под покровительством своей тетки, леди Брук, вдовы брата Кэлвина Брука.

– Разумеется, я посещу ее, – сказал маркиз.

– Вы очень добры, – отвечал посол. – Боюсь, что она будет очень огорчена потерей отца.

Маркиз в этом не сомневался.

Он вспомнил, что Кэлвин Брук однажды рассказал ему, что его жена умерла несколько лет назад, и их единственный ребенок, дочь, находилась в это время в Каире.

– Я оставил ее там полгода назад, когда выехал на Восток, – сказал Кэлвин. – Она сейчас у друзей, которые вернутся с ней в Англию, где она будет учиться. – Вздохнув, он продолжал: – Она путешествовала со мной, но сейчас ей необходимо получить приличное образование. Я скучаю по ней, мне ее очень недостает.

Маркиз слушал его не особенно внимательно и думал, что на самом деле Кэлвин Брук найдет его общество куда более подходящим, чем общество ребенка.

Он вспомнил озабоченность своего товарища во время их последней совместной экспедиции через Бирму в Сиам, которая протекала с большими неудобствами.

Брук просил его тогда, если что-нибудь случится с ним, стать опекуном его дочери.

– Я сделаю все, что вы хотите, – сказал тогда маркиз небрежно, – но только ради бога берегите себя!

Выждав мгновение, он продолжал:

– Вы слишком ценный человек, чтобы дать себя убить отравленной стрелой или умереть от тропической лихорадки в джунглях, где на сотни миль не найти доктора.

Кэлвин Брук рассмеялся.

– Постараюсь избежать и того, и другого! На самом деле там, куда мы направляемся, куда выше вероятность получить нож в спину или пулю в лоб, не имея ни малейшего представления о том, кем был нападавший.

– Я рад, что вы меня предупредили! – засмеялся маркиз.

Он вспомнил, что, прежде чем отправиться навстречу описанным им опасностям, Брук отправил письмо в Англию. В нем он сообщал своим поверенным, что в случае его смерти лорд Осмонд Скелтон-Вэйл станет опекуном его дочери Анканы.