Возможно, графиня была с ним искренна. Роланд Сеймур сонно зевнул, стоя на своем посту в холле недалеко от комнаты Алины. Возможно, она действительно была одна. С тех пор как он после часа ночи заступил на свою вахту, никто посторонний не входил и не выходил из ее комнаты. Да и едва ли кто-нибудь стал бы так рисковать, навлекая на себя подозрение. В доме еще не спали. И все же Сеймур сомневался, хотя служанка графини вышла из комнаты несколько минут назад, а это означало, что сейчас Алина абсолютно одна. Он подождет еще час, а затем отправится спать. Вряд ли кто-то явится в три часа утра, чтобы к пяти уже уйти, успев скрыться до того, как слуги приступят к своим обязанностям.

Он собирался насладиться своим недолгим знакомством с графиней. Она была истинным воплощением француженки – элегантная и утонченная, чувственная и страстная. Он обратил внимание на упорство, с которым она старалась выиграть обычную карточную партию, это было явным признаком того, что могло ожидать мужчину, который завоюет ее расположение. И все же она оставалась женщиной, и это означало, что у нее были свои слабые места, в которых она и призналась ему во время их прогулки по комнате. Управление большими поместьями тяготило ее. Он надеялся, что завтра утром Алина снова обратится к нему с просьбой о помощи. А сейчас она в своей комнате размышляет о том, будет ли разумно принять его предложение. А если нет, то он осторожно надавит на нее. Сеймур был уверен, что за чаем она подробно расскажет ему о своем положении.

Конечно, он почти ничего не знал о ней. Она овдовела два года назад, судя по слухам, распространившимся среди гостей леди Лайонел. Но если верить слухам, этот брак оказался неудачным, а смерть ее мужа произошла при весьма странных обстоятельствах. А чего еще ожидать, когда выходишь замуж за француза? Хотя среди гостей нашлись и те, кто был откровенно настроен против графини. Эти люди задавали только один вопрос: зачем вообще надо было выходить замуж за француза?

* * *

Он прислушался к сплетням, свидетельствующим о том, что она одинока. Даже на приеме у нее не нашлось верных союзников, никого, к кому она могла бы обратиться со своими проблемами. И он предложит себя в качестве такого союзника. А если ему удастся заманить ее в постель, то все окажется еще проще. В постели женщины всегда выбалтывают свои самые сокровенные секреты.

Глава 6

Чэннинг оказался прав. Он и в самом деле не смог уснуть, думая о ней. Но он ошибался, решив, что это пустая трата времени. Он вспомнил о том дне, когда впервые увидел ее, о чудесных днях безрассудной юности, когда в его сердце еще были живы отцовские идеалы о любви и женщинах.


Ему и раньше приходилось бывать в парижских салонах, но этот сильно отличался от других. Комнату переполняла удивительная энергетика. Великолепная гостиная была со вкусом отделана в голубых и кремовых тонах, но изящный декор не имел ничего общего с этой невероятной аурой. И редкая коллекция картин известных художников, украшавшая стены, тоже не имела к этому отношения, хотя предметы искусства свидетельствовали о безупречном вкусе владельца. Удобство и непринужденная обстановка гостиной тоже не объясняли этой удивительной атмосферы. Множество кресел, собранных в небольшие группы, для легких и приятных разговоров, и стулья, расставленные в центре салона, где позже должно было происходить главное действие вечера – чтение последней пьесы ка кого-то драматурга, чью фамилию он сейчас не мог вспомнить.

А затем он увидел ее, этот источник удивительной энергетики. Женщина сидела в кресле в правой части гостиной в окружении других гостей. Она игриво обмахивалась веером и весело смеялась в ответ на шутки кого-то из гостей. В следующее мгновение она обернулась к нему, и Чэннинг потрясенно застыл на месте. У нее были светлые волосы, их редкий платиновый оттенок выглядел очень необычно и сразу бросался в глаза. Одного этого оказалось бы достаточно, чтобы выделить ее из толпы, однако в ее облике было еще много привлекательных и удивительных черт: яркая синева глаз, дерзкий носик, нежный овал лица и полные губы, чуть тронутые розовой помадой в тон ее платью. Это платье состояло из легкого облака шифоновых складок и было изящным и утонченным. Странно, но многочисленные оборки и складки не создавали впечатление девичьей незрелости, часто присущей женщинам, предпочитавшим такие наряды. Ее шею украшало жемчужное колье, завершая свежий и невинный образ.

– Похоже, для тебя это полная неожиданность. – Его приятель Генри, который и пригласил его в салон, слегка ткнул Чэннинга в бок, когда дама взмахнула веером, приглашая их подойти. – Я представлю тебя, но для начала ты должен снова обрести дар речи, – пошутил Генри. – Многие мужчины немеют в присутствии графини.

Подойдя поближе, Чэннинг увидел, что она молода, возможно, не старше его двадцати трех лет, а когда она заговорила, уловил едва заметный акцент. Она определенно была англичанкой, хотя ее французский был безу пречен. Когда она снова улыбнулась им и заявила, что невероятно рада приходу Генри и его друга, нового человека, который сумеет оживить их скромное общество, Чэннинг снова был потрясен ее естественностью и удивительной чувственностью, пронизывающей все ее существо. Он был потрясен еще и потому, что вдруг понял – она замужем за графом, и ощутил нечто сродни опустошению. Она принадлежала другому. И никогда не будет принадлежать ему. Для первой встречи это было очень странное чувство.

А затем она обратилась к нему, и все остальное перестало существовать.

– Генри показывал вам сад? Нет? Ах, Генри, какая досада, ведь вам известно, что сад – лучшее украшение этого дома. – Она слегка ударила Генри веером по руке. – Пойдемте, мистер Деверил, я все вам покажу. У нас еще есть немного времени до начала чтения пьесы.

Он говорил, что сад прекрасен. Словно во сне восхищался растениями и прудом. Все, что ему хотелось, – я это любоваться ею, слушать ее голос. Она могла бы говорить о чем угодно, он с радостью слушал бы ее.

– Этот сад очень похож на английский, – заметил он, когда прогулка подошла к концу. Ему не хотелось уходить, он с удовольствием остался бы здесь вместе с ней.

Она нежно улыбнулась, на мгновение заглянув ему в глаза, а затем отвела взгляд.

– Я надеюсь. Мне хотелось создать здесь островок Англии, который напоминал бы мне о доме.

– Вы скучаете по Англии? – Ему не приходило в голову, что графиня несчастна в Париже.

– Я скучаю не по Англии, а по своему дому и семье. Мы с сестрой были очень близки, она мне дорога. И все же для такой женщины, как я, это очень удачный брак. О большем нельзя было и мечтать, а граф к тому же позволяет мне делать все, что я пожелаю.

Чэннинг покачал головой:

– Для такой женщины, как вы? Что это значит?

– Моя семья принадлежит к нетитулованному мелкопоместному дворянству. Мы не аристократы и не настолько богаты, чтобы интересовать великосветские круги. В Англии мне едва бы светил выгодный брак. Но во Франции другие понятия о знатности. Здесь я могла на многое рассчитывать. Родители хотели, чтобы я получила финансовую стабильность и ни в чем не нуждалась. Они уже не молоды, к тому же им надо заботиться о моей младшей сестре.

Чэннингу не понравилось, как она произнесла эти слова, словно пытаясь оправдать выбор, сделанный за нее.

– Похоже, мечта ваших родителей сбылась. – Чэннинг улыбнулся. – И давно вы замужем?

– Почти год.

Он опоздал на год. Глупо было думать о таких вещах, но мысль пришла в его голову помимо воли.

– И ваш брак оказался таким, каким вы его себе представляли? – тихо спросил Чэннинг. Они были едва знакомы, и задавать столь интимный вопрос было не очень-то прилично.

Графиня смерила его взглядом синих глаз. Она улыбалась, но в ее глазах застыла печаль.

– Месье граф часто бывает в отъезде. Мы редко видимся, но у меня отличное содержание, и я могу ни в чем себе не отказывать. – Она бросила взгляд через плечо. – Наш гость собирается читать свою пьесу. Мне надо возвращаться и играть роль хозяйки. – Она с извиняющимся видом улыбнулась, словно понимая, что он не задержится здесь надолго, лишившись ее общества. – Вы любите читать, мистер Деверил?

– Время от времени, – уклончиво ответил Чэннинг. Он никогда не слыл большим поклонником книг, но если это для нее так важно, он готов пересмотреть свое отношение к чтению.

– Тогда, возможно, вы согласитесь прийти завтра? Мы обсуждаем одно из писем Вольтера, это возможность поучаствовать в умной беседе и послушать мнения интересных людей. Но завтра гостей будет меньше, всего несколько моих близких друзей, а после мы прогуляемся по саду.

– Я непременно приду.

Какая-то его часть, понимавшая, что это всего лишь сон, хотела заключить ее в объятия, лишь бы удержать ее, не дать вернуться в дом. Но он понимал, что тогда сон прервется, так происходило всегда, потому что в реальности все заканчивалось именно с ее уходом. И он снова отпустил ее…


Чэннинг, вздрогнув, проснулся, сон и желание затуманили его разум. Даже во сне у него перехватывало дыхание при виде ее. В тот вечер по дороге домой он без конца расспрашивал о ней Генри. Генри отвечал на его вопросы, весело смеясь. Какие цветы ей нравились? Какой у нее любимый цвет? Но стоило ему спросить о ее браке и о графе, Генри отвечал уклончиво. Здесь явно что-то было не так. Его затуманенный сном разум не желал сейчас сосредотачиваться на причинах, желая снова вернуться к чудесным грезам и приятным временам, и он поддался соблазну и снова перенесся в те дни в Париже…


Граф, судя по всему, не будоражил ее мысли в последующие дни. Этот человек был всего лишь фантомом, мешавшим его развивающимся отношениям с графиней. За тот месяц, что Чэннинг провел в Париже, граф так ни разу и не появился, и он почти забыл о его существовании. Он вообще забыл обо всем на свете, думая лишь о графине. И ему казалось, что она увлечена им не меньше.