Барбара Картленд - Самозванка поневоле

Когда Мари рассказала о своей семье, Урса спросила, что заставило ее жить в Лондоне.

— Я живу в Лондоне, — поведала ей Мари, — потому что ее милость платит мне хорошие деньги, но я тоскую по дому и, конечно, по человеку, с которым помолвлена.

— Вы обручены? — изумилась Урса. — Но вам должно быть очень тяжело находиться так далеко от него?

— Мы оба много работаем и копим, мадемуазель. Когда я вернусь во Францию, у меня будет большое приданое, и Жак тоже откладывает, так что хватит на маленький домик в Париже и все остальное.

У них была вполне реалистичная цель, и Урса с интересом слушала Мари.

За разговором они не заметили, как экипаж повернул к воротам особняка.

— Мы уже приехали! — воскликнула Урса. — О Мари, помогите мне не наделать ошибок. Ее милость разгневается на меня, если я окажусь неудачной самозванкой.

Мари рассмеялась.

— Можете не беспокоиться, мадемуазель, — сказала она. — Вы выгладите теперь совсем как ее милость и по-своему très, très belle[3]!

Урса улыбнулась.

— Благодарю вас, Мари, и, пожалуйста, помогите мне оставаться très, très belle, пока я не вернусь домой.

— Положитесь на меня, миледи!

Мари сделала акцент на последнем слове.

Урса поняла, что с этого момента должна не только выглядеть, как ее сестра, но и думать, как она.

Особняк Брэкли-парк был построен в раннем викторианском стиле и не показался Урсе особенно привлекательным.

Однако его размеры и основательность внушали уважение так же, как со вкусом разбитый и ухоженный парк.

Экипаж торжественно подкатил к парадному входу.

По ступеням, покрытым красным ковром, к ним тотчас спустился лакей.

Он открыл дверцы экипажа и помог Урсе выйти.

Чувствуя предательскую скованность, она вошла в переднюю, где была встречена седовласым дворецким.

— Добро пожаловать, миледи, — вежливо промолвил он. — Ее милость ожидает вас в гостиной.

Урса последовала за ним через зал вестибюля, убранный, на ее взгляд, слишком строго.

Дворецкий открыл дверь и объявил:

— Ее милость, миледи!

Чувствуя панический холод в груди, Урса вошла в гостиную.

В дальнем ее конце, в кресле рядом с камином, сидела седовласая дама.

При ближайшем рассмотрении она оказалась все еще красивой женщиной с добрым лицом.

На ней было черное платье и пять нитей жемчуга на шее.

Пальцы ее были унизаны бриллиантовыми кольцами.

— Пенелопа, дорогая, — протянула она девушке руку, — как прекрасно, что ты здесь! Я чрезвычайно обрадовалась, получив письмо от Артура.

Урса взяла руку вдовствующей леди Брэкли и поцеловала ее в щеку.

— Он отправился в Танжер, — сказала девушка, — и хотел, чтобы я побыла у вас, пока его не будет.

— Он так и написал в письме, — ответила леди Брэкли. — Ты не представляешь, в каком я восторге от твоего приезда, хотя понимаю, что тебе будет не хватать веселья лондонской светской жизни.

— В разнообразии есть своя прелесть, — заметила Урса.

— Садись сюда, дорогое дитя, — предложила леди Брэкли. — Джонсон принесет нам чаю, тебе необходимо подкрепиться после изнурительной поездки.

— Это было бы великолепно!

Глядя на вдову, Урса поняла, что она, по существу, совершенно слепа.

Значит, ей, по крайней мере при первой же встрече, не грозит разоблачение.

Она говорила о преимуществах сельской местности и о том, как наслаждалась поездкой сюда, пока дворецкий с двумя лакеями не принесли чай.

— Боюсь, тебе придется налить его мне, — сказала леди Брэкли, когда Джонсон объявил, что чай готов.

— Да, конечно, только скажите, добавить ли молока и сахару.

Она подала чашку леди Брэкли, спросив, что бы ей хотелось поесть.

— Я не голодна, — ответила она, — а ты угощайся, если, конечно, как многие нынешние дамы, не печешься о своей тонкой талии.

— Она никогда не была у меня слишком широкой.

Леди Брэкли рассмеялась.

— Я помню, Артур рассказывал мне, что мог обхватить твою талию двумя руками.

Урса промолчала, не зная, что ответить, а леди Брэкли между тем продолжала:

— Ты сделала моего сына очень счастливым, моя дорогая. Когда он сказал мне, что женится на тебе, я была обеспокоена вашей разницей в возрасте.

Она немного призадумалась.

— Все-таки Артуру теперь сорок пять, и я думала, что он был бы более счастлив с женщиной постарше, но я ошиблась.

— Я… рада, что сделала его… счастливым, — пробормотала Урса.

Она не могла отделаться от мысли, что нехорошо обманывать эту очаровательную пожилую женщину.

Однако теперь уже ничего нельзя было поделать.

— Я молюсь, чтобы у вас с Артуром был сын. Ведь ты еще очень молода, и я уверена, Бог явит вам свою доброту и вскоре пошлет ребенка.

— Я… я уверена… ваши молитвы будут… услышаны, — промолвила заикаясь Урса.

— Если я слишком откровенна, то прости меня, — сказала леди Брэкли. — Но я теперь настолько одинока, что невольно высказываю собеседнику чувства, которые, вероятно, следовало держать при себе.

— Вы можете высказывать мне все, что сочтете необходимым, и, пока я здесь, позвольте мне читать вам.

Вдова удивленно подняла брови.

— Я помню, когда ты приезжала сюда год назад, ты говорила мне, что не выносишь читать вслух.

Урса поняла, что допустила ошибку, и быстро сказала:

— Думаю, это оттого, что я волновалась, боясь разочаровать вас. Но теперь я с удовольствием почитала бы вам, что вы захотите.

Она вспомнила, как часто читала вслух отцу, и подумала, что со стороны Пенелопы было крайне эгоистично отказаться читать свекрови, лишившейся зрения.

— Тогда ты сходишь в библиотеку и выберешь книгу, которая, на твой взгляд, будет интересна нам обеим, — предложила вдова. — Сомневаюсь, что там много современных романов, но я уверена, ты найдешь что-нибудь увлекательное.

— Несомненно, — обрадовалась Урса. — Не далее как завтра мы получим удовольствие, возможно, от посещения какой-то другой страны.

Леди Брэкли засмеялась.

— Это великолепно. А теперь, если ты уже выпила чай, наверняка захочешь пойти наверх и отдохнуть немного до обеда. Я всегда так делаю, а ты тем более только с дороги.

— Д-да… конечно, — согласилась Урса, вспомнив, что Пенелопа должна была приехать сюда прямо из Лондона.

Вдова позвонила маленьким золотым колокольчиком, находившимся рядом с ее креслом.

Дверь немедля отворилась, и вошел дворецкий.

— Проводи ее милость наверх, Джонсон, — велела она, — и попроси Марту прийти помочь мне подняться наверх — я тоже отдохну перед обедом.

— Марта здесь, миледи, — ответил Джонсон.

Пожилая служанка подошла к креслу вдовы.

— Мы обе приляжем, Марта.

Леди Брэкли повернула голову в сторону Урсы.

— Пенелопа, дорогая, ты помнишь Марту? Она со мной уже тридцать лет, и я не могла бы обойтись без нее.

В этот миг Урса испугалась: Марта может воскликнуть, что она не жена его милости.

Но Марта лишь слегка присела в реверансе.

— Много времени прошло с тех пор, миледи, — сказала она. — Я думала, вы забыли нас.

— Нет, конечно же, нет, — быстро произнесла Урса. — Просто его милость так занят, что у нас нет никакой возможности вырваться из Лондона или из Виндзора.

— Артур писал мне в своем последнем письме, что королева целиком полагается на него. — В голосе леди Брэкли звучала гордость.

Марта помогла ей подняться с кресла и повела к двери.

— Это правда, — поддержала ее Урса, — его всегда приглашают в Виндзорский замок.

— Мне только жаль, что он не может чаще приезжать ко мне, — печально вздохнула вдова, — но я не должна быть эгоистичной, ведь он же трудится для страны.

Поднимаясь за ними по лестнице, Урса отметила, что она уже успела сделать два рискованных прыжка и не упасть.

Сначала Джонсон не распознал в ней самозванку, а вот теперь и Марта.

Девушка обрадовалась, что они ничего не заподозрили, и почувствовала облегчение.

Она сейчас ясно осознала, насколько была испугана по прибытии сюда.

«Теперь все в порядке, — думала она, — и мне остается лишь доставлять радость этой милой пожилой леди, пока я здесь. Ей не должно прийти в голову, что Пенелопа ведет себя так недостойно».

Эта мысль была мучительна для нее, так как влекла за собой осуждение сестры, и ей хотелось избавиться от подобных раздумий.

Однако подсознательно она понимала, что никакие усилия не помогут справиться с потрясением, вызванным в ней супружеской неверностью сестры.

Мари старательно укладывала волосы Урсы и наносила макияж на ее лицо.

— Вы так трудитесь, — сказала Урса, — даже жаль, что никто не видит меня.

Она засмеялась.

Мари же серьезно ответила ей по-французски:

— Есть еще слуги, миледи, и они болтливы!

Девушка знала об этом и встревоженно спросила:

— И многие слуги здесь… знают мою сестру… в лицо?

Мари кивнула.

— Oui[4], миледи, и домоправительница сказала, как вы молодо выглядите, и даже более очаровательны, чем в прошлый раз!

Подозрительность экономки повергла девушку в трепет.

— Не беспокойтесь, миледи, — успокоила ее Мари, — все в порядке, да они и не очень умные.

Урса не могла сдержать улыбку, услышав саркастическое замечание Мари.

Парижане считают себя умнее, остроумнее и смышленее представителей иных стран и даже других частей Франции.

Урса была уверена, что Мари не преминет продемонстрировать свой ум перед другими служанками.