Я сделал глубокий вдох, успокаивая дыхание, но невозможно было расслабиться. Моя грудь быстро вздымалась. Мне так сильно нужно ее увидеть.

Постучав, я стал ждать.

Когда дверь, наконец, открылась, я замер на мгновенье.

Сорайя.

Боже, она была чертовски невероятной.

Она стояла у дверей, одетая лишь в ярко-розовый лифчик и трусики, а концы ее волос были подходящего ярко-розового цвета. Никогда в своей жизни я не видел такой красоты. Я стоял там целую минуту, просто глядя на нее. Потом, наконец, заговорил:

— Что значит ярко-розовый?

Она посмотрела мне в глаза.

— Любовь. Это значит, что я влюблена.

Я закрыл глаза. На секунду я подумал, что расплачусь прямо здесь, на пороге, как девчонка. Я был так чертовски счастлив, моим эмоциям требовался выход.

— Я боюсь заходить.

— Почему? — Ее лицо тут же погрустнело.

— Потому что я столько всего хочу с тобой сделать, столько всего чувствую сейчас… боюсь, я не буду нежным.

Ее щеки слегка покраснели.

— Я не хочу, чтобы ты был нежным. Я хочу, чтобы ты был собой. Властный и самодовольный мужчина с неожиданной милой стороной. Отец, который собирается любить свою дочь независимо от любых условий и никогда ее не оставит. Доминирующий любовник в постели, которому иногда требуется немного грубости. Я хочу всего тебя, Грэхем.

Я зашел внутрь и захлопнул за собой дверь.

— Ох, отлично, ты получишь всё. Мой рот, мои руки, пальцы, тело, мой член. — Обхватив Сорайю руками, я поцеловал ее со всей страстью.

Между поцелуями она извинялась снова и снова.

— Прости за то, что я сделала. Я думала, что поступаю правильно.

— Я знаю. Просто пообещай, что никогда не оттолкнешь меня снова, малышка.

— Обещаю.

Я удивил ее, подняв на руки.

— Поскольку ты открыла дверь в таком виде, полагаю, Делии здесь нет.

— У нее родственники в Хермоса-Бич. Она останется у кузена на ночь.

— Напомни мне отправить ей подарок с благодарностью. Может, машину.

Я пошел по коридору в поисках спальни. Посадив Сорайю на край матраса, я увидел, что ее нога перевязана.

— Что случилось?

— Я подправила свою татуировку.

— Ту, что с пером? — Она изменила ту, что я скопировал на свою грудь?

— Да. — Сорайя наклонилась к повязке и медленно ее отодвинула. Я задержал дыхание, пока не понял, как она не изменила татуировку, просто дополнила ее. Так же, как это сделал я, там было имя, написанное над пером. Грэхем.

У меня не было слов, поэтому я наклонился и поцеловал ее. Когда нам потребовался воздух, она указала на ногу.

— Не хочешь увидеть остальные изменения?

Я прищурился.

— Больше чернил?

— Давай. Снимай повязку. — Сорайя прикусила нижнюю губу и подняла свою сексуальную ножку.

Если бы до этого у меня еще оставались сомнения, что она идеальная женщина для меня, увидев то, что она сделала, уничтожило их навсегда. Я смотрел на татуировку и пытался сдержать эмоции, вырывающиеся наружу.

— Я не знаю, что сказать. Она прекрасна.

Таким же шрифтом, как и мое имя над пером, под ним было написано Хлоя.

— Я люблю тебя, Грэхем. И твою дочь тоже. Я знаю, что еще рано и нам нужно двигаться медленно, но я хочу быть частью ее жизни. Хочу принимать участие. Ты был прав. Из-за того, как поступил мой отец, не значит, что ничего не выйдет. Я хочу забирать ее с танцев, сжигать печенье по выходным. Хочу наблюдать, как она взрослеет и учится у своего неповторимого отца. Я не просто люблю тебя, Грэхем… — Я поймал слезу, которая катилась по ее щеке. — Я также люблю и Хлою.

Услышав эти слова, я ощутил, как огромный груз упал с моих плеч. Она любит меня и мою дочь. Впервые с тех пор как был ребенком, я почувствовал, что у меня снова есть настоящая семья.

— Я пришел сюда, подавляя столько эмоций, потому что нервничал и не знал, смогу ли быть нежен с тобой. Но каким-то образом ты меня смягчила. Я тоже люблю тебя, красавица… очень сильно. Сейчас я лучше себя контролирую, но мне все еще нужно быть внутри тебя. Скажи мне… — я начал раздеваться, — ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, а потом жестко оттрахал? Или оттрахать тебя сейчас, а сладкое оставить на потом?

Она не ответила сразу. Я быстро разделся и, когда подцепил боксеры пальцами, остановился и посмотрел на нее в ожидании ответа.

— Как все произойдет, Сорайя? — Я стянул свои боксеры, показывая, что уже полностью готов для нее, что бы она ни выбрала.

Сорайя облизнула губы.

— Оттрахать сначала. Сладкое на потом.

— Отличный выбор.

Она все еще сидела на краю кровати. Я снял с нее трусики, и по влаге на ткани точно знал, что она уже влажная для меня.

— Обхвати ногами мою талию, — сказал я, поднимая ее на руки.

Я отошел к стене, прижав ее к ней спиной, и, не тратя больше времени, буквально насадил на свой член.

— Бля-я-я-я-дь. — Я громко застонал, притягивая ее ближе к себе. Это было удивительно. Прошло всего лишь меньше двух недель с тех пор, как я был внутри нее в последний раз, но мне казалось, будто мы не были вместе целую вечность. Я пытался двигаться медленно, чтобы убедиться, что ее тело готово для меня, но когда она застонала и сказала, что любит меня и мой член внутри нее, я больше не мог сдерживаться.

Я вбивался в нее так сильно, как мог. С одной стороны, я волновался, что делаю ей больно, потому что ее спина постоянно билась об стену. Но когда я пытался замедлиться, она умоляла меня двигаться еще жестче. Нет ничего лучше, чем слышать от любимой женщины, как она любит твой член и хочет пожестче. Когда освобождение нахлынуло на нас одновременно, мы кончали долго, сильно и с криками. Я был уверен, соседи нас услышали. Черт, я хотел, чтобы они нас услышали. Хотел, чтобы весь гребаный мир знал, что эта женщина сделала со мной.

— Я чертовски сильно тебя люблю, Сорайя Венедетта, — пробормотал я ей в губы.

— Я тоже люблю тебя, мистер Костюм. Мне кажется, я влюбилась в тебя еще до того, как встретила.

Я усмехнулся.

— Это, наверное, мой невероятный шарм, которым я тебя очаровал, пока мы переписывались.

— На самом деле, ты был откровенным козлом. Это из-за фотографий на твоем телефоне. Они показали мне, что под этим стальным сердцем кроется прекрасный мужчина.

— Эти фотографии, которые я получил утром, понравились мне гораздо больше тех, что ты прислала до нашей первой встречи. Может быть, тебе нужно делать ежедневные снимки в качестве компенсации, которую ты мне должна за то, через что заставила пройти.

— Я могу это сделать. С тобой легко.

— Я не говорил, что это вся компенсация.

— Дай угадаю, ты возьмешь дополнительную плату в виде минетов?

— Звучит отлично, для начала.

Сорайя приподняла брови.

— Для начала? И сколько я должна буду заглаживать свою вину?

Я обхватил ее щеки ладонями.

— Я бы сказал, шестидесяти должно хватить.

— Шестьдесят дней? Думаю, с этим я справлюсь.

— Лет, Сорайя. Я буду ждать сексуальные фото и минеты следующие шестьдесят лет.

Ее лицо стало серьезным.

— Нет ничего, что понравилось бы мне больше.

— Отлично. Потому что, на самом деле, у тебя нет выбора. Это был первый и последний раз, когда ты ушла от меня.

Эпилог

Сорайя


Хлоя, сёрбая, пила свой охлажденный горячий шоколад, пока мы сидели в Serendipity 3. Грэхем продолжал писать мне сообщения. Он сходил с ума, потому что застрял в пробке, после того как первый раз отвез бабулю на ее занятия по джаз-аэробике. Я знала, он хотел, чтобы сегодня все прошло идеально, но я убедила его, что Хлоя довольна, и нет причин для спешки.

Конечно, я понимала, почему он нервничал. Для Хлои это был просто еще один ужин вместе с нами.

— Можно мне попробовать? — спросила я.

Она кивнула и пододвинула соломинку в мою сторону.

— М-м-м. Так вкусно. Теперь понятно, почему тебе нравится.

Хлоя положила голову на ладони и призналась.

— Моя мама разозлилась на меня сегодня утром.

— Почему? — спросила я с полным ртом напитка.

— Я захотела розовые волосы, как у тебя.

Женевьева, должно быть, очень любит меня.

— О-оу. Что ты сделала?

— Я раскрасила свои волосы акварелью.

Пытаясь скрыть смех, я широко улыбнулась. Меня тронуло, что она хочет быть похожей на меня.

— Хлоя, не пытайся их снова покрасить. Все равно не получится, как ты сама поняла, да? Сделаем это как надо, если к тому времени ты все еще будешь хотеть розовый.

Ее глаза заблестели.

— Правда?

Мне нравилось, когда я могла увидеть на ее личике выражение лица, как у Грэхема.

— Ага. Только не в ближайшее время.

Я сделала мысленную заметку поискать какие-нибудь ярко-розовые накладные волосы к следующему разу, когда мы будем играть в переодевание. Нам с Хлоей было очень весело в выходные, когда она оставалась со мной и Грэхемом. Она любила надевать мои платья и пытаться ходить в моих туфлях. Я была уверена, Женевьева взбесится, когда узнает хотя бы о половине того, что мы делали. Для Хлои я была больше как старшая сестра, чем надсмотрщик.

Через несколько месяцев после нашего с Грэхемом воссоединения в Хермоса-Бич я переехала из своей квартиры в Бруклине в его кондоминиум. Хоть мне и нравилось иметь свое собственное место, не было смысла оставлять квартиру, когда мой ненасытный мужчина настаивал, чтобы я проводила все ночи в его постели. Поэтому я сдалась, и, честно говоря, это сделало жизнь проще, так как ему теперь приходилось передвигаться между двумя местами — домом Хлои и нашим.