— Мой секретарь. Ее снова нет на месте.

— А. Вы имеете в виду Элизу.

— Неважно. Где она?

— Она уволилась утром, мистер Морган.

— Она что?

— Она уволилась.

— Господи. Сейчас невозможно найти надежных работников. — Я бросил пачку документов ей на стол. — Мне нужно по пять копий этих документов.

Немного позже в мою дверь постучали.

— Что?

Администратор держала копии, о которых я просил, вместе с пачкой газет.

— Куда положить эти копии?

Я указал пальцем, не отрываясь от работы.

— На комод.

— Вы не забирали газеты из своей ячейки всю неделю, поэтому я принесла их вам.

— Мне они не нужны.

Спустя несколько минут я все еще не посмотрел вверх и вдруг понял, что администратор так и стоит в моем кабинете. Вздохнув, я обратил на нее внимание, не то чтобы мне так уж этого хотелось. Но то, как она стояла напротив моего стола и смотрела на меня, не оставило мне выбора.

— Что?

— Ава. Меня зовут Ава.

— Я знаю.

— Могу я кое-что сказать, мистер Морган?

Я бросил ручку на стол.

— Ты уже меня прервала, поэтому выкладывай, что ты там хотела сказать, и покончим с этим.

Она кивнула.

— Я работаю здесь два года.

Серьезно?

— И…

— Вы знаете, сколько за это время у вас было секретарей?

— Не представляю. Но так как ты тратишь мое время, предполагаю, ты собираешься меня просветить.

— Сорок два.

— Учитывая размеры этого города, чертовски странно, что так трудно найти хорошую помощь.

— Вы знаете, почему они уходят?

— Не уверен, что мне есть до этого дело.

— Они уходят, потому что обычно вы — тиран на работе.

Я приподнял брови.

— Это так, Ава?

— Это так, мистер Морган.

— Тогда почему ты все еще здесь? Ты сама сказала, что работаешь здесь уже два года.

Она пожала плечами.

— Мой отец был похож на вас. Вдобавок, мы не так много пересекаемся, так как я на ресепшене весь день. Чаще всего вы просто проноситесь мимо, не замечая меня. Но меня это устраивает.

— И смысл всего этого? Ты пытаешься закончить свое двухлетнее пребывание здесь, поругавшись со мной? Так как через десять секунд у тебя может получиться.

— Нет, сэр. Я хотела всем этим сказать, что… ну… несколько месяцев назад вы стали меняться. Элиза, ваш секретарь, была здесь почти шесть недель, и ей, казалось, начала нравится эта работа.

Я уставился на нее, но не сказал ничего, побуждая продолжить.

— До недавнего времени. Когда вернулся Злой Мистер Морган. Я не знаю, что случилось, но что бы это ни было, мне жаль. И я надеюсь, Добрый Мистер Морган скоро вернется.

Добрый Мистер Морган? Он был придурком, об которого вытерли ноги.

— Ты уже закончила, Ава?

— Да. Мне жаль, если я расстроила вас. Я просто хотела сказать, что вы казались счастливым. А сейчас вы несчастливы.

Я поднял ручку и продолжил работать. В этот раз Ава поняла намек. Когда она подошла к выходу, я спросил:

— Что случилось с твоим отцом?

— Что, простите?

— Ты сказала, что твой отец был похож на меня.

— Ох. Он встретил мою мачеху. Сейчас он изменился.

— Оставь газеты на комоде и смотри, чтобы дверью зад не прищемило, когда будешь уходить.

* * *

Я налил себе выпить и уставился в окно кабинета. Снаружи было уже темно. Последние три дня я уходил из дома до рассвета и возвращался в середине ночи. Я был истощен, но это не имело ничего общего с нехваткой сна. Гнев, который я носил в себе, физически меня опустошал. Кровь кипела в жилах. Я был обезумевшим, брошенным, преданным, полным ярости. Боль сжимала ледяным обручем мышцы того, что раньше было сердцем в моей груди. Сердцем, которое только начало оттаивать после встречи с Сорайей.

Меня предавали раньше. Блядь, моя невеста Женевьева и лучший друг Лиам. Когда это произошло, я потерял двух людей, которые годами занимали большую часть моей жизни. Но эта потеря ощущалась совсем по-другому. Нет, это даже не сравнить. Сейчас было полное разрушение — такая потеря, будто кто-то умер. Я до сих пор не мог пережить, что Сорайя сделала со мной… что она сделала с нами. Я никогда бы не подумал, что она способна на неверность. Женщина, в которую я влюбился, была открытой и честной. И теперь я задумался: а знал ли я ее когда-нибудь?

Телефон завибрировал в кармане, и, как это было последние три дня, я надеялся увидеть имя Сорайи на экране. Но, конечно же, это была не она. Сорайя ушла. Я выпил залпом остатки из бокала и ответил:

— Женевьева.

— Грэхем. Что происходит? Где ты был?

— Я был занят.

— Хлоя начинает задавать вопросы. Ты отменял встречи с ней два вечера подряд. Она очень уязвима сейчас после смерти Лиама и нуждается в постоянстве. Ей нужен ты, Грэхем. Каким-то образом, она уже привязалась к тебе.

Я закрыл глаза. Последнее, что я хотел, это подвести Хлою. Я отменял встречи, так как не хотел, чтобы она видела меня таким — несчастным и злым. Но я ее отец. Ради дочери мне нужно вытащить голову из задницы.

— Мне жаль. Этого больше не повторится.

— Что с тобой происходит?

— Тебя это не касается.

— Что-то с этой твоей девушкой?

Я проигнорировал ее вопрос.

— Может, я зайду на завтрак утром и затем отвезу Хлою в школу?

— Хорошо. — Она ненадолго замолчала. — Не только Хлоя скучает по тебе, Грэхем. Мне нравится, когда ты рядом.

— Увидимся завтра в семь утра, Женевьева.

Повесив трубку, я поставил пустой стакан на комод. Там все еще лежала куча газет, которую принесла Ава. The City Post — газета, в которой ежедневно печаталась колонка «Спросите Иду». Я взял одну сверху и уставился на нее. Не доверяя себе, я специально старался не находиться рядом с этой газетой, потому что мог броситься читать колонку в поисках написанных Сорайей слов. Я не хотел читать, как она дает совет какой-нибудь бедной овечке о любви и изменах. Блядь, ни за что. Бросив газету к остальным, я решил на сегодня закончить дела и идти домой.

* * *

— Мамочка сказала, что ты любишь блинчики с бананами.

Мы с Хлоей сидели за обеденным столом, заканчивая завтрак и допивая клубничное молоко. Женевьева поднялась наверх, чтобы одеться на работу.

— Да. И с шоколадной крошкой. Когда я был твоего возраста, моя бабушка обычно делала блинчики с бананом и шоколадной крошкой. — Я наклонился к дочери и прошептал: — Хочешь узнать секрет?

Она быстро закивала.

— Иногда она все еще делает их для меня. И они даже лучше, чем у твоей мамы.

Хлоя от души рассмеялась. Этот звук для меня был лучшим лекарством в мире. Ничто не могло помешать мне улыбнуться, когда я услышал его. Я держался подальше от дочки, чтобы защитить ее от своих чувств, беспокоился, что мое плохое настроение заразно. Хотя вышло совсем наоборот. Естественная способность Хлои быть беспечной была заразной. Эта маленькая драгоценная девочка совсем недавно потеряла мужчину, которого любила, как отца, но все равно улыбалась. Если она могла, значит, и я смогу. Моя дочь вдохновляла.

Я потянулся и обхватил ладонью ее щеку.

— Я скучал по тебе, солнышко.

— Ты не приходил ко мне несколько дней.

— Я знаю. Прости. Я задержался из-за кое-чего. Но это больше не повторится.

— А мы можем как-нибудь сходить к твоей бабушке на завтрак?

Она не только вдохновляла, но также была полна хороших идей.

— Ей бы это понравилось. Я рассказал ей о тебе, и она не может дождаться встречи с тобой.

— А Сорайя может тоже пойти?

В груди больно сдавило лишь от упоминания ее имени. Я все еще мог представить нас вчетвером. Себя и трех самых важных женщин в моей жизни. Мою дочь, бабулю и женщину, которую я люблю. Об этом еще рано было говорить, но я не собирался врать своей дочери.

— Мне жаль, Хлоя. Она не сможет пойти с нами. Но, может, мы с тобой пойдем вместе в эти выходные?

Женевьева зашла в столовую именно в этот момент.

— Ты злишься на Сорайю?

Мой взгляд на мгновенье встретился со взглядом Женевьевы, а затем я ответил:

— Иногда у взрослых не все получается, и они перестают видеть друг друга.

— Почему у вас с Сорайей ничего не получилось? Мне она нравилась.

Я сделал глубокий вдох.

— Мне тоже. — Посмотрев на часы, я сменил тему: — Ты опоздаешь, если мы не поедем прямо сейчас. Я подумал, что подвезу тебя сегодня до школы, ты не против?

Хлоя побежала собирать вещи, пока мы с Женевьевой убирали остатки посуды со стола.

— Ты придешь на ужин сегодня? Я сделаю цыпленка с пармезаном — еще одно твое любимое блюдо.

Скорее всего, что Женевьева попытается обсудить то, что подслушала о нас с Сорайей. Для меня стало облегчением, что она, кажется, двигалась дальше. Может, у нас с Женевьевой получится это совместное выполнение родительских обязанностей лучше, чем я предполагал.

— Это было бы хорошо. Спасибо.

* * *

Когда я пришел, Женевьева нарядилась в очень обтягивающее синее платье, демонстрирующее всю ее фигуру. Она всегда была красивой женщиной, но, казалось, материнство немного добавило округлости, делая ее более фигуристой. Я вручил ей бутылку ее любимого мерло, которое выбрал по пути сюда. Она кормила меня в течение нескольких недель, и это было меньшее, что я мог сделать, чтобы не прийти с пустыми руками.

— Ты куда-то уходишь сегодня?

— Нет. Я не собиралась. Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь… мило.

Она улыбнулась.