Садовник при помощи официанта, в белом смокинге, светившемся в сумерках, с глухим стуком покатил по брусчатке в сторону трапезной полную срезанных цветов тележку. Шлейф аромата, тянувшийся за ней следом, напомнил Кристине бабушкин сад и тот майский вечер, который следовало поскорее забыть. Через полчаса грянет оркестр и запоет Санта — там, вдалеке, для других. Его взгляд отыщет среди гостей Рокси, и только для нее будет звучать чудный голос. Воспоминания, воспоминания… Кто бы подумал, что в двадцать три года они могут быть столь мучительно-неотвязными!

Накинув шерстяную шаль, купленную для нее Сантой на деревенской ярмарке, Кристина выбежала из дома. Ей хотелось спрятаться в пахучих дебрях сада, сбежать от унижения и зависти, комком подступавших к горлу. Перед глазами стояли кадры любимого старого фильма, от которых в детстве щекотало в носу: карета с разряженными сестрами уносится к сверкающему замку, а маленькая замарашка остается на дороге одна. Ощущение повтора заставило Кристину остановиться, вглядываясь из-за кустов в освещенный прожекторами двор.

Все это уже было в ее жизни. Так же шумел рядом чужой праздник, так же сжимала сердце обида. Но та озябшая наяда, размазывавшая грим озерной водой, оплакивала неудавшийся вечер, теперешняя «героиня» — загубленную жизнь. И что это — снова мираж? В тени лавровых зарослей, окружающих дворик, белеет высокая мужская фигура, а к ней в серебристом вихре развевающегося вечернего платья, протягивая руки и что-то щебеча, летит другая — женская. Лара обнимает Элмера? Нет, это Санта, взяв под руку Роксану и что-то нашептывая, повел очаровательную спутницу в шумный банкетный зал — к столу, веселью, танцевальному флирту…

Увы, «принцесса на обочине», погруженная в несбыточные мечты — не преамбула счастливой сказки. Это пожизненная роль Кристины — статистки, незваной гостьи, лица из толпы. «Дура, наивная дура! — сказала себе Кристина, поняв, что втайне надеялась совсем на другое. Ненавидя себя и все вокруг, она кинулась прочь. Не разбирая дороги, натыкаясь на камни и кусты, неслась в темноту — рассыпавшиеся волосы цеплялись за колючие ветки, саднило колено, ободранное о корявый пень… Ах, как хотелось вопить, обвинять, причитать, жаловаться, мстить, сводить счеты… Но она лишь закусила губы, не отирая бегущие по щекам злые слезы.

Выбравшись на знакомую аллею, Кристина остановилась, переводя дух. Праздник остался позади, перед ней открывался пронизанный голубоватым лунным светом коридор, ведущий к вершине холма. Шеренги старых кипарисов вытягивали свои черные верхушки прямо к звездному небу, словно взывая о прощении. Звонкая от стрекота цикад тишина, светящиеся во мраке белые цветы, мириады звезд — торжественно и покойно, как в храме. И словно видишь себя со стороны, нет, сверху — с сияющей, бездонной высоты — крошечную, потерявшуюся в мирской суете частицу Вселенной. Кристина глубоко вздохнула, запрокинув к небу лицо, и поклялась себе быть доброй и мудрой. Мстить и жаловаться она не станет. Но никто не сможет помешать ей жалеть себя.

Кристина поднималась все выше, зная, что аллея выведет к круглой площадке, обсаженной кряжистыми карликовыми деревьями. В кольце их ветвей, сплошь покрытых бледно-розовыми цветами, сохранился полуразрушенный фонтан — нелепый и трогательный в своей обветшалой роскоши. Четыре каменных грифона, грозно взирающие во все стороны света, держат в когтистых лапах овальную чашу, из которой когда-то стекала вниз вода, образуя маленький водопад из прозрачных струй. Попав сюда впервые, Кристина очень обрадовалась, сумев разобрать на обломках чаши высеченную по краю надпись: SE NON E VERO, E BEN TROVATO — «Если это и не верно, то все же хорошо придумано». Она возликовала, словно встретила старого друга, поддержавшего в трудную минуту. Оказывается, и старый фонтан лгал ей.

Уже издали Кристина услышала журчание. Прибавила шаг, вышла к площадке и не поверила своим глазам: гордо нахохлившиеся грифоны крепко держали полную воды чашу, накренив ее так, чтобы прозрачные струи падали прямо на камни, дробясь на сотни быстрых ручейков. «Фонтан иллюзий» снова ожил, возродившийся как по волшебству! «Если это и не верно, то все же хорошо придумано» — ощупала руками Кристина едва заметную сейчас, но совершенно целую надпись. Что хотел доказать высекавший на камне эти слова? Что привлекло восстановившего это странное сооружение? Угрюмый, обреченный на одиночество «фонтан иллюзий», казалось, упорно настаивал на своем: фантазия побеждает скучную реальность.

«А может быть, дело в том, что ты все плохо придумала? Может, ты в чем-то ошиблась, Тинка?» — Она присела рядом с грифоном и, опустив ладони в воду, прижалась лицом к прохладному, шершавому камню. Тихо, умиротворяюще журчали струи, вторя звенящим в кустах цикадам. Парк казался заколдованным царством, созданным для любви. На глянцевой листве лежало лунное серебро, цветущие деревья источали сладковато-пряный аромат, а прозрачная вуаль тумана, повисшая среди деревьев, навевала образы шекспировского «Сна в летнюю ночь» — эльфов, лесных духов, резвящихся в любовном дурмане.

Кристина закрыла глаза, растворяясь в волшебстве этой последней южной ночи. Она должна была проститься с парком, небом, водой. Забыть навсегда сон, подаривший ей Санту…

Сбоку хрустнули ветки, раздирая стену кустарника, из темноты шагнул в лунный свет мужчина. Кристина вскочила, сдержав крик: снова явилось к ней обманчивое видение — высокий красавец с упрямым, будто рассеченным подбородком над крахмальным воротничком, с прищуренными азартными глазами и копной черных волос. Только теперь он вышел не из серебристого «мерседеса», а из темного парка и смотрел на нее виновато и нежно, словно опоздал на важное, давно назначенное свидание.

— Извини меня, детка! Что случилось, ты плачешь? — Взяв ее за руки, Санта тревожно всматривался в лицо девушки. — Тебя кто-то обидел?

— Никто… никто. — Голос Кристины дрожал, испуганно озираясь, она пятилась назад, не в силах разделить реальное и воображаемое.

Что же это? Она так хотела увидеть его, так заклинала о встрече душистую ночь — и он явился! Не из праздничного зала — из мира горячечного, страстного вымысла… Кристина сжала виски и, опустив глаза, шагнула в сторону. Секунду поколебавшись, она рванулась в кусты.

— Эй, ты куда? — Санта поймал ее руку и крепко сжал пальцы. — Что произошло, детка? Я искал тебя в зале, в твоей комнате, обегал весь парк… Что ты здесь делаешь?

— Ничего… Я прощалась. Завтра уезжаю. Мне надо срочно вернуться домой, — пробубнила она, не глядя ему в лицо.

— Ты скучаешь о ком-то? Все это время я видел тебя печальной. Твой возлюбленный остался в Москве?

— Нет, синьор следователь. Он здесь, — сказала Кристина, не уверенная, к кому обращены ее слова — к реальному Санте или рожденному воображением герою.

— Где? — Санта огляделся. Кристина рассмеялась, стряхивая оцепенение.

— Раньше ты был догадливей, маэстро Бельканто… Я просто вспомнила свой старый сон. Тебе, кажется, пора на сцену! — напомнила она.

— Давно пора. Уже начали ужинать без Мендельсона. Это неважно — Коловисимо в ударе — там такое веселье!.. Но я искал тебя, девочка. Нам надо вернуться. Дай мне руку — пойдем! Пойдем же, вот так…

Подхватив Кристину под локоть, Санта повел ее к дому. Она брела, как во сне, пытаясь понять нечто главное.

— Ты даже не удивился, что я уезжаю? — вдруг остановилась пораженная этой мыслью Кристина.

— Прости, я думал о другом. — Санта преградил ей путь и, почти касаясь губами лба, тихо сказал: — Я прошу сейчас тебя о двух вещах, обещай не отказываться.

— Обещаю. Но бриллиантов у меня больше нет.

— Поцелуй меня! — Он поймал ее за руки и сжал запястья.

— Что?! Ты серьезно?

Кристина вгляделась в склоненное к ней лицо. Но не заметила и тени насмешки — лишь напряженное ожидание и любовь. Любовь? Увы, это может привидеться лишь в полумраке подмосковной дачи и обманчивом свете южной луны… Но как бешено заколотилось сердце, как закружилась голова…

Потянувшись к Санте всем телом, Кристина опустила веки. Полуоткрыв мгновенно пересохшие как от жара губы, она кинулась в этот поцелуй, как кидаются в омут: на последнем вздохе, последнем прощании с жизнью.

— Спасибо, девочка. — Оторвавшись от нее, Санта едва перевел дух. — Как раз то, что требовалось доказать… А теперь вторая просьба: пожалуйста, будь добра, зови меня Рома. Ведь ты уже однажды обещала, — прошептал он, жарко дыша в шею.

— Обещала, но не смогла. Это очень ответственно — все равно, что назвать любимым.

— Разве это слово подлежит запрету?

— По отношению к чужим поклонникам и женихам.

— Хорошо, — резко отрубил Санта. — На этом просьбы кончились. Послушай теперь распоряжение. Ведь ты пока на службе и никто не увольнял тебя. — Санта принял начальственную позу. — Сейчас я пойду на сцену, а ты вернешься к себе в комнату, быстренько приведешь себя в порядок и последуешь за Луиджи. Он знает, что надо делать. Предстоит разыграть маленькую сценку, мне понадобилась достойная партнерша. Не приглашать же, действительно, носатую горничную! Я все же эстет, а тем более — Коло. К тому же, помнится, кой-какие трюки нам здорово удавались.

— У вас, что, намечено эротическое шоу? — усмехнулась Кристина.

— Я имел в виду развязывание веревок зубами и прыжки с высоты.

— Спасибо за лирическое воспоминание. Только я сегодня не в спортивной форме.

— Успокойся, в самых сложных местах тебя подменит дублерша.

— Роксана справилась бы и с основной ролью, — съязвила Кристина.

— Довольно перепалок, детка, мы оба на службе. Наймиты капитала. Это не коммунистическая «халява».

— «Халява»? — Кристина удивленно подняла брови. — Прогресс в русском языке налицо.

— Заканчиваем разминку, мы у цели. — Санта подтолкнул девушку к подъезду, прошептав вслед: — Слушайся Луиджи, детка. До встречи на сцене!