Хотя Диана и взяла себя в руки, все равно казалась неприступной. Увы, именно в этот момент Джервейзу захотелось обнять ее, уложить в постель и забыть обо всех своих прегрешениях, но он прекрасно понимал, что не мог это сделать. Он не заслуживал ни утешения, ни награды. Сначала ему следовало рассчитаться с прошлым.

Взяв свою шляпу, виконт молча кивнул и вышел из комнаты. Уже на улице он вдруг подумал: «Как странно иметь любовницу, столь озабоченную благополучием моей жены…»

Когда дверь за виконтом закрылась, Диана опустилась в кресло и обхватила плечи руками. Ее била дрожь, а в ушах то и дело звучали слова Джервейза: «В мое отсутствие за вами следили… Вы продали информацию французскому шпиону или просто упомянули об этом в разговоре с каким-то из ваших любовников?» Неужели он действительно думал, что она могла его предать или отдаться другому мужчине? «У меня есть жена… Она была почти ребенком, и я ее изнасиловал». Диана знала, что какой-то кризис неизбежен, что давно похороненные тайны вырвутся наружу словно лава из вулкана, но все равно слова Джервейза ошеломили ее. Подобного признания она не ожидала, как не ожидала и того, что ее охватит такая сокрушительная ярость.

«Потому что я вас люблю… потому что я вас люблю». О боже, а ведь этих слов она так долго ждала… Тут Диана наконец-то не выдержала и дала волю слезам. Кризис еще не закончился, еще многое предстоит решить, но главное – Джервейз ее любит, а она любит его. И этого, конечно, будет достаточно, чтобы преодолеть все те препятствия, что ждали их впереди.

Через некоторое время, вернувшись в свои комнаты, Диана начала упаковывать вещи.


Джервейз той ночью даже не пытался заснуть: знал, что все равно не удастся, – к тому же ему следовало многое сделать перед поездкой на север. Виконт написал короткую записку своему адвокату с просьбой сообщить нынешний адрес жены, а все остальное решил выяснить лично, а затем принялся разбираться с самыми срочными из дел. Уже во второй половине дня Джервейз получил депешу от одного из агентов, и в нее были вложены документы, взятые у перехваченного в Кенте вражеского курьера, собиравшегося сесть на корабль во Францию. В конверте, скрепленном печатью Феникса, находилась тщательно зашифрованная копия информации, которую он, Джервейз, совсем недавно доставил с континента.

Глядя на мелкие каракули на тонких листах бумаги, виконт чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он вернулся в Англию меньше трех дней назад, однако Феникс уже успел узнать, какие сведения он привез. Но как же так? Может, информацию продал какой-то шпион в Уайтхолле? Но тут Джервейз вдруг вспомнил, как оставил свою сумку в гостиной Дианы. Следующим утром он спал очень долго, а когда проснулся, его чистая одежда и сумка лежали возле ее кровати. И у нее было вполне достаточно времени, чтобы обшарить его вещи и скопировать записи, которые он сделал в поездке. «Был один субъект… француз… граф Везеул», – вспомнились ему слова аптекаря, однако Диана сказала, что не продавала информацию, и заявила, что в его отсутствие не принимала новых любовников. Но, возможно, Везеул был ее старым любовником, или она лгунья – от начала и до конца. А он, Джервейз, – легковерный, опьяненный страстью болван.

Сидя за письменным столом, виконт уронил голову на руки. За последние несколько недель он нормально спал всего одну ночь, а прошедшей ночью совсем не спал, и сейчас был не в состоянии судить о правдивости или лживости Дианы. Единственное, что он мог сделать, – это решать проблемы одну за другой.

Сначала он должен поехать на север, найти свою жену и сделать то, что окажется необходимым. Возмущение Дианы подсказало ему, что эту задачу он просто обязан был выполнить – хотя бы для того, чтобы продемонстрировать любовнице свое раскаяние и добрую волю. Он должен убедиться, что Мэри Гамильтон жива, устроена с комфортом и с ней хорошо обращаются. Кроме того, ему нужно поговорить с сумасшедшим викарием. Хотя Джервейз и не упомянул о такой возможности, однако не исключено, что ему удастся откупиться от Гамильтона и стать свободным. Но он не станет делать это ценой благополучия девушки. Да, не станет. Пусть по закону их брак нельзя было расторгнуть, но ведь несложно соврать, сказав, что он не был осуществлен. В этом случае он продолжит обеспечивать Мэри Гамильтон, так что расторжение брака ей не повредит. Ложь, никому не приносящая вреда, – невысокая цена за возможность сделать Диану своей женой, чтобы она всегда была рядом с ним, всегда в его объятиях… но, конечно, лишь в том случае, если она не лживая предательница, хотя именно на это указывали улики…

Виконт вздохнул и протер глаза, борясь с усталостью. Работа, которую он делал для своей страны, гораздо важнее его запутанной личной жизни. Теперь, когда у Британии имелись войска на Пиренейском полуострове, нескончаемая война с Францией вступала в новую фазу. И если Везеул – это Феникс, то его следовало раз и навсегда остановить.

Джервейз немного подумал, и на лице его возникла улыбка мрачного удовлетворения. Похоже, появилась возможность собрать все части головоломки воедино. Пришло время устроить прием в поместье Обинвуд. Раз в год он обычно приглашал членов правительства, министров и других важных персон в свое поместье, чтобы отдохнуть и обсудить политические вопросы вдали от отвлекающих факторов Лондона. В этом году он включит в число приглашенных графа Везеула. И Диану тоже пригласит.

Джервейз стал записывать имена приглашенных, чтобы его секретарь разослал письма. Если Диана ни в чем не повинна и любит его, она будет с ним, а если предательница, то, возможно, выдаст себя при встрече с Везеулом. При этой мысли рука виконта замерла, и капля чернил, повисшая на кончике пера, упала на бумагу и расплылась большим черным пятном. О боже, если Диана не такая, какой кажется, это будет невыносимо…


На следующий день, рано утром, Джервейз отбыл на север, взяв с собой только Боннера, который мог быть одновременно и камердинером, и конюхом. Адрес, который дал ему адвокат, его удивил, но, конечно, Гамильтон не стал бы останавливаться на постоялом дворе, если бы жил на острове Мулл. Что ж, по крайней мере, это путешествие будет короче, чем он ожидал. Они ехали быстро, меняя лошадей на каждой почтовой станции, и правили по очереди. Теперь у Джервейза было вполне достаточно времени подумать о Диане и о том, что ждало их в будущем. Чем дальше они продвигались на север, тем больше оптимизма появлялось в его мыслях. Все очень просто: он не мог поверить, что его любовница – бесчестная предательница. Он видел, какая она была с сыном, со своими подругами, а также с ним, со своим любовником. Такую теплоту – да еще на протяжении стольких месяцев – не смогла бы изобразить ни одна актриса. Не было никаких доказательств, что она обманщица. Везеула не видели входившим в ее дом. Более того: возможно, аптекарь обознался. Информацию мог украсть какой-нибудь недовольный своим жалованьем клерк в Уайтхолле. Думать иначе было бы просто глупо. Джервейз даже позволил себе помечтать, какой была бы его жизнь, если бы ему удалось откупиться от этого брака. Хотя формально Диана куртизанка, она, в отличие от Гарриет Уилсон, никогда не жила яркой публичной жизнью, и ее должны были принять в светских кругах. Конечно, для Джервейза этот пункт не был важным, но он хотел, чтобы Диана пользовалась всем должным уважением – как его жена. У них могли появиться общие дети. Джоффри ему нравился, и он намеревался позаботиться, чтобы мальчик был хорошо устроен в жизни, однако его все более настойчиво посещали мысли о собственных детях, сыновьях и дочерях, похожих на Диану.

На протяжении трех дней путешествия его все чаще посещали подобные мечты – чрезвычайно яркие и привлекательные.


Дом, где жила его жена, оказался не в самой деревне. Джервейзу указали на узкую, изрытую колеями дорогу, которая, извиваясь, вела еще выше и заканчивалась перед уединенным коттеджем. Джервейз недоумевал: какого черта Гамильтон поселил свою дочь в такой глуши? Он отдал поводья Боннеру и постучался в массивную дубовую дверь.

Дожидаясь, когда ему откроют, Джервейз прислушался, как шумит ветер в кустах вереска и дрока. Дом, однако, выглядел ухоженным, а вокруг него росли яркие цветы. Что ж, если Мэри Гамильтон здесь счастлива, он не станет увозить ее отсюда, просто убедится, что о ней хорошо заботятся. Интересно, узнает ли она его? Если да, то Джервейз надеялся, что она не отпрянет от него в ужасе. Эта встреча и без того будет тяжелой…

Дверь открыла девушка в милом деревенском платье. У нее были темные волосы, а на лице, казалось, в любой момент могла появиться улыбка. Однако сейчас она очень внимательно рассматривала гостя. Виконт сказал, что хочет видеть Мэри Гамильтон. Девушка молча кивнула и провела его в комнату. Он быстро осмотрелся. Комната была обставлена в обычном деревенском стиле: самая простая мебель, красочные ткани, все удобно и без претензий, – но его внимание было приковано к женщине, стоявшей спиной к нему у окна. Яркий солнечный свет, падавший в окно, высвечивал ее стройную фигуру, а других подробностей он не мог разглядеть.

Внезапно она повернулась к нему лицом, и он в растерянности заморгал. «Нет, это невозможно!» – мысленно воскликнул Джервейз. И тем не менее это была она, Диана.

Глава 20

Уставившись на нее в изумлении, Джервейз пробормотал:

– Боже правый, Диана, что вы здесь делаете? Вы выпытали у моего адвоката адрес и приехали проверить, сдержу ли я обещание?

Диана была бледна, а простенькое коричневое платье подчеркивало изящество ее фигуры и цвет волос.

– Джервейз, я здесь, потому что это мой дом. Я прожила в нем девять лет, и он все еще принадлежит мне.

Виконт нахмурился, пытаясь осмыслить ее слова.

– Тогда… Вы, наверное, знаете Мэри Гамильтон? Это вы о ней заботились?

– Нет. – Она облизала сухие губы и очень тихо, почти шепотом, продолжила: – Я была крещена как Мэри Элизабет Диана Линдсей-Гамильтон. Я ваша жена, та самая девушка, на которой вас женили против вашей воли.