После этих страстных слов Джервейз шумно выдохнул и замер в ожидании ответа. Диана же на мгновение прикрыла глаза, потом снова на него посмотрела. Поначалу она была ошеломлена, но теперь, заговорив, бросила ему вызов.

– Но если у вас такие сильные чувства, тогда почему же вы на мне не женитесь? Жена дает клятву верности, и я была бы верна моим обетам.

Виконт вздрогнул и отвернулся. Девять лет назад он знал: когда-нибудь ему придется дорого заплатить за преступление, совершенное против невинной девушки, и вот теперь ему предъявлен счет, но цена запредельна высока. Но Диана задала вопрос, и следовало ответить. По-прежнему не глядя на нее, он произнес:

– Я не могу жениться, потому что у меня есть жена.

Диана ничего не сказала. Молчание затягивалось, и тишина казалась невыносимой. Наконец, когда Джервейз повернулся к ней, она почти шепотом спросила:

– Значит, слухи о сумасшедшей жене в Шотландии не выдумка?

Если не считать самых кратких объяснений своему адвокату, Джервейз никогда и ни с кем не говорил о той жуткой ночи на Гебридах, однако Диане он просто обязан был сказать правду. И это признание станет частью того наказания, которого он, конечно же, заслуживал.

Сделав глубокий вдох, виконт сказал:

– Она в Шотландии, но не сумасшедшая, а просто недостаточно… – Он умолк, не в силах договорить.

Глаза Дианы расширились.

– Вы имеете в виду, что женились на умственно отсталой девушке? Но почему?

Джервейз взъерошил пальцами волосы, потом сел напротив Дианы. Он знал, что должен рассказать ей всю эту проклятую историю.

– Я женился на ней под дулом пистолета. Ну, почти. А произошло это девять лет назад. Я совершал поездку по Гебридам и остановился на постоялом дворе на острове Мулл. Одну из служанок оказалось очень легко уговорить прийти ко мне в номер, когда она закончит работу. – Упершись локтями в колени, Джервейз снова вздохнул. – Но я тогда слишком много выпил, поэтому… В общем, когда вошел в свою комнату, то не понял, что лежавшая в постели женщина вовсе не та служанка. Девушка, которая там лежала, начала визжать, и в комнату ворвался ее отец. И он-то явно был сумасшедший. Безумный священник по имени Гамильтон. Он заявил, что я скомпрометировал его дочь и должен на ней жениться.

– Полагаю, в этот момент и появился пистолет, – с невозмутимым видом заметила Диана.

Джервейз кивнул.

– Да, именно так. Но я был настолько пьян и зол, что отобрал у него пистолет.

Виконт умолк, вспоминая голос и безумные глаза сумасшедшего викария, считавшего, что его слабоумная дочь неотразимая искусительница и втягивает мужчин во грех. И все эти годы викарий был его тестем…

Нарушив молчание, Диана спросила:

– Но почему вы считаете, что та девушка была… слабоумной?

– Она едва могла говорить, а те несколько слов, что произнесла, было почти невозможно разобрать. А ее глаза и лицо… они были странными… пустыми.

И вновь воцарилось молчание. Наконец Диана в недоумении пробормотала:

– При таких обстоятельствах… Почему же вы все-таки согласились провести брачную церемонию?

Джервейз со вздохом покачал головой.

– Понятия не имею. Я осознал, что с ней что-то не так, только позже. Поначалу я думал, что Гамильтон и его дочь все это подстроили, чтобы заманить меня в ловушку. Возможно, так и было, точно не знаю. Но потом я узнал, что он священнослужитель, то есть в некотором роде джентльмен. Так что его дочь можно было считать девушкой благородного происхождения. – Джервейз пожал плечами. – К тому же я ее скомпрометировал, хотя и сделал это непреднамеренно. И вот… В общем, я был в растерянности, не знал, как следовало поступить. А меня ведь воспитывали как джентльмена. Вот я на ней и женился. – Помолчав, он добавил с горьким смешком: – С того дня я никогда больше так не напивался.

Диана сидела все в той же позе – подобрав под себя ноги, – и выражение ее полуприкрытых глаз невозможно было рассмотреть.

– Почему же вы потом не аннулировали этот брак? – спросила она, вдруг пристально взглянув на виконта. – В конце концов, он ведь был заключен по принуждению, не так ли?

Джервейз снова покачал головой и, уставившись на свои руки, пробормотал:

– Я не думал, что когда-нибудь захочу жениться, поэтому мне это не казалось важным. – Он криво усмехнулся. – Я даже представить не мог, что такая женщина, как вы, существует. Но даже если бы я и захотел… аннулировать брак было бы невозможно.

– Почему?

– Потому что… брак был осуществлен.

– То есть вы соблазнили слабоумную девушку? Полагаю, это было не так уж трудно. Вы можете быть очень убедительным, – добавила Диана с холодком в голосе.

– Тогда я еще не знал, что с ней что-то не так, – пробурчал Джервейз. Перед его мысленным взором возникло лицо той девочки – с пустым взглядом, опухшее от слез. Он вздохнул и добавил: – Я ее не соблазнял.

– О, так это она вас соблазнила? – Теперь голос Дианы прозвучал язвительно.

– Нет, все было не так. – Почувствовав, что больше не может сидеть, Джервейз поднялся на ноги. – Я был ужасно зол, мне навязали ее в жены… вот и я взял ее силой.

Он взглянул на Диану. Ему очень хотелось, чтобы она его поняла и поделилась с ним частью своего неисчерпаемого сочувствия, но она просто смотрела на него, и выражение ее лица являло собой маску слепого правосудия.

– Она была почти ребенком и не понимала толком, что происходит, а я ее изнасиловал. – Его полный муки голос стал громче. – В своем гневе и уязвленной гордости – да еще и пьяный – я изнасиловал слабоумное беспомощное существо. – Он закрыл глаза, пытаясь вытеснить из памяти воспоминания о боли и панике той девушки, потом хрипло произнес: – Не трудитесь что-нибудь отвечать. Все нужные слова я уже сказал самому себе тысячу раз.

Резко развернувшись, Джервейз отошел в другой конец комнаты, а вслед ему раздался язвительный голос Дианы:

– Как благородно вы страдаете за свои грехи. Уверена, ваши угрызения совести очень помогли той девушке, которую вы изнасиловали и бросили.

Горечь и презрение, прозвучавшие в этих словах Дианы, ошеломили Джервейза. Повернувшись к ней, он сказал:

– Я не могу изменить то, что сделал, но назначил ей содержание, поставив условие, что о ней будут хорошо заботиться. Больше я ничего не мог для нее сделать.

– Вот как? – прозвучал притворно-ласковый голос Дианы. – А вы ее навестили, убедились, что с ней все в порядке и что сумасшедший отец ее не обижает?

Джервейз почувствовал, что краснеет.

– Я уехал в Индию через две недели, – пробурчал он. – Всеми делами занимался мой адвокат. Кроме того… Если бы с ней что-то случилось, он бы мне сообщил.

– И, конечно, вы больше ничего не хотели знать. Вы назначили ей содержание – и бросили. – Голос Дианы хлестал точно плеть. – Или, может быть, ваш адвокат ездил к ней, чтобы проверить, хорошо ли с ней обращаются?

– Не думаю, что он когда-либо встречался с ней лично, – ответил Джервейз.

– Милорд, все ваши сожаления и угрызения совести касаются только ваших переживаний, вашей неспособности соответствовать собственным стандартам порядочности. – Тут Диана поднялась на ноги, и вся ее стройная фигура, казалось, излучала ярость. – Ничто из сказанного вами не доказывает, что вас искренне волновала судьба девушки, на которой вы женились. Ничто! Сумасшедший отец мог запереть ее в вонючую клетку или продать в бордель! Она могла умереть. Откуда вашему драгоценному адвокату об этом знать?

Джервейз в изумлении уставился на любовницу.

– Черт побери, почему вы так злитесь? – Он стремительно пересек комнату и остановился на расстоянии вытянутой руки от Дианы. – Я-то думал, вы должны молиться, чтобы она умерла. Тогда вы могли бы стать виконтессой. Разве не этого вы хотите – положения в обществе, безопасности, комфорта?..

– В нашем мире мужчины насилуют и бросают невинных, не задумываясь о них ни минуты, а вы спрашиваете, почему я возмущена? – прокричала Диана с дрожью в голосе; казалось, она была на грани истерики. – Спросите любую женщину, которой пришлось стать жертвой мужского эгоизма и насилия, – спросите ее, почему она сердится. Спросите Мадлен. Спросите Эдит. Спросите девочку, на которой вы женились.

Джервейз не раз думал о том, как же такая женщина, как Диана, стала куртизанкой, и вот теперь он это узнал. Не в подробностях, но по сути. Она тоже была кем-то обесчещена, и пережитое ею сделало ее горячей защитницей всех пострадавших женщин. Ее ярость исходила из какого-то омута страданий, скрытого в душе. И, понимая это, Джервейз не мог разгневаться в ответ. К тому же ее обвинения были справедливы. Осознание того, что он сделал с Мэри Гамильтон, всегда мучило его, но в основном не из-за сочувствия к жертве, а потому что это происшествие являлось свидетельством его бесчестия. Он лишь немного исправил положение, отдав ей деньги, потерю которых почти не заметил, и после этого больше не думал об этой девушке. И не важно, что их брак был фарсом. Он нес за нее ответственность, но забыл об этом. Да-да, он сбросил ее со счетов. В каком-то смысле это было столь же отвратительным преступлением, как и первоначальный акт насилия. Одному богу известно, какой была ее жизнь с ужасным отцом.

Джервейзу и раньше приходилось иметь дело с жестокой правдой о самом себе, и от этой новой правды он тоже не позволит себе отвернуться. Тяжело вздохнув, он бесцветным, ничего не выражающим голосом проговорил:

– Вы правы. На протяжении всех этих лет я вел себя так же дурно, как и в самом начале.

Диана, сжав кулаки от переполнявших ее чувств, смотрела на виконта, но его последние слова немного пригасили ее гнев, и она, уже спокойнее, сказала:

– Вы собираетесь что-то по этому поводу предпринять?

– Я узнаю у моего адвоката, где она живет, и съезжу к ней, а потом, когда увижу, в каком она состоянии, пойму, что делать. – Немного подумав, Джервейз добавил: – И чем быстрее сделаю это, тем лучше. Я могу выехать послезавтра. Думаю, меня не будет недели две.