Мэри Патни - Самая желанная

Странно, что она встречалась с кем-то наверху. Хотя… не могла же она привести в свою спальню другого мужчину, когда там уже находился он, Джервейз. Интересно, сколько же еще кроватей она держала наготове?

В холле второго этажа было темно, лишь тусклая полоска света падала на пол из приоткрытой двери одной из комнат. Проклиная себя за любопытство, которое не принесет ему ничего, кроме боли, Джервейз осторожно подошел к этой двери и заглянул в комнату.

Зрелище, представшее перед ним, действительно оказалось шокирующим. Конвульсии всегда выглядят ужасно, но особенно страшно наблюдать такое состояние у ребенка. Тело мальчика выгибалось дугой, сотрясая всю кровать, и по комнате разносились жуткие звуки. Рядом с ним сидела Диана с искаженным от душевной боли лицом, и довольно ловко удерживала мальчика, чтобы тот не свалился на пол. Мельком заметив, что в комнате находилась также пожилая женщина с суровым лицом – рядом с ней стояла молодая горничная, – Джервейз обратил взор на мальчика и Диану.

Наконец приступ закончился, воцарилась тишина, и дыхание ребенка выровнялось. Диана склонилась над мальчиком, обнимая его с бесконечной нежностью.

Джервейз замер, охваченный противоречивыми чувствами. Он испытывал облегчение: ведь Диана ушла не к другому любовнику, – но одновременно его терзала какая-то странная ревность – из-за того, что она одаривала такой нежностью не его, а другого человека. Разумеется, он прекрасно понимал, что глупо и нелепо завидовать ребенку, но в каком-то смысле он в эти мгновения и сам был ребенком: наблюдая за мучениями мальчика, Джервейз чувствовал себя так, словно мучился вместе с ним.

Невидимый в темном коридоре, он мог бы тихо уйти, унося с собой свою мелкую обиду, которую потом спрятал бы так надежно, что вскоре забыл бы о ней навсегда, но вместо этого Джервейз осторожно шагнул в комнату.

Все тотчас же повернулись к нему, но он видел только две фигуры на кровати – женщину и ребенка, смотревших на него одинаковыми лазурными глазами. На лице мальчика появилось вопросительное выражение, но Диана, обычно нежная и ласковая, сейчас взирала на него с яростью тигрицы, защищавшей своего тигренка. «Неужели эта мегера и есть настоящая Диана, а нежная любовница – всего лишь хорошо отрепетированная роль?» – промелькнуло у Джервейза.

Когда он приблизился к кровати, напряжение в комнате стало почти осязаемым и взрывоопасным, и не замечал этого только мальчик, который спросил:

– Вы кто такой?

Джервейз присел на край кровати и тихо ответил:

– Меня зовут Сент-Обин, я друг твоей мамы.

Мальчик подал ему руку.

– Добрый вечер, сэр. А я Джоффри Линдсей.

Джервейз и без этих слов понял, что перед ним сын Дианы, – ярко-синие глаза не оставляли в этом ни малейших сомнений. Рукопожатие ребенка оказалось на удивление крепким. Он внимательно посмотрел на гостя и спросил:

– А почему вы пришли с визитом так поздно?

Джервейз заметил, как напряглась Диана при этих словах мальчика. Но неужели она думала, что он назовет ее шлюхой при сыне? Хм… если так, то понятно, почему она так разозлилась. Обращаясь к Джоффри, Джервейз сказал:

– Я знаю, принятое для визитов время давно прошло, но я уезжал из города, а теперь заехал к вам в надежде, что твоя мама меня покормит.

Джоффри усмехнулся.

– Да, мама любит всех кормить.

– У нее это очень хорошо получается, – заметил виконт.

Как и следовало ожидать, сын Дианы оказался очень красивым с темными волосами и вполне взрослыми глазами, что было весьма необычно для мальчика его возраста. Судя по его улыбке, он унаследовал от матери и ее обаяние.

Джоффри внезапно помрачнел.

– А вы… вы видели, что тут происходило?

Джервейз кивнул.

– Да, видел. Припадок у тебя был довольно сильный. Ужасно неприятно, правда?

Выразительные глаза Джоффри расширились.

– У вас что, тоже бывают припадки?

– Сейчас – нет, но когда был мальчиком – то да, случались.

Теперь на виконта пристально смотрели обе пары лазурных глаз, и казалось, что Диана была уже не столь враждебно настроена. Тут она перевела взгляд на женщин, стоявших чуть поодаль, и молча кивнула. Обе тотчас вышли из комнаты, оставив Диану с сыном и любовником.

Джоффри с волнением в голосе спросил:

– Сэр, вы хотите сказать, что припадки бывают не только у меня? Я не один такой?

– Конечно, дорогой, ты же сам знаешь, – ответила вместо виконта Диана.

Но Джоффри покачал головой.

– Да, ты говорила, что я не один такой, но я никогда еще не встречал человека с тем же недугом, что у меня.

Значит, мальчик думал, что он такой один-единственный, что-то вроде монстра или ненормального. Это чувство Джервейз понимал даже слишком хорошо.

– Припадки не такая уж редкость, – сказал он. – Когда я служил в армии, у одного нашего капрала иногда случались приступы. И доктор однажды сказал мне, что при подходящих – или, лучше сказать, неподходящих – условиях они могут случиться у любого. Со мной это случалось, когда у меня был жар.

Джоффри чуть не подпрыгнул на кровати и закричал:

– У меня так и бывает! Мама очень беспокоится, когда я болею, потому что тогда у меня бывает больше приступов.

Джервейз посмотрел на Диану, но она тотчас отвела глаза. Однако теперь стало понятно, почему она выглядела такой усталой, когда он пришел. Очевидно, ее сын болел.

– Конечно, твою маму это расстраивает, – сказал Джервейз. – Говорят, моя матушка тоже ужасно нервничала, когда я болел.

Джоффри пододвинулся поближе к гостю.

– А как это у вас было? Что вы чувствовали?

Джервейз мысленно перенесся на двадцать лет назад.

– Во время самого приступа я вообще ничего не чувствовал – как если бы спал, – но когда приступ только начинался… Знаешь, у меня было такое ощущение… как будто кто-то повязал вокруг моего лба ленту и тянул ее назад.

– Точно! – воскликнул Джоффри. – Как будто меня куда-то тянет великан. Иногда я с ним борюсь и отгоняю, и тогда приступ не случается.

Диана посмотрела на сына с удивлением.

– Ты иногда можешь остановить приступ в самом начале? Ты мне об этом не рассказывал.

Мальчик заерзал, искоса глядя на мать, и пробормотал:

– Это нечасто срабатывает.

Диана сокрушенно покачала головой.

– Ох, наверное, мама всегда обо всем узнает последней… – На Джервейза она все еще не смотрела.

Тут у виконта всплыло еще одно воспоминание, и он отрывисто сказал:

– Хуже всего – глаза. Я как будто исчезаю, а потом вдруг вижу, что лежу на земле, а вокруг собрались люди и смотрят на меня. Ох, все эти глаза…

Увидев, что Джоффри о чем-то задумался, Джервейз умолк. Эти взгляды посторонних, эти их глаза знал любой эпилептик. Глаза, полные любопытства, или страха, или же отвращения. Но, пожалуй, хуже всего – жалости. Джоффри тоже знал взгляды, но никогда не говорил матери. Немного помолчав, мальчик сказал:

– И вы ведь учились кататься верхом, хотя у вас бывали припадки?

– Конечно, – кивнул Джервейз.

Джоффри красноречиво посмотрел на мать, но Диана поспешно сказала:

– Молодой человек, не пора ли вам спать?

– Нет, я совсем не устал! – воскликнул Джоффри.

Но широкий зевок тотчас опроверг его слова. Тут на кровать прыгнул маленький котенок, внезапно появившийся откуда-то. Джоффри взял его на руки и пояснил:

– Когда у меня начался приступ, Тигр испугался и спрыгнул на пол. Он у меня всего несколько недель, а уже научился спать на моей кровати.

– Умный кот, – кивнул виконт, сдерживая улыбку.

– Было бы неплохо, молодой человек, если бы вы тоже попытались поспать на кровати, – заявила Диана, уложив сына на подушки и подоткнув одеяло вокруг него и котенка. – Сейчас не самое подходящее время для долгих разговоров. Лорду Сент-Обину пора ехать домой, чтобы тоже лечь спать.

Синие глаза мальчика распахнулись.

– Он что, настоящий лорд?..

Джервейз чуть не расхохотался: он не помнил другого случая, когда ему удалось бы так легко произвести на кого-либо впечатление.

– Да, самый настоящий, – ответил Джервейз. – Виконт, если быть точным.

Джоффри посмотрел на него с сомнением.

– А где же ваша фиолетовая мантия?

– Я надеваю ее только в особых случаях, когда не могу отвертеться. В ней очень неудобно, я вечно на нее наступаю, спотыкаюсь и сбиваю вазы со столов, – с серьезнейшим видом ответил Джервейз, поднялся и протянул мальчику руку. – Рад был с вами познакомиться, мистер Линдсей.

Джоффри пожал ему руку, затем протянул для пожатия лапку котенка. Виконт с таким же серьезным видом взял тоненькую полосатую лапку. У котенка же, по-видимому, не было своего мнения на сей счет. И тут Джервейз с удивлением воскликнул:

– Боже правый, у этого кота есть большие пальцы!

У Тигра действительно был на лапе длинный лишний палец, который торчал в сторону почти так же, как большой палец на человеческой руке.

Джоффри радостно улыбнулся и, уже почти засыпая, пробормотал:

– Мама говорит, страшно представить, что будут вытворять коты, если у них у всех появятся на лапах большие пальцы.

Джервейз с улыбкой покосился на Диану, но та смотрела на сына и выражение ее лица трудно было понять. Джоффри же все еще борясь со сном, закрыл глаза и прошептал:

– Вы когда-нибудь расскажете мне про армию?

– Расскажу, если хочешь, – отозвался виконт.

Диана с неудовольствием посмотрела на него, однако промолчала. Она наклонилась над сыном, чтобы поцеловать в щеку, а Джервейз тем временем вышел из комнаты и остался ждать за дверью. Несмотря на поздний час, он собирался кое о чем поговорить с любовницей.

Диана хмурилась, выходя в коридор. При Джоффри она сдерживалась, но сейчас ее гнев вышел наружу, и насмешливый блеск в глазах Джервейза отнюдь не успокаивал ее.

– Очевидно, слухи о вашей шпионской деятельности правдивы, – проговорила она вполголоса, пристально глядя на виконта.