Какое-то время они просто смотрели друг другу в глаза. Потом Джервейз, еще крепче сжав руку Дианы, прижал ее к своей щеке. А она все это время молча смотрела на него своими бездонными лазурными глазами, и он знал, что в эту минуту согласился бы на все – о чем бы она ни попросила.

Глава 7

Когда они въезжали в конюшню за домом Дианы, где-то вдали церковный колокол пробил четыре часа. В Лондон они ехали почти в полном молчании. Разумеется, Джервейз сомневался, что куртизанка – да и любая другая женщина, если уж на то пошло, – может быть такой честной, какой пыталась представить себя Диана Линдсей, поэтому подозревал, что в душе она над ним смеялась.

Диана на обратном пути тоже молчала, а когда Джервейз помогал ей спешиться, заметил на ее лице признаки беспокойства. Возможно, она опасалась, что слишком далеко зашла в своих требованиях. «Что ж, пусть опасается», – подумал виконт; эта мысль доставляла ему удовлетворение.

Стоя перед ним и глядя ему в глаза, Диана тихо проговорила: чуть коснувшись руками его предплечий, чтобы удержать равновесие.

– Вы спрашивали, когда… Так вот, если вы все еще меня хотите, можете приехать завтра вечером. Я приму вас одна.

Джервейз мысленно улыбнулся, чувствуя, что инициатива снова в его руках. Слова миссис Линдсей были явным приглашением, а он прекрасно знал: нет более верного способа излечиться от плотского влечения, чем избавиться от покрова тайны. У него были и другие красивые женщины, а Диана Линдсей, если снять с нее амазонку, едва ли будет от них отличаться. После того как они проведут вместе несколько ночей, ему будет не так уж трудно расстаться с ней, если вдруг окажется, что она не стоила тех хлопот, которые причиняла.

Он склонился над ее рукой, затем произнес:

– Очень хорошо. В девять часов подходит?

– Прекрасно подходит, милорд. Буду вас ждать.

Он проводил ее до задней двери и выехал со двора. Дожидаясь, когда лакей откроет дверь, Диана посмотрела ему вслед. Вспыльчивый и раздражительный, лорд Сент-Обин привык, что все делалось так, как он желал. Да и почему бы ему не привыкнуть? Богатый аристократ, он мог делать почти все, что пожелает.

Диане вдруг пришло в голову, что между ним и графом Везеулом было нечто общее. Оба властные, страстные, и оба ее желали. Различие же заключалось в том, что француз хотел просто овладеть ею, и его даже не интересовало, что она об этом думала. А вот Сент-Обин, хотя, возможно, и не привык с кем-либо считаться, казалось, был не против этому поучиться. У него были… перспективы. Слава богу!

Тут дверь открылась, и Диана, приподнимая юбки и переступая через порог, криво усмехнулась. Ее влекло к виконту вовсе не из-за каких-то его «перспектив». Нет, ее влекло к нему совсем другое – его сила, бескомпромиссность и цельность. И, конечно же, внешность. Кроме того, ей очень хотелось узнать все тайны плотской любви, а лорд Сент-Обин наверняка знал толк в этом деле.

Посвятив почти целый день удовольствиям, вечер Джервейз провел, работая в кабинете Сент-Обин-Хауса. За последние два года он стал весьма значительной фигурой в британском правительстве, хотя о том, чем он занимался, знали очень немногие. Формально он занимал не самый важный пост в министерстве иностранных дел, где проводил совсем немного времени; на самом же деле виконт Сент-Обин обобщал всю информацию, поступавшую от британских разведывательных сетей, а также координировал действия этих сетей. За годы службы в Индии Джервейз проявил немалый талант, собирая и обобщая информацию. Премьер-министр Питт лично попросил его применить этот талант на европейском театре военных действий, где Британия уже давно боролась с Францией.

Однако работа эта была кропотливой и утомительной, порой – скучноватой. Менее скучными, но несравненно более опасными, являлись поездки на континент, которые Джервейз совершал время от времени. Поскольку Наполеон закрыл для англичан все порты, он проникал на континент вместе с контрабандистами. Как и большинство представителей его класса, Джервейза в детстве учили французскому, и он говорил на этом языке так же свободно, как и на английском, а при необходимости мог выдавать себя за француза. Но все же всегда оставалась вероятность, что его кузен Френсис унаследует титул гораздо раньше, чем сам ожидал.

Это была тяжелая работа, но жизненно необходимая, и не только приносила Джервейзу удовлетворение, но и увлекала. Однако этим вечером ему не хватало его обычной сосредоточенности, и любое дело занимало вдвое больше времени, чем обычно.

Последним в стойке отчетов было донесение от отдела расшифровки – небольшой группы, которую основали много лет назад, и эта группа до сих пор управлялась как семейный бизнес. То и дело хмурясь, Джервейз прочитал расшифровку секретной депеши французскому агенту в Лондоне и досадливо вздохнул. Когда эту депешу перехватили, он был очень воодушевлен, но, как оказалось, ничто в послании таинственному Фениксу не давало даже намека на то, кем мог быть получатель. Этот проклятый шпион досаждал британцам уже несколько лет и был чрезвычайно опасен, а перехваченное сообщение ничуть не приблизило Джервейза к разгадке.

Немного подумав, он набросал на листке имена тех, кто мог оказаться Фениксом. Каждый из подозреваемых являлся заметной личностью, и ни одного из них нельзя было обвинить в предательстве, не имея неопровержимых доказательств. Джервейз уже несколько месяцев назад установил за ними слежку, но был не ближе к разгадке, чем в самом начале.

Проклятье! Джервейз тяжело вздохнул. Когда он смотрел на лист бумаги, то видел не французских шпионов, а Диану Линдсей во всей ее чувственной привлекательности.

Что ж, завтра, примерно в это же время, его любопытство будет удовлетворено, и ему больше не надо будет гадать, что скрывается под элегантной одеждой. А сегодня вечером он, к сожалению, не мог думать ни о чем другом: одна только мысль об этой женщине возбуждала его до крайности. Ох как это нелепо и неуместно… Какая-то куртизанка, пусть даже и высокого ранга, встает между ним и работой, в которой весь смысл его жизни!

Тяжело вздохнув, Джервейз скомкал листок с именами подозреваемых и бросил в огонь. Лучше подумать о том, какой подарок сделать завтра Диане в качестве оплаты за ее милости. Джервейз смотрел на языки пламени, но видел не огонь, а все ту же женщину… Он в раздражении поморщился. Да-да, чем скорее он уложит эту ведьму в постель, тем скорее его жизнь вернется в нормально русло.


Ночью Диану разбудила няня Джоффри, сообщив, что у мальчика очередной припадок. Но к тому времени, когда Диана надела халат и сбежала по лестнице, припадок закончился: Джоффри неподвижно лежал на кровати, и на лбу его поблескивал пот. Рядом с ним сидела Эдит; она была не только экономкой, но и главным стражем при Джоффри, поэтому спала в соседней комнате и всегда прислушивалась к звукам, которые могли означать очередной припадок. Увы, их невозможно было предотвратить, но все женщины внимательно следили, чтобы во время конвульсий мальчик не поранил себя.

Джоффри был бледен, но при появлении матери собрался с силами, приподнялся и совершенно будничным тоном произнес:.

– Мама, тебе не нужно было вставать. Это был всего лишь очередной приступ.

Диана улыбнулась и села на кровать рядом с сыном. Прислонившись к изголовью, она обняла мальчика и, поцеловав в лоб, проговорила:

– Я все равно плохо спала, а теперь у нас есть предлог выпить горячего какао.

– Хорошая мысль, – кивнула Эдит. – Сейчас приготовлю. – С этими словами она вышла из комнаты.

Диана приложила ладонь ко лбу Джоффри. Как она и ожидала, лоб оказался горячим. Припадки обычно случались, когда у него был жар. Теперь, когда ему исполнилось семь лет, приступы эпилепсии стали более редкими, но если все-таки случались, то бывали очень опасными.

– Наверное, завтра тебе лучше остаться дома и не ходить в школу, – сказала Диана, тихо вздохнув.

– Нет, мама! – возмутился мальчик. – Мне очень нравится в школе, я не хочу оставаться дома!

– Я рада, что тебе нравится в школе, но наверняка там смогут один день обойтись без тебя. – Диана старалась не показывать своего беспокойства. – Кроме того… ведь если у тебя жар, то в школе может случиться еще один приступ, и это будет ужасно неприятно.

Джоффри с напускной небрежностью пожал плечами.

– О, у меня один раз был приступ в школе. На уроке латыни. Мистер Харди велел мне потом полежать, но после этого я вернулся в класс.

– Вот как? – Диана вскинула брови, весьма недовольная тем, что директор школы не сообщил ей об этом.

Джоффри же усмехнулся и, скорчив озорную гримасу, сообщил:

– Мой приступ произвел большое впечатление на мальчиков из нашего класса. Они меня спрашивали, могу ли я научить их делать точно так же.

Диана молчала, ошеломленная словами сына, потом, не удержавшись, рассмеялась. Время от времени она забывала о том, какими проказниками бывают мальчишки.

– И что же ты им ответил?

– Я сказал, что им не повезло. Чтобы выполнить припадок правильно, с эпилепсией нужно родиться.

Диана улыбнулась и взъерошила шелковистые волосы сына. Она, конечно, была пристрастна, но всякий бы признал, что Джоффри очень красивый мальчик. Он был невысоким для своего возраста, но довольно крепким, с жизнерадостным характером, к тому же необычайно умен. Конечно же, в глазах тех, с кем он будет встречаться, когда повзрослеет, эти достоинства должны перевесить его болезнь. Но тут вдруг взгляд его синих глаз, очень похожих на ее собственные, на мгновение стал бессмысленным, и Диана невольно вздохнула. Такие периоды «пустого взгляда» чаще всего случались после сильных припадков. На несколько секунд сознание Джоффри затуманивалось, и если в этот момент он с кем-то разговаривал, то после внезапного молчания продолжал так, как будто ничего не произошло. Им повезло, что они нашли школу мистера Харди, где дети могли учиться в атмосфере большей свободы, чем это обычно бывало в других школах. Директор школы отнесся к проблеме Джоффри с пониманием, и в результате мальчик очень полюбил это заведение.