По мере того как они отдалялись от торговых районов, на улицах становилось свободнее. Джервейз покосился на свою спутницу. Она была головокружительно красива, и рядом с ней он, казалось, впадал в ступор – не знал, как себя вести и о чем говорить. Верхом на лошади она представала в очень выгодном свете: у нее был изящный профиль с классической симметрией подбородка и лба и менее классическим, но очаровательным носиком. Ветер отбрасывал на плечи ее блестящие волосы цвета красного дерева, и они то и дело ниспадали в буйстве кудрей на темно-синюю амазонку. Она выглядела обманчиво юной и невинной. И даже в те мгновения, когда была серьезна и невозмутима, ее чувственные губы, казалось, вот-вот расплывутся в чарующей улыбке. Джервейз вспомнил, как целовал эти губы, но тут же, дабы не отвлекаться, заставил себя обратить все внимание на дорогу – если он не подавит эротические фантазии, ему не продержаться весь день.

Джервейз невольно нахмурился. Миссис Линдсей с поразительной легкостью лишила его самообладания, и ему это совсем не нравилось. Что ж, пора взять себя в руки. Да-да, немедленно.

К счастью, Диана как раз в этот момент помогла ему отвлечься от размышлений о ее прелестях.

– Куда же вы плыли на корабле целых пять месяцев? – спросила она, когда они придержали лошадей перед небольшим стадом овец.

– В Индию. Пять месяцев туда и пять месяцев обратно. Почти год жизни, потраченный только на то, чтобы добраться до места службы, а потом вернуться в Англию.

– Ах, Индия!.. – мечтательно протянула Диана. – Она меня всегда завораживала. Вы долго там были?

– Около пяти лет. Я служил в армии под началом Уэллесли. – Они объехали овец и пустили лошадей рысью. – Я вернулся два года назад, после смерти отца.

– Вам нравилось в Индии?

Джервейз долго медлил с ответом. Наконец с усмешкой сказал:

– Об Индии трудно говорить «нравится» – «не нравится». Там все совсем не так, как в Англии. Даже солнечный свет не такой – там он жаркий и желтый, а не прохладный и голубой, как у нас.

Джервейз умолк, вспоминая, как изменился за эти годы. В Индию он уехал в гневе и депрессии, жил там среди опасностей, без комфорта, а в Англию вернулся наконец-то самостоятельным человеком.

– Расскажите об Индии, – попросила Диана.

И Джервейз начал рассказывать. Всю дорогу до Ричмонда он говорил о чудесах Индии – о тамошней убийственной жаре и нищете, о многолюдных городах, странных религиях со странными ритуалами, порой трогательными, порой тошнотворными. Никто из его знакомых – даже кузен Френсис – не проявлял такого интереса к Индии, как Диана: она слушала его с величайшим вниманием, так что Джервейз рассказал даже больше, чем собирался. Когда он упомянул о своей экспедиции на север, где увидел горы, называемые «Крыша мира», его вдруг поразило, какая это была странная тема для разговора со шлюхой. Произнося это слово мысленно, виконт невольно поморщился. Конечно, слово было вполне точным, но применительно к Диане оно казалось слишком грубым – она была элегантна и эрудированна как настоящая леди. «Хотя в душе она наверняка такая же грубая и хваткая, как и все прочие представительницы ее породы», – подумал Джервейз.

Когда он дошел до конца своего рассказа, Диана мечтательно вздохнула и пробормотала:

– Это мне напоминает королевство пресвитера Джона…

Джервейз взглянул на нее с удивлением. Неужели она знала эту средневековую легенду? Пресвитер Джон считался мифическим правителем удивительной восточной страны, земли золота и всяких чудес, христианским королем в окружении варваров.

– Да, Индия такая же экзотическая, как эта страна из средневековой легенды, – согласился Джервейз. – В детстве меня завораживали такие сказки. У меня была книга про пресвитера Джона, и я грезил о нем и его троне из чистого золота. Возможно, это стало одной из тех причин, по которым я отправился в Индию.

Диана молча кивнула. Значит, этот мужчина с суровыми глазами когда-то был мальчишкой, мечтавшим о чудесах? Этот милый образ напомнил ей о Джоффри.

Они уже въезжали в Ричмонд-парк. Когда-то здесь стоял огромный дворец, а здешние леса были королевскими охотничьими угодьями. Теперь же люди могли свободно гулять в этом лесу точно в городских парках, только здесь природа была гораздо живописнее. Осень уже коснулась деревьев, и в ярком полуденном солнце то и дело мелькали первые золотые листья. Внезапно Джервейз спросил:

– Миссис Линдсей, откуда вы родом? В вашем голосе слышится легкий северный акцент.

Диана взглянула на виконта с лукавой улыбкой.

– Милорд, у женщин вроде меня нет прошлого. Да и будущего тоже… Мы существуем только в настоящем. А давайте-ка скакать наперегонки. Отсюда до конца этой тропинки. Посмотрим, обгонит ли Федра вашего коня.

Не дожидаясь его ответа, Диана пустила лошадь во весь опор. Джервейз был застигнут врасплох, и еще до начала скачки Диана опередила его футов на пятьдесят. Раздосадованный тем, что собеседница ушла от ответа, он пустил своего коня в галоп. В прошлом виконта никогда не разбирало любопытство в отношении его любовниц, но сейчас ему хотелось узнать о Диане Линдсей как можно больше. На какой же почве могла вырасти такая ослепительная красота и изысканность? И что привело ее в древнейшую из профессий?

Впрочем, сейчас Джервейз выкинул из головы все вопросы и сосредоточился на том, чтобы догнать красавицу. Длинные каштановые волосы Дианы развевались у нее за спиной точно знамя, причем она сумела добиться от Федры очень неплохой скорости, даже не используя хлыст. Конечно, эта лошадь не могла сравниться с его конем, однако Диана справилась на удивление хорошо и Джервейз обогнал ее всего лишь на полголовы.

Проигрыш ее не расстроил, и она с улыбкой сказала:

– Милорд, вы выиграли. Что хотите получить в качестве приза?

– Что-нибудь придумаю, – пробормотал виконт, любуясь ярким румянцем, появившимся на щеках его спутницы. Он поднял голову и посмотрел на солнце. – Знаете, уже за полдень. Если мы на этой вот развилке свернем направо, то приедем в таверну, где я заказал ленч.

Они поехали в сторону таверны, находившейся на берегу реки, и там Диане очень понравилось. Ее спутник прекрасно все организовал – начиная от отдельного кабинета, выходившего окнами на Темзу, до превосходной еды и вина. Меню было составлено идеально – все выглядело очень аппетитно, но в то же время пища не была слишком тяжелой для людей, которым еще предстояло проделать обратный путь до Лондона.

Доедая пикантный кисло-сладкий клубничный бланманже со взбитыми сливками, которым заканчивался ленч, Диана подумала: «Интересно, воспользуется ли сейчас виконт преимуществами уединения?» Причем эта мысль скорее развлекла ее, чем встревожила. На протяжении всей прогулки она украдкой наблюдала за своим спутником, восхищаясь его силой и грацией.

Диана потягивала вино, улыбаясь какой-то реплике виконта, потом что-то сказала в ответ. И она по-прежнему им восхищалась. «Что ж, – говорила она себе, – поскольку я уже решила, что он станет моей судьбой, почему бы не получать удовольствие от того, что судьба предлагает?» Его красивое лицо с высокими скулами было словно вылеплено талантливым скульптором, ясные серые глаза проницательно смотрели из-под тяжелых бровей, а в темные густые волосы так и хотелось запустить пальцы. Он, как правило, был необычайно серьезен, иногда даже мрачен, но порой в его глазах вспыхивали искорки веселья, и тогда ей казалось, что это и есть настоящий Джервейз Бранделин, чрезвычайно волновавший ее и возбуждавший. Она вполне могла представить, как его глубокий баритон шепчет ласковые слова, а мускулистое тело прижимается к ее телу… и ее радостное волнение лишь усиливалось, когда она думала, что могла бы ему отдаться. Да-да, могла бы. Вопрос «если» больше не стоял, оставался только вопрос «когда».

– Не желаете ли перед возвращением в Лондон, прогуляться в лесу? – спросил он таким тоном, каким вполне мог бы обращаться к своей девяностолетней тетушке. – Тамошние дубы – одни из самых старых и красивых в Британии.

Диана вдруг поняла, что немного опьянела после трех бокалов вина. Должно быть, именно из-за них возникли все эти ее фантазии. Ох как неловко… В то время как она, глупая, размечталась, этот негодник был абсолютно трезвым. Значит, дубы?.. Нет, ее не интересуют никакие дубы, пропади они пропадом!

Когда Диана, допив вино, поставила бокал на стол, ее руки слегка дрожали. Ох, наверное, она сделала что-то не так и Сент-Обин ее больше не хочет. Но почему? И вообще, что делает женщину желанной? Мысль о том, что виконт ее не хочет, оказалась на удивление болезненной. Диане пришлось сделать над собой усилие, чтобы изобразить вежливую улыбку.

– С удовольствием, – кивнула она. – Я раньше никогда не бывала в Ричмонд-парке.

Тенистый лес и в самом деле оказался необычайно хорош: древние дубы словно образовывали зеленый готический собор, через тропинки перебегали рыжие лани, а в столбах солнечного света танцевали, точно бабочки, пылинки. В окружении такой красоты Диана немного приободрилась, наклонилась, чтобы поднять с травы ярко-желтый дубовый лист, и, взглянув на него, с мечтательной улыбкой проговорила:

– Кажется, что нам навстречу вот-вот выйдет призрачная процессия друидов.

– Более вероятно, что это будут призраки Плантагенетов и Тюдоров, вышедших охотиться на оленей.

Голос Джервейза звучал вполне прозаично, но, бросив на него быстрый взгляд, Диана не увидела на его лице обычного бесстрастного выражения – было совершенно очевидно, что виконтом овладело страстное желание. Диана с облегчением вздохнула. Ее страхи оказались беспочвенными – виконт по-прежнему желал ее. Чувствуя легкое головокружение от вина, она игриво спросила:

– Олени были единственными, на кого охотились в этом лесу?

– О нет, бывает добыча поинтереснее оленей, – отозвался виконт.

Он протянул к ней руку, но она тотчас ускользнула и спряталась за массивным стволом ближайшего дуба. Потом со смехом выглянула из-за него и посмотрела на Джервейза, сама себе удивляясь, откуда у нее это кокетство.