Интерлюдия пятая

Веста

Когда луна свернет холодный белый саван,

И утро, приходя, погасит паутину фонарей,

Я вновь уйду в свою таинственную гавань,

В обитель снов и плотно запертых дверей.

Ты помнишь, как мы встретились впервые?

Твой дом был пуст, в окно стучала тьма.

И за тобой – лишь образы белесые, седые.

И пред тобой – холодная безликая зима.

Мой путник, утомленный долгим бегом.

Мой дорогой солдат в неискреннем бою.

Пусть все печали отзовутся только эхом.

И тих мой голос – эту песню я тебе пою.

Будь счастлив с тем, что получаешь честно.

Будь смел, не бойся правды, за собой веди.

Будь осторожен с тем, кто ищет слово лести.

Ни в снег, ни в град ты не сворачивай с пути.

Не в силе твоя правда – только в сердце.

Настанет день – и в неизведанной тоске

Ты вспомнишь о ключе к заветной дверце.

Он спит и ждет – давно лежит в твоей руке.

Мой путник, что ты встретишь в этом мире?

Любовь, веселье, счастье, лето и покой?

Или пойдешь туда, куда и мертвые-живые

Идут, не спят и ждут последний бой?

Тебе, мой путник, предстоит нелегкий выбор.

Пока что друг тебе лицом все тот же враг.

Но жизнь – минута, легкий незаметный выдох.

А правду с ложью разделяет только шаг.

Когда ты спишь, я прихожу в тиши и забираю

Дурные сны. Я прикоснусь легко к твоей щеке

И прошепчу: «Ты не один, пусть и не я решаю.

Ты не один, пока не заалеет небо вдалеке.

Ты не один печальным сонным утром.

Ты не один и жарким шумным днем.

Пусть не могу назвать тебя своим я другом,

Пусть ты уверен – навсегда осталась сном – 

Живи, мой путник. Я хочу тебя увидеть

С улыбкой на губах, мечтающим в тиши.

Люби – и научи других любить, не ненавидеть.

Иди, мой путник. Слушай сердце и ищи».

Эпилог


Темный эльф, личный слуга викинга Вильгарда, появился на пороге его кабинета бесшумно, но хозяин почувствовал присутствие постороннего и поднял глаза от письма.

– Что случилось? – спросил он у эльфа.

– К тебе пришли.

– Спущусь через полчаса.

– Думаю, тебе лучше пойти прямо сейчас… это важные гости.

Сказав это, эльф поймал взгляд Вильгарда и вжал голову в плечи.

– Лучше бы самой Великой Тьме явиться ко мне, Сибранд. Для твоего же блага.

Эльф подал своему господину подбитый мехом плащ, напоминавший королевскую мантию, помог ему одеться и последовал за ним вниз, на первый этаж дома, а потом и во двор: именно там ждали гости. Точнее, гость : хотя пришедших было несколько, определить ключевую фигуру не составляло труда. Первыми Вильгард увидел двух темных эльфов, привычных для вампиров спутников, и уже хотел отругать своего слугу за то, что он ему помешал, но так ничего и не сказал. Его взгляд упал на молодого мужчину, сидевшего верхом на белоснежной лошади.

Когда викинг Вильгард чувствовал, что слова застревают у него в горле? Не так уж давно, хотя порой ему казалось, что это произошло целую вечность назад. Тогда этот молодой мужчина стоял перед ним здесь же, во дворе. И именно ему он адресовал самую страшную фразу, которую только может сказать создатель существу, которому он подарил темную жизнь: «Я проклинаю тебя – отныне и до тех пор, пока Великая Тьма не заберет твою душу». А потом его единственное дитя сорвало с шеи медальон и бросило к его ногам. И уехало, даже не оглянувшись.

Вампиры тоже старели, пусть и медленно, но Гривальд сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. За сто с лишним лет – не больше месяца для таких существ, как они – он осунулся и похудел, а в волосах появилась седая прядь. На мгновение Вильгарду показалось, что он ошибается, и перед ним стоит кто-то другой. Но он не ошибался. Гривальд до сих пор носил кольцо с анаграммой своего имени – этот подарок он получил вскоре после обращения. А даже если бы это кольцо принадлежало кому-то другому, из миллиона других взглядов Вильгард узнал бы взгляд своего сына. Единственное на его памяти существо, которое смело смотреть ему прямо в глаза. Он смотрел так даже тогда , хотя другой на его месте упал бы на колени, принялся плакать и молить о пощаде. Наглец ! Впрочем… с таким же успехом викинг Вильгард мог обвинять самого себя .

– Да это ведь князь ! – ахнул кто-то из эльфов.

Гривальд спешился и подошел к отцу. Тот, в свою очередь, тоже сделал несколько шагов вперед. Луна, выглянувшая из-за туч, посеребрила и без того светлые волосы главы клана, а потом холодный свет отразился в двух монетках-медальонах, висевших на его шее. Один – его собственный. Второй – с именем, которое он когда-то придумал для своего создания, переставив буквы своего имени. По древнему обычаю, медальоны изгнанников хоронили или уничтожали. Но этот Вильгард носил, не снимая.

– Здравствуй, – обрел он дар речи.

Эльфы – в том числе, и слуги Гривальда – замерли, казалось, даже перестали дышать. Чего они ожидали? Спора? Криков? Но ответ последовал короткий и очень спокойный:

– Здравствуй, отец.