Дебора Смит - Сад каменных цветов

Сван спокойно взглянула на меня:

– Потому что ты была центром моей жизни, а он терпеть не мог детей. Он хотел получить меня, но ты была ему не нужна.

В тот вечер я стояла на низком мраморном парапете со стаканом бурбона в руке и грелась в лучах закатного солнца. Я была достаточно пьяна и нетвердо держалась на ногах. Я прислушивалась к гулу бульдозеров Эли. До них было около полумили, их отделяли от меня холмы и лощины, но, когда ветер дул с той стороны, казалось, что они работают прямо за деревьями. Я смотрела вниз на обманчиво безмятежную поверхность пруда с фонтаном-пагодой и думала о том, как легко было Кларе туда упасть. А еще о том, как легко потерять чью-то любовь…

Карен увидела меня из окна и примчалась ко мне.

– Ты что, совсем рассудок потеряла? – Она стянула меня вниз, на лужайку.

– Я потеряла свою душу, – поправила ее я.

– Что произошло сегодня у вас с бабушкой? Может быть, ты перестанешь напиваться и расскажешь мне?

Я посмотрела на нее без всякой надежды.

– Сван заставила меня ненавидеть ее. Но я не могу перестать ее любить. Она купила верность Эли. И я сама верна ей по-прежнему.

Вокруг нас смыкалась паутина. Во сне я ощущала ее нити. Тайны и ложь, старый стыд и старая любовь. И лица, лица, лица… Карен тоже чувствовала определенное напряжение. На нее действовало наше тяжелое наследство; кроме того, у нее были свои причины для огорчений и тревог.

Как-то днем Леон привез в Марбл-холл детей. Мальчик и девочка хорошо вели себя, прекрасно общались и просто растаяли от блаженства, когда Карен пожала им руки.

– Кассандра! – нараспев произнесла дочка Леона. – Папочка позволяет мне смотреть сериал, где вы играете. Только говорит, чтобы я отвернулась, когда вы целуете Джереми. Вы такая красивая! Я хочу быть такой, как вы. – Она робко коснулась золотистой руки Карен.

– Нет, это я хочу быть такой, как ты, – ответила с улыбкой Карен и ласково погладила черные жесткие косы девочки. – Потому что ты самая красивая девочка из всех, кого мне приходилось видеть.

Девчушка просияла от таких слов. А мальчик, более застенчивый, чем сестра, неожиданно выпалил:

– Мэм, я тоже хотел бы поцеловать вас, когда вырасту!

– Хорошо, а можно мне сейчас поцеловать тебя? Большие глаза мальчика стали совсем огромными от удивления. Он посмотрел на отца, словно спрашивая разрешения, и Леон улыбнулся:

– На твоем месте я бы не стал упускать такую возможность, сынок.

Карен нежно чмокнула малыша в упругую щечку. Дети лучезарно улыбались. Карен любовалась ими, наслаждалась их невинной радостью, но внезапно на ее глазах выступили слезы.

– Простите меня, я сейчас вернусь, – сдавленным голосом извинилась она и торопливо вышла из гостиной.

Я встревоженно посмотрела на Леона, попросила горничную принести детям мороженое и вышла следом за Карен.

Я нашла ее в бельевой рядом с кухней. Она рыдала, уткнувшись в стопку скатертей, украшенных монограммой Сван.

– На днях Леон пригласил меня поужинать с ним, но я отказалась, – объяснила она. – А теперь он привез детей, чтобы познакомить их со мной. Ты же понимаешь, что это значит!

– Это значит, что Леон Форрест настоящий джентльмен и сходит по тебе с ума.

– Но он не знает, что я беременна!

Я вздохнула и уселась на тяжелый дубовый сундук, в котором Сван хранила серебряные столовые приборы. На них была выгравирована только буква X, то есть Хардигри, но буквы С, то есть Сэмпле, не было. Мне всегда казалось, что это о многом говорило.

– По крови ты Нолан, – сказала я Карен. – Твой отец был морским пехотинцем и настоящим героем. И еще ты по крови Уэйд. Твой дедушка был самым известным на Юге резчиком по камню. Я верю, что он был хорошим человеком, просто так сложились обстоятельства. И ты по крови Дав. Твоя бабушка пережила страшные унижения и несправедливость, но сохранила чувство собственного достоинства. – Я перевела дыхание. – Кроме того, в твоих жилах течет кровь Хардигри. А это значит… – Карен посмотрела на меня так, словно ожидала худшего. – Это значит, что ты не можешь больше прятать это от меня. – Я протянула руку и достала из-под ворота ее мягкого голубого свитера тонкую цепочку с подвеской Хардигри.

Карен судорожно глотнула:

– Бабушка дала мне ее, когда я была подростком. Но я отказывалась носить это украшение… до недавнего времени.

– Ты Хардигри, – повторила я спокойно, – а это означает, что мы всегда будем помогать друг другу.

Потому что это самая лучшая из всех традиций нашей семьи.

Карен взяла меня за руку.

– Иными словами, я должна сказать Леону правду и смириться с тем, что из этого выйдет?

– Ты можешь смириться или нет, – сказала я с усталой улыбкой, – но никогда не забывай о том, кто ты. И о том, что у тебя есть семья, которая всегда будет гордиться тобой.

– Я обязательно скажу ему – потом, когда его детей не будет рядом. Я все-таки попытаю счастья.

Когда мы выходили из бельевой, Карен остановила меня:

– А ты гордишься тем, что ты Хардигри?

Никогда раньше никто не задавал мне этого вопроса. Я молчала, не зная, что ответить. Я стыдилась своего наследства и гордилась им; я любила свою семью и сожалела, что она именно такая.

– Не знаю, хватит ли мне сил, чтобы жить с этим именем, – сказала я.

– Мужчина не должен стоять снаружи, когда пиво внутри, – заявил Леон и подтолкнул Эли к ржавой двери бара «Каменоломня».

– Внутри я уже побывал. Я заходил узнать, не захочет ли кто-нибудь мне что-нибудь рассказать. Желающих не нашлось. Не знаю, захочется ли мне выпить в этом заведении.

– Не думай, что парни что-то скрывают от тебя. Они просто ничего не знают.

– Мои водолазы обшаривают дно озера уже несколько дней. Они ничего не нашли. – Эли удрученно махнул рукой. – В воде ничего, в земле ничего – и люди молчат. Ни единой зацепки. Моя сестра сидит дома и рыдает, каждую ночь звонит мужу, а мать окаменела от горя.

– Брось, зайдем выпьем. Ты не можешь быть таким суеверным.

Эли закусил губу. «Какие уж тут суеверия», – подумал он, но все же вошел вместе с Леоном. Они сели у стойки.

– Я познакомил детей с Карен, – сообщил Леон. – Они решили, что она принцесса из сказки. Просто не сводили с нее глаз. Она поразила их воображение. – Леон выразительно щелкнул пальцами. – Малыши говорили с ней часа два.

– Рад за тебя и за нее.

– Я спросил Карен, не хочет ли она приехать ко мне на ферму и поужинать со мной, детьми и моим стариком. И она согласилась. Тогда я сказал ей: «Это хорошее место, чтобы растить детей. Не то что в каком-то там городе». Ты же знаешь, я не слишком ловок в таких разговорах…

– И что она тебе ответила?

– Сказала, что я прав. Сказала, что хотела бы, чтобы ее дети могли гулять в лесу. Так что детей она хочет. Ведь она это имела в виду, как думаешь? Тогда я сказал: «Что ж, лесов у меня полно». И она посмотрела на меня этими своими глазищами, которые любого мужика наповал свалят, и серьезно так заявила: «Очень скоро я приеду к вам, мистер Форрест. И посмотрю на ваш лес». – Леон громко, от души расхохотался.

Эли достал серебряный портсигар, открыл крышку и предложил Леону изысканную «Маканудо».

– Это стоит отпраздновать!

– Ты так думаешь? Ты думаешь, я могу надеяться? Я – старый, со шрамом на щеке, деревенский детина? – Леон покачал головой и сжал сигару зубами. – И тебе не кажется, что я в бреду?

– Не кажется. – Эли почувствовал, как одиночество окутывает его словно мраморная пыль. – Иногда ты просто чувствуешь, что женщина создана для тебя, а ты – для нее. Это как раз самое легкое. – Он допил вторую кружку пива и попросил бармена налить им с Леоном еще по одной. – А все остальное разрывает тебе сердце на части.

Первое заседание комитета «Стенд-Толл» происходило в Марбл-холле. Люди шептались, что именно меня выберут президентом только что образованного фонда. Мне не хотелось брать на себя такую ответственность, но вместе с тем я понимала, что принимая на себя руководство, сумею защитить Эли и его семью от интриг Сван. Она втягивала их в игру, выжидая удобного момента, чтобы расквитаться с ними. Она всегда завоевывала пространство постепенно, предпочитая прямой атаке медленное просачивание.

Мы с Карен пригласили наших гостей в библиотеку, откуда заранее вынесли мебель и поставили длинный стол, накрытый белой скатертью. Перед каждым креслом на столе лежали блокнот и необходимая стопка документов. Архитектурный проект главного здания Стенд-Толла из мрамора и дерева стоял на подставке в углу.

Все были возбуждены и преисполнены любопытства, рассматривая Карен, нашу знаменитость. «Наша цветная крошка», – как она сама сказала о себе этим утром, когда лежала на кушетке с мокрым полотенцем на лбу и мучилась от приступа утренней тошноты. Карен еще не говорила с Леоном о своей беременности и пока отлично владела своим телом. Она была тонка и стройна, просто ослепительна в элегантном черном костюме с серебряными украшениями. Меня она заставила надеть желтоватые шелковые брюки и летящую белоснежную блузку вместо привычного строгого костюма. Я поймала наше отражение в большом зеркале на стене: свет и тень, сливки и мед.

– Как ты красива, когда не стараешься выглядеть, как Джоан Кроуфорд, – мягко пошутила Карен, глядя на меня.

Леон приехал за пять минут до начала встречи. Когда он вошел в библиотеку – высокий, темнокожий, не слишком элегантный в простом коричневом костюме с пятном мраморной пыли на рукаве, – многие посмотрели на него снисходительно или просто отвернулись. Леон заметил это и сердито нахмурился. Я направилась было к нему, но меня опередила Карен. Она шла с высоко поднятой головой, сияя самой лучезарной из улыбок Кассандры.

– Леон! – Егоимя прозвучало как песня в ее устах, перекрывая шум разговоров. Она просунула руку ему под локоть. – Ты сядешь рядом со мной.