– Этого не может быть, – потрясенно прошептала она.

По его лицу пробежала тень.

– Это правда, англичанка. Я сам сражался в той битве, я уже не один год сражаюсь за Вильгельма. Там кучи человеческих и конских тел… как сена в сарае. Кровь текла ручьями. У моего меча на счету, наверное, сто человек за один день, в единственной битве. Говорят, с обеих сторон погибло четыре тысячи человек.

Леди Фредесвайд, хмурясь, положила руку на плечо дочери. Они переглянулись. Обе понимали, что все их близкие, должно быть, мертвы… даже, может, убиты вот этим норманном или кем-нибудь другим из иностранцев, захвативших замок Фоксборн.

Джулия повернулась к норманну.

– Прошу вас, сэр, развяжите меня и позвольте мне и моей матери отправиться на этот… Калдбекский холм, поискать моего отца и братьев.

– Нет! Это не женское дело.

Джулия отпрянула назад, пораженная его резким тоном.

– Ну, тогда, – снова заговорила она, со страхом глядя в сердитое лицо норманна, – Может, вы позволите поехать нашему управляющему?

Черные глаза бесстрастно смотрели на нее, губы были сжаты в прямую линию. Что может знать эта англичанка о том, что такое беспощадный, кровавый бой врукопашную? Если ее отец и братья сражались вчера под знаменами Гарольда, то они наверняка погибли.

– Хорошо. Надеюсь только, у него крепкие нервы, потому что в том, что лежит у Калдбекского холма, осталось мало человеческого.

Джулия, бледная, повернула голову и встретилась глазами с Ульриком.

– Ты слышал о битве на Калдбекском холме?

– Да, миледи.

– Тогда поезжай туда и найди нашего господина.

Ульрик поклонился. Норманнский командир подозвал кивком своего поручика Рубена д'Акра и вполголоса приказал отправить с англичанином двух тяжеловооруженных всадников.

– И, – продолжал он спокойным тоном, – Если он вдруг вздумает удрать или еще что-то, перережьте ему глотку.

Д'Акр поклонился и пошел отбирать несчастливцев, которым предстояло ехать обратно.

– Бог в помощь! – прошептала Джулия и бессильно прислонилась к отцовскому креслу. Она устало смотрела, как Ульрик одевается и идет к выходу в сопровождении двух норманнских солдат. Какие новости он принесет?

Между тем среди захватчиков стали раздаваться голоса, требовавшие чего-нибудь покрепче бузинной настойки. Один из них, с лицом, изуродованным страшным шрамом, схватился руками за Джулию. Она испуганно вскрикнула. Норманн что-то кричал ей по-французски, почему-то решив, что, чем громче он будет говорить, тем скорее она поймет, чего он от нее хочет. Оторвавшись наконец от разговора с д'Акром, Черный Рыцарь пнул его ногой грудь.

– Что на тебя нашло, Жильбер?! – закричал он сердито.

– Да у нее ключи от кладовой, там наверняка есть вино получше того пойла, что нам наливает старая карга.

Командир повернулся к Джулии и коротко приказал:

– Давай сюда ключи.

– Как, интересно? У меня же руки связаны!

Черный Рыцарь кивнул Жильберу, и тот наклонился к Джулии и отстегнул ключи с ее пояса, а заодно, воспользовавшись случаем, попытался схватить ее за грудь. Джулия вскрикнула.

– Чтоб тебе гореть в аду, вор проклятый! – Выругалась она, уклоняясь от его похотливых рук.

Жильбер засмеялся и сказал по-французски командиру:

– Что за бестия, а! Смотри, не забудь про меня, когда сам закончишь с ней.

Командир ответил ему холодным взглядом.

– Если не хочешь отведать моего меча вместо английского вина, не смей ее трогать. А теперь иди, дай мне посовещаться с Рубеном и отдохнуть.

Жильбер поклонился, улыбаясь одними губами, и отошел, бросив напоследок плотоядный взгляд на Джулию.

Джулии хотелось знать, о чем говорили два норманнских рыцаря, и она пожалела о том, что не выучилась французскому языку, как ей предлагал отец Амброз. То, что они в чем-то не согласны друг с другом и что речь шла о ней, было ясно, и оставалось только досадовать, что она ничего не понимает.

День все тянулся и тянулся, и Джулия боялась, что после норманнов замок останется опустошенным, словно после налета саранчи.

Ноги и руки болели ужасно, но она не осмеливалась попросить развязать ее, боясь, как бы не стало еще хуже. Она со страхом думала о том, что норманны, возможно, останутся на ночь или даже на несколько ночей, и тогда им потребуются в постель женщины.

Джулия посмотрела исподлобья на норманнского командира, по-прежнему сидевшего, развалившись, в кресле у очага. Сколько раз в этом кресле, самом его любимом, сидел ее отец, возвратившись с охоты или объезда поместья! Джулия остановила взгляд на лице норманна, таком жестком и таком странно голом без бороды и длинных волос, которые она привыкла видеть у мужчин. Она еще раз отметила про себя, что выбритые волосы на загривке странным образом подчеркивают мощь шеи. У норманна были широкие, могучие плечи, длинные мускулистые ноги. Взгляд Джулии перешел на его руки, свисавшие с подлокотников кресла. Смуглые запястья были на удивление чистые, без пятен и шрамов. Это были сильные руки, привыкшие к тяжелой работе.

Мысли Джулии обратились к тому, что будет, если норманну вздумается уложить ее с собой в постель. Она могла только гадать о том, как это происходит, слушая перешептывания служанок. Господи, со страхом подумала Джулия, да он же такой тяжелый, он меня раздавит! Тут норманн повернул голову, как будто угадав, о чем она думает, и Джулия залилась краской, испугавшись, что ее мысли написаны у нее на лице. Их взгляды встретились, затем его глаза скользнули по ее лицу, с задумчивым выражением задержавшись на губах.

Джулия покраснела еще гуще, вдруг поняв, что она не так уж сильно и боится оказаться в постели с этим норманном. Она не могла отрицать, что ее притягивает к себе его мрачная мужественность, исходящая от него сила и его… порядочность, да-да, порядочность. Джулия была уверена, что он не жесток и не порочен, он не такой, как Рэндал. Набравшись смелости, она подняла голову и спросила:

– Откуда вы так хорошо знаете английский язык?

Он слегка нахмурил брови и отрывисто ответил:

– Моя мать была англичанкой:

– Правда? – Джулии захотелось узнать о нем побольше. – А из каких мест?

– Из Дувра.

Кенвард внезапно поднял голову и гулко залаял. Черный Рыцарь пошевелился в кресле, с подозрением глядя на пса. Прежде чем он успел спросить Джулию, что его встревожило, с башни, взволнованный и запыхавшийся, сбежал оруженосец.

– Наш герцог! Он приближается с востока, и с ним около сотни человек!

Норманн быстро встал и принялся раздавать приказания. За дверью послышались топот и крики, и в холл ввалилась веселая, возбужденная толпа во главе с Вильгельмом.

Он был плотного сложения и рыжеволос, этот норманнский герцог, несгибаемый и искусный воин, относившийся с любовью к тем, кем командовал. Он остановился, окруженный своими воинами, покорно выслушивая их шумные, радостные поздравления.

Сидя па полу, Джулия видела только лес затянутых в кожу ног и мечи. Норманн, которого она окрестила про себя Черным Рыцарем, провозгласил тост. Все подняли свои разносортные кубки, рога и плошки в честь Вильгельма, герцога Нормандии, завоевателя Англии, и дружно прокричали «Ура!».

Вильгельм повернулся к своему рыцарю, благодаря за тост, за верную службу на поле боя, и, обняв его за плечи, как это принято у французов, подставил щеку для поцелуя… но вдруг прянул назад с возгласом:

– Ради Бога, что за зверька ты подвесил к поясу?

Черный Рыцарь засмеялся и приподнял длинный пучок волос Джулии.

– Это никакой не зверек, сир. На подходе к этому замку в меня выстрелили из лука и легко ранили. Стреляла английская леди, дочь владетеля этого замка, который теперь уже наверняка лежит мертвый на Калдбекском холме. В наказание я отрезал ей волосы. Она молода и не замужем, и я решил не наказывать ее как-то по-другому.

– Понимаю. – Герцог Вильгельм задумчиво оглядел столпившихся вокруг людей. – И где эта английская девица сейчас? Надеюсь, ей не причинили вреда? Ты хорошо знаешь, как я отношусь к недисциплинированности моих рыцарей.

– Я это хорошо знаю, сир, и, хотя кое-кто хотел, чтобы я ее изнасиловал и повесил, я позаботился о том, чтобы этого не произошло ни с ней, ни с другими женщинами замка.

– Хорошо. Приведи ее сюда. Хочу посмотреть на эту отважную девушку, которая осмелилась пустить стрелу в моего рыцаря. Вижу, она рыжая, а это признак большой смелости или кипучего темперамента. В моем случае и то, и другое!

Под всеобщий хохот Вильгельм взъерошил свои довольно грязные рыжие патлы.

Толпа расступилась, открыв взорам сидящую на полу Джулию. Черный Рыцарь, привязавший прежде конец поводка к креслу, подошел и, развязав узел, взял Джулию за локти и поставил на ноги.

– Позвольте, сир, представить вам леди-лучницу.

Все засмеялись, а Вильгельм поморщился.

– Ради всего святого, снимите с нее этот ошейник. Это походит на то, словно ее собираются повесить, а я уже достаточно навидался смертей и насилия последние дни.

Черный Рыцарь быстро разрезал кинжалом обвивавший шею Джулии шнур, даже не поцарапав ее. Руки, однако, он так и оставил связанными за спиной.

– Она ведь не бешеная, не опасная? – спросил Вильгельм.

Мужчины – герцог, и рыцари, и другие воины – посмотрели оценивающе на тонкую фигурку.

– Эти саксы, сир, все до одного опасны, пока не присягнут вам.

– Правда? Тогда она присягнет.

– Думаю, она не согласится.

– Почему вы так в этом уверены, мой добрый рыцарь?

– Из-за стрелы в моей ноге, ваша светлость.

Прошелестел тихий смех, Джулия недовольно поморщилась – она ничего не поняла. Вильгельм заметил это.

– Она говорит по-французски?

– Нет, сир.

– Ни одного слова?

– Ни единого, сир.

– Ну, тогда с божьей помощью научится! Как и все англичане. Норманнам и саксам предстоит жить бок о бок, и мы станем единым народом. Могучим, гордым народом. С этого дня начинается новый век, и начнет его здесь и сейчас вот эта девушка. – Вильгельм мгновение помедлил, решая. – Я отдам ее в жены одному из моих рыцарей, и они честным порядком соединятся в священном союзе и зародят новую жизнь. Это будет, пусть в самой малой степени, возмещением за те многие и многие жизни, которые я погубил, сражаясь с Гарольдом за это королевство, что меня глубоко удручает. – Вильгельм умолк, оглядывая своих людей и думая о том, кто из них холост и подходит для его цели.