Твою мать. Она разбивает моё сердце.

– Я знаю. Но ты должна держаться. Давай прогуляем остаток дня. Я хочу показать тебе кое-что.

– Что? – она наклоняет голову и смотрит на меня отчаянными и потерянными глазами, которые умоляют меня спасти её.

Я встаю и собираю наш нетронутый обед, пихая всё, что могу, в сумку:

– Это сюрприз.

– Ты же знаешь, я ненавижу сюрпризы, – тяжело вздыхает она.

И это правда – ненавидит, но нуждается в ощущении восторга от сюрприза. Ей необходимо чувствовать себя живой.

– Давай. Сегодня пятница, твой отец будет работать все выходные, и Нона будет занята какой-то ярмаркой на Хайвэй, 151. У нас полная свобода действий. Давай отправимся в путешествие.

– Но мы никогда не путешествовали. Мы никогда не покидали Бивер-Дэм.

– Тем более.

Я хватаю её за руку и практически тащу из кафетерия. Она начинает смеяться, и я останавливаюсь, когда мы заходим в холл.

– Чего ты смеешься?

– Просто, каким образом, по-твоему, мы поедем в путешествие? Мне тринадцать, тебе пятнадцать. Ни у одного из нас нет водительских прав.

– Ты слышала об автобусах?

– А ты слышал о проживании несовершеннолетних там, куда ты собираешься взять меня?

– Черт!

Она снова смеется:

– Угу.

По крайней мере, она смеется. Её лицо повеселело и это само по себе нечто важное.

– План Б.

Я снова хватаю её и начинаю тащить по дорожке, пока она не достигает того же темпа, что и я. Я иду с ней вдоль дороги и границы леса, стараясь сохранить её спокойствие. Я замедлился до прогулочного шага, и она последовала за мной, её дыхание тяжелое и быстрое, как и моё. Я никогда не занимался спортом, в школе меня просили играть во все сезонные виды спорта, но я всегда отказывался. Они тренируются три раза в неделю: в субботу утром, во вторник и в четверг после полудня. Вы можете понять моё затруднительное положение. Такое чувство, будто сходишь с ума. Чарли могла бы смотреть, как я тренируюсь, каждый день, но не в третий четверг месяца. Если бы она не была там, где ей было положено быть, это был бы худший вариант для неё. Мы ощутили это на своей шкуре.

Существует несколько причин, почему Чарли хочет угождать своему отцу: первая – потому что он промыл ей мозги, а вторая – когда он не доволен, то становится опасным. Она утверждает, что была больна в это же время в прошлом году, возможно, ей нужно верить в это. Она некоторое время не могла встать с постели, а потом три недели не ходила в школу. Тем не менее, я знаю, что с ней случилось на самом деле. Я смог разглядеть синяки на верхней части её рук, когда она была без рубашки и ощущал её мягкую кожу под своими пальцами. Я видел один на её шее, там, где лучше бы я ее поцеловал. Я не отходил от ее постели, пока она поправлялась и только один раз вышел в ванную, когда знал, что её отца не было в доме.

Она никогда не рассказывала мне, что на самом деле случилось. Интересно, она и по сей день блокирует это в себе? Что я знаю точно, так это то, что в четверг, перед её возвращением в школу, мы переступили большую черту, которая была утрачена навсегда. Изменилось всё внутри нас. Мы стали немного светлее друг для друга и темнее для общества.

Мы вернулись домой, горячие и потные, когда Дейви встретил нас на крыльце:

– Еще не время, – тревожно говорит он, – не время возвращаться домой.

– Не время. Но Чарли нуждается в твоём крепком объятии, поэтому мы поспешили домой, чтобы ты мог её обнять, – сказал я, покидая запыхавшуюся Чарли на крыльце, и мчусь в дом, чтобы попросить Нону помочь мне с планом Б.

Я нашел её на кухне, где она пекла печенье.

– Нона.

Она окинула меня взглядом, который говорит, что я влип, если у меня нет чертовски важной причины прогулять школу.

– Чарли нуждается в нас.

Нона вздыхает и вытирает руки о передник, на котором повсюду нарисованы бледные цветы. Это её любимый.

– Я предполагала, что эта неделя будет чрезвычайно трудной для неё.

– Что ты имеешь в виду?

– Малыш, на этой неделе годовщина смерти её матери.

– Черт! Как я мог не знать этого? Я всё знаю о Чарли… во всяком случае я думал, что знаю.

Я упал на стул и покачал головой в своих руках. Я не знаю, что это такое – потерять маму таким образом. Моя бросила нас, когда родился Дейв, а мне было 2 года.

– Натан, ты никогда не сможешь узнать всё об этой девушке. Я вижу какую-то боль и секреты в её глазах, которые она заберет с собой в могилу, и я предпочла бы, чтобы ты никогда их не узнал. Надеюсь, что со временем она излечится, но её мама – это не то, что ты можешь исправить.

Я думал, что смогу. Я имею в виду, исправить не смерть, а Чарли. Я хочу помочь ей. Я хочу, чтобы она осталась и не потеряла веру в меня или в себя. Да, я эгоистично нуждался в ней. Не только физически, моё сердце и моя душа тоже нуждались в ней. Я не представляю мир без неё, да и не хочу. Я хочу её навечно – я и она до самого конца.

Я никогда не рассказывал Ноне ни один из наших секретов. Я не рассказывал ей о Чарли и её отце, но на этот раз все было куда более серьезным, чем я мог вынести. Мы на самом деле не можем уехать и делать то, что я в действительности хочу, так что лучше выбрать хоть что-то хорошее из остального.

– Нона, ей нужно знать, что ей есть чего с нетерпением ожидать. Ты можешь позвонить миссис Фишер и узнать, можно ли нам поехать туда сегодня?

Не знаю, что творится сейчас в её голове, может ли она видеть цель этого маленького приключения, но она улыбается и кивает. Она начинает бормотать про себя, в то время как срывает свой фартук и хватает телефон со стены.

Я бегу обратно на крыльцо, где Дейви и Чарли молча сидят на ступеньках, а его рука обнимает её плечи. Не думаю, что видел такое красивое зрелище. Звучит стремно, но это правда. Она любит Дейва таким, каким он есть, и больше ничего для неё не имеет значения, и это все, что я могу просить. Я злюсь… очень злюсь, когда люди говорят дерьмо о нём. Да, он отличается от других, но не так, чтобы это имело значение.

– Нона пытается раздобыть одобрение, но я держу пари, что оно однозначно у нас, так что по коням.

Они оба поворачиваются и встают, Дейв, улыбаясь от уха до уха и Чарли скептично.

– Куда ты нас везешь? – спрашивает она.

– Да, Натан, куда? – вмешивается Дейв. Большой мальчик разборчив.

– Это секрет. Просто загружайтесь в машину, ладно? Господи.

Я хихикаю, когда Дейв несется вниз по лестнице и направляется к 'Caddy' Ноны. Но Чарли, как обычно, всё еще стоит там, поджав губы, и сверлит меня взглядом.

– Я не собираюсь разговаривать, так что смирись с этим, принцесса, и садись в чертову машину.

Она все еще стоит на крыльце, бросая мне вызов. Ладно, вызов принят. Я резко подскакиваю к ней и покатываюсь со смеху, когда она кричит и спрыгивает с крыльца, убегая к машине. Тем не менее, я быстрее, я всегда был быстрее. Когда она смотрит через плечо – уже слишком поздно, я отрываю её от земли. Она вопит во всё горло, но это хороший крик, счастливый, который я готов с радостью слушать каждый день, каждую минуту. Чарли болтает ногами, как сумасшедшая. Хотя она и маленькая девочка, из-за чего её чертовски тяжело держать, так еще и все её волосы у меня перед носом. Я ни черта не вижу.

– Ладно, вы двое, садитесь в машину, если хотите…

– Нет! – я кричу на Нону, которая замерла, когда я поставил уже замолчавшую Чарли на землю. – Не говори им. Я хочу, чтобы это было тайной.

– Они узнают, как только мы выедем на дорогу, – говорит Нона раздраженно. Она открывает дверь со стороны водителя и передает Дейву свою сумочку. – Ну, тогда залезайте. У нас нет целого дня, и у меня впереди много подготовки к завтрашней ярмарке. Что касается тебя, Натан, в следующий раз было бы уважительно уделять людям немного больше внимания, чем пять минут.

– Прости, Нона, – говорю я смущенно, но знаю, что на самом деле она не возражает, и я сделал бы это для Чарли снова в мгновение ока.

– Нейт, мне намного лучше, мы может просто посидеть тут. Я не хочу вытягивать Нону.

Я беру её за плечи и немного встряхиваю:

– Чарли, мы оба нуждаемся в этом.

Она закусывает губу и кивает. Я знаю, что она никогда не откажет мне. Я догадываюсь, что это был поступок говнюка, но сделаю всё, чтобы вывести её из этой депрессии. Мне просто нужно, чтобы она оставалась на поверхности, пока мы недостаточно взрослые, чтобы убежать и выжить, или, по крайней мере – бороться против её отца.

Мы подъезжаем к ферме миссис Фишер и с того момента, как мы выезжаем на старую грунтовую дорогу, в машине слышен гул голосов. Дейви прыгает на сидении и болтает о бобрах и их бобрятах, Нона дразнит «Я же говорила», а я хихикаю, когда Чарли берет мою руку в свою и крепко сжимает. Она знает меня, и я думаю – она знает, в чем заключается суть визита в небольшой приют.

Дейви направился прямиком в питомник, где миссис Фишер стоит с бобренком на руках. Нона призывает его притормозить, пока я ловлю Чарли с другой стороны изгороди. Именно здесь миссис Фишер держит раненных диких животных, которые в один прекрасный день смогут вернуться в дикую природу. Это моё самое любимое место из всех. Почти год прошел с тех пор, как я последний раз был здесь, да и то – в течение нескольких минут, пока Нона и миссис Фишер сплетничали и обменивались джемами. Я показывал Чарли птичник, вспоминая, как миссис Фишер нашла меня здесь в тот день. Она рассказала мне о своей работе с орлом и другими птицами, о работе и надежде на них.

Здесь мы обретем храбрость быть устойчивыми вопреки всему.

В очередной раз в клетке находится раненое животное, нуждающееся в помощи. Чарли отпускает мою руку, когда приближается к клетке, в которой сидит крупная, величественная птица. У белоголового орлана большая повязка на крыле. Его клетка отделена от основного вольера и к тому же она гораздо меньше, поэтому я думаю – он не будет пытаться летать.