– Молчи, сынок! – буркнул Святослав Иванович, понимая правоту его слов. – Нечего сеять смуту! Теперь уже поздно перестраиваться и отходить! Но запомните мой приказ! Если горожане Мстиславля ударят нам в спину, сразу же скачите к той дубовой роще! – он махнул правой рукой в левую сторону. – А оттуда мы быстро уйдем через лес в свой Смоленск!

Литовское войско быстро приближалось. Слышался лишь цокот копыт и звон оружия. Воины молчали. Непривычная для начала боя тишина угнетала смоленских воинов, и великий князь Святослав, подняв вверх свой длинный меч, крикнул зычным голосом: – Слава Смоленску! Смерть лютым врагам!

– Слава Смоленску! Слава великому князю Святославу! – взревели его воины, поднимая свое грозное оружие.

Впереди смоленского войска стояли вооруженные длинными копьями пехотинцы. Видя, что на них идет литовская конница, они рассчитывали остановить ее и, смешав вражеский строй, пропустить для решительного удара через свои ряды главные, конные, смоленские силы. Однако литовцы, казалось, разгадали их замысел. Остановив свою конницу в сотне шагах от смолян, Скиргайло что-то крикнул и быстро поскакал, огибая войско, в тыл, чтобы управлять воинами сзади. Внезапно литовцы, пристально смотревшие на смолян, выхватили из-за спин луки и выпустили в сторону врагов целую тучу стрел. Так они обычно не сражались и поступили по-татарски. Передовые смоляне не успели опустить свои тяжелые копья и с криками заметались. Одни из них попадали, раненные, на землю, другие, уклонившись от стрел, опустили вниз копья, закрываясь щитами. Шум и крики заглушили голос великого князя Святослава, пытавшегося пресечь сумятицу. Видя беспорядок в рядах врагов, литовцы не стали ожидать приказа своего полководца и железной лавиной обрушились на них. – Слава Скиргайле! Слава Литве! – кричали они, беспощадно поражая смолян. Но те, отчаявшись, потеряв несколько рядов пехотинцев, сражались до конца. Скиргайло видел, как падали, сраженные смоленскими мечами литовцы и, скрипя зубами, проклинал врагов. – Так они перебьют моих лучших воинов! – бормотал он, вздевая руки к небу. – Я вижу, что злодеи не собираются сдаваться!

Битва тем временем становилась все более ожесточенной. С обеих сторон падали на обагренную кровью землю убитые и раненые. Последние, даже лишившись боевого оружия, продолжали неистово сражаться, сцепляясь с врагами руками и ногами. Неожиданно произошел перелом: здоровенный литовский воин, подскакав к рослому смолянину, стоявшему посредине пехотного строя и укрывшегося щитом, так ударил его своей тяжелой секирой, что несчастный рухнул на землю, рассеченный вместе со щитом, как тяжелый, жалкий куль. Кровь убитого ударила густой струей в лица смоленских воинов и они, потрясенные случившимся, обмякли. Тут уже литовцы не дали им спуска! Вслед за конницей вступила в бой тяжелая литовская пехота, одетая в железную немецкую броню, и довершила разгром. Все смоленские пехотинцы были беспощадно изрублены. В это же время со стороны Мстиславля вышел большой конный отряд, возглавляемый князем Коригайло. – Слава Литве! Смерть Смоленску! – кричали его воины, приближаясь к смоленской коннице.

– Спасайтесь, сыны мои! – возопил, поднимаясь в седле, великий князь Святослав Иванович. – У нас нет сил сражаться с таким врагом! Бегите в дубовую рощу!

Но этих слов, которые были едва слышны в создавшейся толчее, не потребовалось. Смоляне, забыв о прежней славе и «превеликой гордыне», кучно поскакали в сторону речки Вехри, пытаясь найти спасение в недалеком лиственном лесу.

Но литовский военачальник это предвидел. На такой случай у него был готов конный отряд польских рейтаров, который немедленно помчался вслед за врагами. Немногие смоленские воины все же успели добраться до рощи и скрылись в ней, а вот сам великий князь и его сыновья, застрявшие в общей давке, с трудом продвигались вперед. Они едва успели перейти речку, как на них набросились, размахивая узкими, легкими мечами, польские всадники. – Эй, пся крев! – вскричал их военачальник Владзимеж, увидевший великого князя. – Готовься к смерти!

Он бросился на отступавших смолян и с размаху обрушил свой меч на спину великого смоленского князя. Но кольчуга выдержала жестокий удар, а сам Святослав, ощутив сильную боль в позвоночнике, зашатался и попытался развернуться. – Хрясь! – меч польского военачальника, скользнув по кольчужной сетке, попал в незащищенное место на шее. – Вот и пришла моя кончина! – пробормотал, теряя сознание и падая на сырую землю, Святослав Иванович. – Нет, лютый враг! – вскричал, видя гибель великого князя, его племянник, Иван Васильевич, поворачивая коня и пытаясь сразиться с преследователями. Но в этот миг на него посыпались удары едва ли не десятка вражеских мечей, и разрубленное тело несчастного князя медленно выползло из залитого кровью седла. Еще немного, и польские рейтары с торжествующими криками окружили остатки смоленского войска, не успевшего отойти. – Нет им пощады, разите! – кричал, ликуя, воевода Владзимеж. – Отомстим же этим врагам за несчастных замученных крестьян! Смерть им!

Но в это время над полем битвы раздался трубный звук литовского горна.

– Вот досада! – буркнул Владзимеж, подавая знак своим воинам прекратить избиение. – Значит, Скиргайла решил пощадить их! Не будем спорить: иначе потеряем свои злотые за упрямство!

Вечером Скиргайло в своем походном шатре в окружении братьев-князей и воевод обсуждал будущую судьбу плененных смоленских князей Юрия и Глеба Святославовичей.

– Их всех нужно предать лютой казни! – предложил Корибут Ольгердович. – Зачем нам такие злодеи в Смоленске? Мы пока не сможем присоединить к нашей земле Смоленск, а вот было бы неплохо посадить туда дружественного нам русского князя, как наместника!

– Где же мы найдем такого верного нам князя? – усмехнулся Скиргайло. – Неужели вы не помните предательства смоленских князей? Для чего же мы теперь сражались? Мы не найдем среди русских князей достойного правителя!

– Это правда! – кивнул головой Витовт Кейстутович, сидевший на передней скамье между Корибутом и Лугвением, напротив кресла великого князя. – Трудно найти такого русского князя, которому можно было бы доверить богатый город или удел…Однако я помню князя Романа Молодого, который верно служил нашей Литве, но поддался на обман москалей! А теперь он, славный воин, живет в Москве в бедности и унижении. Я думаю, что неплохо бы позвать его к нам и назначить нашим смоленским наместником. А там, со временем, и совсем приберем Смоленск! Я слышал, что Роман – верен своему слову и никогда не нарушит данной им клятвы…

– Неужели ты забыл, брат мой, как тот Роман изменил клятве, данной моему батюшке? – усмехнулся Скиргайло, качая головой. – Вот он и пребывает в Москве в таком положении из-за своей вины! Забудь о нем! Я вот только что разговаривал с Юрием, сыном убитого нами злодея Святослава, и он обещал мне со слезами, что будет верно служить Литве! Пусть пока владеет Смоленском, как законный князь! Зачем обижать смолян без надобности? А если этот Юрий не оправдает наше доверие, тогда мы легко прогоним его и заберем себе город!

– Это неправильно, брат! – возразил Лугвений Ольгердович. – Разве мы не видели страшных злодейств, совершенных смоленскими князьями? Или не проливали горючих слез, глядя на изуродованные трупы невинных людей? Зачем оставлять в живых этого убийцу и лютого мучителя? Ему нужен не Смоленск, а острый меч в шею!

– Ты не понял всей моей хитрости, брат! – сказал, глядя в лица своих братьев, великий князь Скиргайло. – Мы же поставим в Смоленске этого злодея Юрия для нашей же пользы! Всем известны его жестокости и непотребства! Кроме того, он – страшный трус…Разве станет храбрый человек издеваться над беззащитными смердами и убивать безвинных детей? Нет сомнения, что этот Юрий – негодный правитель!

Знатные литовцы с недоумением переглянулись.

– А когда смоляне обнаружат, какой их князь негодяй, – весело продолжал Скиргайло, – и натерпятся от него горя, тогда они сами перейдут под нашу руку, как это сделал Брянск во времена нашего батюшки! Зачем нам какой-то верный русский князь, если Юрий сделает все, что нам нужно!

– Ты, брат, хитер, как старый лис! – сказал, поморщившись, Корибут, привстав в волнении со скамьи. – Я бы до этого не додумался! Как мудро!

Остальные же молчали.

– Пусть сюда приведут этого злодея Юрия! – распорядился Скиргайло, потирая руки. – Эй, мои верные слуги!

Князь Юрий Святославович вошел в шатер великого литовского князя в сопровождении двух могучих рослых литовских воинов. Обойдя скамьи знатных литовцев, он приблизился к креслу Скиргайло и рухнул перед ним на колени. – Прости меня, великий князь! – завопил он, рыдая. – Пощади мою непутевую жизнь! Я не хотел вторгаться в твои священные земли, но был вынужден послушаться своего престарелого батюшку! Наш отец совсем обезумел на старости лет и вынудил нас совершить великое зло! Прости нас, могучий князь!

– А если я, в самом деле, прощу тебя, Юрий, – расплылся в широкой улыбке Скиргайло, – и даже верну тебе отцовскую вотчину, ты будешь любить нашу славную Литву и верно служить ей?

– Буду! Буду, великий государь! Если надо, я отдам свою жизнь за тебя и славную Литву! – хрипло прокричал Юрий Святославович, катаясь на земле у ног Скиргайло и пытаясь поцеловать его сапоги. Наконец, он ухватился за сапог и с шумом его чмокнул.

Знатные литовцы с презрением переглянулись.

– Тогда слушай меня, Юрий, – наставительно молвил Скиргайло. – Если ты обманешь меня или придумаешь какую-нибудь злую хитрость, то тебе не видеть ни твоего города, ни белого света! Ты потеряешь свой удел, а мы передадим его славному москалю, Роману Молодому! Понял?

– Понял, – пробормотал, не веря своим ушам, князь Юрий.

– Тогда ты сегодня же войдешь в Смоленск с моими людьми, – сказал в заключении Скиргайло, подняв вверх правую руку, – и выплатишь нам большой выкуп за свой княжеский «стол»! Но не смей утаивать ни золото, ни серебро! Ты должен надолго запомнить, как опасно идти против нашей славной Литвы и нарушать наши священные границы! Смотри же и не забывай!