– Может принять польскую корону? – думал, забыв об охоте, Ягайло. – Тогда придется оставить «стол» великого литовского князя! И кому его оставить? Неужели Витаутасу? – Он вздрогнул. – Но Витаутас – непокорный князь, как и его батюшка! Тогда в Литве опять начнется междоусобица! А если он снова заключит союз с тевтонами? Тогда я не найду покоя и у ляхов!

В это время до его ушей донесся отдаленный шум, и на поляну, прямо на Скиргайло, выскочил крупный, увенчанный пышной рогатой короной олень. – Давай же, брат! – приглушенно крикнул Ягайло, хватаясь за рогатину. Но Скиргайло не нуждался в поучении: ловко выскочив вперед, он вонзил свою рогатину прямо в грудь прекрасного животного. Олень зашатался и упал на передние ноги. В этот миг из кустов выскочили двое великокняжеских слуг. Один из них прыгнул на спину умиравшего животного, а другой, вытащив из-за пояса длинный нож, быстро перерезал оленю горло.

– Все, мой господин! – радостно доложил он, подбегая к Ягайло и вытирая вырванным из земли мхом окровавленный клинок. – Мы завалили отменного оленя!

– Хорошо! – весело сказал Ягайло, хлопнув своего охотника по плечу. – Я доволен тобой, Курдас, но где другие звери? Разве их больше нет в наших лесах? Неужели оскудели?

В это мгновение из-под огромной ели, возвышавшейся в десяти шагах от великого князя, раздался ужасный дикий рев и прямо на него выскочил здоровенный косматый медведь. Зверь, напуганный преследователями, был так разъярен, что бежал, не разбирая дороги и, натолкнувшись на ель, пришел в полное неистовство. Увидев стоявшего неподалеку человека, он посчитал его главным виновникам своих страхов и сразу же ринулся вперед.

– Какой ужас! Помогите мне, наши древние боги! – вскричал Ягайло, выставив перед собой рогатину и пытаясь отбиться от огромного зверя. Но тот, выпучив багровые глазки и брызжа слюной, буквально влез своим мохнатым животом на железное острие и, взревев от боли, замахав лапами, прыгнул на великого князя. Рогатина с треском сломалась, и Ягайло, потеряв равновесие, рухнул наземь. Если бы не подбежавший вовремя Скиргайло, дело было бы кончено, и медведь просто растоптал бы великого князя. Но тот не растерялся и, выхватив из рук бежавшего к нему охотника рогатину, с силой ударил ею медведя по голове. Этим он зверя не убил, но отвлек его внимание от лежавшего на земле венценосного брата. Медведь, взревев от новой боли, повернулся к Скиргайло. Встав на задние лапы, он медленно пошел на другого врага. Зрелище было престрашное. Дикий зверь, морда которого была залита кровью, а из брюха торчало обломанное древко рогатины, жаждал расправиться со своими мучителями. Но было видно, как тяжело ему давался каждый шаг. – Еще немного, – подумал невозмутимый, слегка подвыпивший, Скиргайло, – и медведь потеряет силу! Надобно выманить его на себя…

И он стал медленно отступать назад. Видя движения ненавистного ему человека, медведь ускорил ход, но в это мгновение к Скиргайло подбежали очнувшиеся от внезапного оцепенения охотники. Они, вытянув перед собой длинные рогатины, встали рядом с князем и ждали разъяренного зверя. Последний же, остановившись перед отчаянными литовцами, казалось, заколебался, но вдруг, резко дернулся и прыгнул. Рогатины с силой вонзились в его бока, но под тяжестью огромной туши, их древки обломались и зверь, словно бессмертный демон, полез на четвереньках на потрясенных людей, изрыгая из огромной пасти потоки густой черной крови. Было видно, что он издыхает, но даже случайный, косой удар могучей лапы мог убить любого попавшегося ему на пути.

– Хватайте бревно! – вскричал Скиргайло, наклоняясь и пытаясь поднять толстый ствол лежавшей под ногами березы. Слуги-охотники бросились к нему, и все они вместе с трудом оторвали от земли тяжелую деревяшку. И как раз вовремя: медведь, ткнувшись мордой в березу и схватив обеими лапами полусухие ветви, стал жадно их ломать, вгрызаясь зубами в мягкую кору. Еще мгновение и он, отшвырнув березовый ствол вместе с прилипшими к нему охотниками, как пушинку, встал на задние лапы и, простирая к небу страшную окровавленную голову, заревел. Его дикий протяжный вой, казалось, оживил окрестности. И тут до ушей лежавших на земле Ягайло, Скиргайло и их слуг-охотников донесся лай собак. – Только бы наши люди вовремя подоспели, – подумал Скиргайло, вскакивая на ноги и вытаскивая из ножен свой славный боевой меч. – Этого зверя мечом не одолеешь!

Однако медведь, ослабев после вопля, в который вложил свои последние силы, неожиданно, повернувшись изумленной мордой к охотникам, рухнул на землю, как куль.

– Кажется, этот зверюга издох, батюшка, – пробормотал один из охотников, лежавший на земле. – Я чувствую, что он уже не встанет!

– Иди же, Трабус, – кивнул головой Скиргайло, – и осмотри это чудовище!

В это время на поляну выскочили остальные охотники с целой сворой собак. Увидев лежавшего окровавленного медведя, псы яростно залаяли, пытаясь вырваться из ошейников, но охотники крепко держали их за поводки.

– А где же великий князь?! – крикнул самый старший охотник, седоволосый Довнар. – Куда он делся?

Скиргайло указал рукой в сторону березы, под которой молча сидел его венценосный брат.

– Поехали домой! – крикнул тот, как бы очнувшись от потрясения. – Наши люди сами разберутся с добычей!

– Да, брат, вот так охота! – сказал ему Скиргайло, когда они выехали на большую дорогу. – Мы сами чуть не стали пищей лютому зверю!

– Благодарю тебя, брат! – ответил Ягайло, покачиваясь в седле и морщась от боли: во время падения он ударился головой о березовый ствол и набил себе шишку. – Если бы не ты, я бы погиб! Ты – великий храбрец!

– Пустяки, брат! – усмехнулся Скиргайло. – Это крепкое вино помогло мне! Если бы не оно, придавшее мне смелости, нам бы не миновать беды! А ты попрекаешь меня пьянством! Разве можно жить без доброго вина?

– Теперь я это вижу, брат, – покачал головой Ягайло. – Но у меня сейчас много забот! Я до сих пор не знаю, кому передать великое княжение, если я стану польским королем! Витаутасу – боюсь! Он может опять сойтись с немцами! А старшего брата Андрея я не люблю…И Дмитрия – тоже! Почему он не пришел мне на помощь со своими брянскими людьми, когда я воевал с Кейстутасом и Витаутасом? Лучше бы мы оставили Брянск Роману Молодому! Он – прекрасный воин и человек слова! Я слышал, что он влачит жалкое существование и совсем забыт Дмитрием Москалем! Было бы неплохо заманить этого славного воина в нашу Литву и привлечь на ратную службу! Я подумаю об этом, когда мы разберемся с поляками! Как ты думаешь, стоит мне жениться на польской красавице Ядвиге?

– Может и стоит, – пробормотал Скиргайло, – но ведь всем известно, что она уже давно не девица! Говорят, что ее познают многие знатные люди едва ли не во все дыры! Я бы не связывался с такой непотребной девкой! Она станет гулять и будучи замужем! Ей, видимо, нужен дрын по самое колено!

– С дрыном у нас все в порядке! – усмехнулся Ягайло. – Слава богам, что мы не обделены телесной силой! Никакой австриец с нами не сравнится! Однако будет об этом! Надо думать о великокняжеском «столе»! Я вот считаю, что венец литовского государя больше всего подходит тебе! Пусть ты любишь крепкие вина и хмельные меды, зато отважен и храбр в сражении! Поэтому я предлагаю тебе, мой славный брат, свое место! Ты должен стать великим литовским князем!

ГЛАВА 16

НОВГОРОДСКИЕ ОБИДЫ

Князь Роман Михайлович Молодой скакал впереди Запасного полка рядом с сыном Дмитрием. – Нет покоя на старости лет! – думал он, покачиваясь в седле. – Из-за каких-то пустяков приходится ездить в такой холод!

Зима 1384 года была, в самом деле, суровой. Сразу же после обильных снегов, выпавших в конце ноября, ударили сильные морозы. По ночам было слышно, как трескался лед на Москве-реке, а розовые рассветы в белесой дымке обещали долгие холода…

В это суровое время великий князь Дмитрий Иванович послал своих людей – Федора Андреевича Свибла, Александра Белеута и Ивана Федоровича Уда – в Великий Новгород за «черным бором». Великому московскому князю не хватало серебра для выплаты ордынского «выхода». После ужасного разорения, которое нанесли татары Тохтамыша, московская земля не могла обеспечить достаточного поступления денег. Помощи ждать было неоткуда, и поэтому Москва опять прибегла к последнему средству – ограблению Великого Новгорода. Поскольку новгородцы уже выплатили свою часть ордынского «выхода» и «жалование» Москве, эти дополнительные, непредусмотренные договорными отношениями поборы, считались даже самими москвичами «неправедными», «черными» делами. Известно, что новгородская знать, как это искони было принято на Руси, стремилась переложить все тяготы и налоговое бремя на плечи простонародья. В свою очередь, «черный люд» воспринимал это как насилие и частенько бунтовал. Поэтому московские бояре очень неохотно отправлялись в поход: никто не хотел рисковать своей жизнью! На последнем боярском совете московская знать долго обсуждала возможные источники доходов, но ничего существенного предложить не смогла. Когда же кто-то посоветовал «пощупать богатых новгородцев», большинство бояр выступили против этого. – Новгородцы полностью расплатились с нами! – возмутился Иван Родионович Квашня. – Зачем нам тормошить беспокойный город и вызывать беспорядки?!

Тогда великий князь Дмитрий вспомнил о многочисленных походах новгородцев на юг, «по Волге», о «славном воине Прокопии», воеводе новгородских ватажников, которые не только грабили земли Нижегородчины, Булгарии, но даже волжские города ордынских ханов и окраины московского удела! – Разве не новгородцы разорили нашу Кострому?! – вопросил Дмитрий Иванович. – Неужели вы забыли о позоре воеводы Плещеева? Это же было совсем недавно! У новгородцев всегда есть серебро! Пусть не прячут свои богатства в тяжелые для нас годы! Они должны помочь русской земле! Разве они были на Куликовом поле и проливавли свою кровь в борьбе с бусурманами? Отсиживались и ждали, со всем своим бесстыдством, кто кого одолеет! За это нужно заплатить выкуп!