Константин Сычев - Роман Молодой

Дмитрий Ольгердович схватился с первым же рослым татарином и, взмахнул мечом. Но широкоплечий мурза увернулся, и на брянского князя посыпался целый град стрел. Первые татарские стрелы не задели брянцев, они полетели на другие полки. Но теперь на сырую землю упали впереди идущие брянские воины. – Идите вплотную, люди мои! – вскричал Дмитрий Ольгердович, пытаясь перекричать дикие татарские вопли. – И закрывайтесь самими татарами!

Наконец, ему удалось достать концом своего меча шлем татарского мурзы. Тот закачался в седле, откинулся назад, но был беспощадно сражен сулицей подступившего к нему воеводы Пригоды Уличевича. Татары, увидев, что пал их мурза, не только не испугались, но пришли в большую ярость, бросаясь на убийцу. – Сюда, нечестивые! – крикнул боярин Пригода, пытаясь отбить нападение сразу нескольких наездников.

– Жди меня, брат! – крикнул ему Дмитрий Ольгердович, стремясь пробиться через столпившихся татарских конников. Но те уступать не собирались. Брянский князь сбил с коней уже трех здоровенных татар, и ему оставалось совсем немного, чтобы добраться до своего воеводы, но в это время он ощутил страшный удар сзади, и в его глазах вспыхнуло ослепительное пламя. – Значит, окружили! – мелькнула у него последняя мысль. – Теперь уже поздно…

И он рухнул, умирая, на обагренную кровью землю.

– Батюшка! – закричал его пасынок Андрей, увидев страшное зрелище. – Как же это?! Почему ты не увернулся?!

Он, подстегнув своего коня, с яростью устремился к месту, где еще мгновение тому назад сражался его отец. За ним помчались все остальные бойцы, пока еще не принявшие участие в сражении. Но все было напрасно. Татары не только не собирались отступать, даже теряя своих лучших воинов, но продолжали давить на потрясенных русских. К ним прибывали все новые и новые подкрепления. Тем временем основная масса объединенного войска продолжала наступать, пытаясь придти на помощь окруженному брянскому полку. – Брат! – кричал Андрей Ольгердович, размахивая мечом и поражая многих врагов. – Я помогу тебе! Подожди немного!

Однако в это время на его полк налетел сам татарский хан Тимур-Кутлук. Он как грозная птица мчался на литовского князя, выпучив глаза и дико крича: – Аман, Аман тебе, лживый лэтвэ!

Князь Андрей, перебросив меч из правой руки в левую, достал прикрепленное к седлу копье и, не задумываясь, с силой метнул его в незадачливого хана, которого он никогда доселе не видел и просто принял за важного мурзу. Будучи уверенным в метком попадании, он, даже не глянув в сторону врага, вновь взял в правую руку меч и устремился вперед.

– Аллах! Аллах! – закричали татары, видя угрозу своему хану. Копье князя Андрея попало в обитый железом ханский щит и едва не выбило хана из седла. Пока он пытался сохранить равновесие, Андрей Ольгердович подскакал ближе и изо всех сил нанес хану страшный удар мечом. – Трах! – меч опытного воина пришелся в правое плечо Тимур-Кутлука, тот вздрогнул, выпустил из рук свой длинный кривой меч и рухнул, потеряв дар речи, на степную землю.

– Аман, аман славному хану! – в ужасе завопили остановившиеся татары.

Услышав слово «хан», князь Андрей замер, утратив на мгновение боевое чувство.

В это время Тимур-Кутлук, получивший тяжелую рану, вдруг зашевелился и попытался встать на ноги.

– Аллах! Всемогущий Аллах! – вновь заорали ободренные увиденным татары, устремляясь на князя Андрея и его воинов. – Наш славный государь жив! Аман вам, коварные лэтвэ!

Еще долго продолжалась ожесточенная битва. Но утомленные, не имеющие поддержки русские и литовские воины погибали буквально на глазах. Они сражались с превосходящими силами противника почти в темноте: их лица были залиты потом и кровью, застилавшими глаза. В воздухе стоял нестерпимый смрад от льющихся крови, мочи, испарений, исходивших из рассеченных животов! В месиве битвы воины не заметили как пал славный князь Андрей Ольгердович.

Другие литовские воины, видя, что им не удастся прорваться на помощь окруженным брянцам, прекратили попытки наступать и только отбивались. Брянский полк был теперь обречен. Не помогли сражению и тяжелые немецкие пушки, выпустившие несколько залпов в сторону скопления татарских всадников. Но те разъезжались почти без урона, после чего вновь с яростью нападали на противника. Стрелять же в общую кучу не было никакого смысла: можно было перебить и своих воинов…Постепенно сражение перешло в избиение и в тот самый решающий миг, когда еще можно было что-то спасти, неожиданно раздался звучный сигнал литовского рога. Это означало одно: общее отступление! Великий князь Витовт с остатками своего отряда, князья Свидригайло Ольгердович и Сигизмунд Кейстутович, стали быстро выходить из опасного, достигаемого стрелами, пространства. За ними в строгом, уставном порядке отступали немецкие рыцари, которых татары не преследовали из-за суеверного страха перед железными доспехами немцев, напоминавших им языческих идолов. Но впереди, обгоняя всех, мчался, спасая свою жизнь, пан Щуковский, воспользовавшийся тем, что основная масса татар увязла в сражении с отчаянно сопротивлявшимися окруженными воинами. Его едва догонял бывший хан Тохтамыш со своими двумя сыновьями. Они намного опередили великого князя Витовта и немецкий отряд.

Только к концу дня татары Тимур-Кутлука сломили последнее сопротивление окруженных и добили оставшихся на поле боя раненых врагов.

– Мы разгромили этих наглых лэтвэ! – сказал седовласый Едигей, медленно объезжая поле битвы и разглядывая трупы своих и вражеских воинов. – Однако и наши потери чрезвычайно велики…

– И тяжело ранен мой батюшка! – сказал старший сын Тимур-Кутлука Шадибек. – Он едва жив! Долго не протянет…Как нам быть, славный Идигу?

– Что поделаешь? – пробормотал, мрачно улыбаясь, Едигей. – Такова судьба воина…А теперь нужно дать отдых нашим людям…Завтра пойдем на Лэтвэ! Пора нам пощипать их тучные земли и добыть себе богатых данников! А пока обойдем поле битвы…Пусть наши люди обдерут покойных воинов и сложат в общую кучу боевые доспехи, серебро и пожитки! Я сам потом разделю нашу добычу между всеми!

Князь Роман Михайлович объезжал окрестности Брянска. Май 1400 года был благодатным временем: цвели луга, зеленели, наливаясь соком, посевы в огородах брянских горожан. Пахло близкой Десной, только недавно вошедшей в свои берега.

Князь и бояре, окружавшие его, с наслаждением вдыхали воздух их родного города и с видимой радостью оглядывали знакомые места.

– Там была кузня одного доброго человека, княже. Он ковал предивные доспехи! – сказал сидевший в седле своего серого коня боярин Влад Изборович. – Но вот завистливые враги выжили его отсюда! И он ушел неведомо куда! Ведь известно, княже, что одаренному человеку нет места на Руси: все его травят! Только ты один привечаешь славных людей!

– Благодарю, мой верный Влад! – улыбнулся Роман Михайлович, приветливо кивая склонившимся перед ним в поклонах местным кузнецам, выбежавшим поглядеть на князя. – Что теперь говорить обо мне? Так уже сложилась моя жизнь, что ни одного моего доброго начинания не удалось завершить! Взять хотя бы Чернигов…Мне так хотелось возродить его былое величие! Однако наш господин, великий князь Витовт, этого не позволил! Ох, незримы твои замыслы, Господи!

– Тебе хватит дел и в Брянске, батюшка! – сказал Тихомир Борилович. – Надо навести порядок и в городе, и в уделе! Это хорошо, что ты сразу же начал объезды всей земли! Ведь в каждый дом брянского горожанина пришло горе! Поехали в сторону Козьего болота, надо осмотреть одну бедную избу!

Князь и его свита повернули коней и медленно поскакали по Большой Княжей Дороге, обходя возвышавшуюся на холме крепость.

Путь был короток, но князь, погрузившись в свои мысли, ушел в недалекое прошлое.

Как он был благодарен Богу за то, что его сын Дмитрий, несмотря на свое горячее желание, не был взят Витовтом в прошлогодний поход на Орду!

Дмитрий Романович уже собирался ехать с воинами в Смоленск, но Витовт прислал в Чернигов гонца с приказом: – Раненому Дмитрию оставаться в Чернигове и ждать особого распоряжения!

После тяжелого ранения, сильно изуродовавшего лицо Дмитрия Романовича, Витовт посчитал, что тому еще нужно восстановить свои силы.

– Однако мое лицо уже не такое страшное! – возмущался, слушая разъяснения великокняжеского гонца, князь Дмитрий. – А глаза совсем не пострадали!

В самом деле, глаза Дмитрия Романовича сохранили зоркость, однако татарская железная рукавица сильно повредила ему нос, рассекла нижнюю губу и разорвала левое ухо. Когда князь Дмитрий вернулся домой, весь опухший и иссеченный, его жена долго рыдала, глядя на такое чужое, одутловатое лицо. Не скрывала слез и мать, княгиня Мария. – В твоем теле едва теплится жизнь, сынок! – говорила она, глотая, слезы. – Я больше не пущу тебя на войну!

Отец, же, князь Роман, только покачал своей седой головой, но остался доволен: – Твои раны, сынок – высокая награда славному воину! – сказал он, едва не повторив слова великого князя Витовта.

Когда же сын, махнув рукой, призвал боярина Буяна Дарковича, притащившего с собой заветную калиту убитого в сражении татарина, который так жестоко изуродовал лицо князю Дмитрию, и боярин, войдя в княжескую светлицу, высыпал перед князем Романом на его небольшой дубовый стол добытые сокровища, черниговский наместник не скрывал своей радости.

– За такие богатства, Дмитрий, – весело сказал он, перебирая золотые и серебряные монеты, слитки серебра, драгоценные камни, – можно поцарапать рожу! Здесь целое состояние! Очевидно, тот татарин славно поохотился! Теперь у тебя, твоих сестриц и матушки всегда будет серебро! После такой добычи нам не нужны чужие милости! Здесь будет сокровищ…на тысячу новгородских гривен, если не больше! Этого нам хватит до конца жизни!

И он спрятал привезенное сокровище в свой особый сундук, ключ от которого хранился только у него.