– Кто ты и зачем сюда прибыл? – спросил, не сводя глаз с незнакомца, великий князь Ольгерд.

– Я боярский киличей, славный государь! – ответил посланец приятным басовитым голосом. – И прислан к тебе из Брянска, чтобы сообщить важные сведения.

– Как твое имя? – вопросил Ольгерд, все еще сохраняя подозрительность.

– Я – Белюта Соткович, сын бывшего княжеского мечника! – ответил незнакомец. – Мой батюшка снарядил меня в путь по просьбе всех брянских бояр, чтобы я успел рассказать о наших бедах и опасности, угрожающей тебе! Я скакал налегке, без боевого снаряжения, чтобы не опоздать!

Тут только Ольгерд и его спутники увидели, что брянский посланец имел лишь один меч, небрежно пристегнутый к широкому кожаному поясу.

– Да, вижу, – пробормотал великий князь. – Ты так спешил, что даже не надел боевых доспехов. Тогда было бы трудней добираться…Ну, что ж, говори, что там у вас в Брянске приключилось?

– Там, государь, произошло следующее, – начал Белюта Соткович и подробно рассказал о случившемся. Оказывается, брянский князь Василий получил из Смоленска известие о том, что на удел его отца идет литовское войско и принял решение оказать помощь Смоленску. По приказу князя Василия его бояре в течение двух дней собрали около полутора тысяч воинов – тысячу дружинников и пятьсот ополченцев. Рать возглавил сын брянского князя – двадцатичетырехлетний Иван Васильевич, а сам князь остался в городе, поскольку ожидались беспорядки, и он, имея всего две сотни дружинников, рассчитывал «сам навести порядок». Воины плохо знали молодого князя Ивана, ибо он за все время правления отца был не у дел: лишь ездил на охоту да искал только одни развлечения. Правда, брянский князь возил его с собой на ратные сборы и кое-чему научил, но воинского опыта и, что самое главное, уважения со стороны дружинников, ему не обеспечил…Войско этого, незакаленного в боях князя, шло медленно и спокойно, надеясь, что литовцы не успеют до них подойти к Смоленску. – Смоленский гонец говорил, что твое войско, государь, только готовится в поход и поэтому можно не спешить, – подвел итог своей речи брянский посланец. – Тогда я поскакал к тебе другой дорогой, имея двух лошадей, чтобы предупредить тебя. Иди, государь, на брянские полки и разбей молодого князя Ивана! Нельзя допустить, чтобы он соединился со смоленским войском…А потом ты можешь без труда занять Брянск! Как только твои воины подойдут к городу, мы сразу же поднимем мятеж, прогоним ненавистного князя Василия и примем к себе Романа Михалыча Молодого!

– Что ж, славный брянский человек, – задумчиво сказал, выслушав посланца, Ольгерд, – если ты сказал правду, я отблагодарю тебя щедрой наградой! А пока иди в мой обоз и жди моего решения! А мы сейчас обсудим твои сведения!

И великий литовский князь, окруженный конными родственниками и воеводами, так и не слезая с коня, завел с ними разговор. Совещание было недолгим. После нескольких слов Ольгерда Гедиминовича знатные литовцы пришли к единому решению, и войско вновь двинулось в сторону Смоленска.

– Сначала мы осмотрим город и напугаем старого князя Ивана, – молвил великий литовский князь, давая знак продолжать путь, – а потом пойдем на Брянск!

Так они шли целый день и лишь, когда стемнело, сделали привал.

На другой день, едва только рассвело, войско, приняв пищу, вновь проследовало намеченным путем.

Уже к полудню до литовцев дошел запах гари, который с каждой верстой все усиливался.

– До Смоленска уже недалеко, – подумал ехавший в прежнем порядке князь Роман Молодой. – Неужели они взяли этот сильный город?

Но его сомнения были рассеяны, как только перед глазами литовских воинов предстал в лучах едва пробивавшегося через густые черные тучи солнца прекрасный город, стоявший на холме. Клубы дыма закрывали от глаз часть крепостной стены: горели окрестные деревни и городской посад, а в дыму кружили литовские всадники. Великий князь Ольгерд поднял руку, и войско остановилось. – Нечего залезать в густой дым! – сказал он. – Подождем здесь и послушаем наших людей!

Тут же к Ольгерду подскакал литовский воевода, приведший еще раньше свой передовой полк к Смоленску. – Государь! – громко как бы отчеканил он, не слезая с коня. – Мы сожгли все пригороды и купеческий посад! И я посылал, согласно твоему приказу, человека к Ивану Смоленскому с требованием открыть ворота города перед нашим войском…

– Ну, так что же Иван? – нетерпеливо перебил его Ольгерд. – Неужели согласился?

– Нет, он выслушал моего посланца, но отказался открыть ворота! – пробормотал как-то разом сникший воевода. – Пообещал прекратить дружбу с Москвой, но не согласился заключить с нами военный союз: боится татар!

– Ладно, – кивнул головой великий литовский князь, – пока будем довольствоваться только этим…Нам надо идти туда, – он махнул рукой на юго-восток, – на Брянск! Вот пожгли здесь веси и достаточно. Сначала надо разгромить брянское войско, а там, после победы, подумаем…

И литовское войско, покорное воле Ольгерда, быстро развернулось, направляясь к другой дороге и покидая встревоженный, озадаченный Смоленск.

Литовцы шли не спеша два дня, делали по три привала в день, принимали пищу и отдыхали. Великий князь не хотел утомлять своих людей перед предстоявшей битвой. Он убедился, что смоляне не собираются выходить из города, его преследовать и, тем более, идти на соединение с брянским войском. А возможно Иван Смоленский и не знал, что к нему идет подмога из Брянска.

На третий день утром, сразу же после того, как воины приняли пищу и были уже готовы продолжить путь, в литовский лагерь вернулись посланные во время рассвета разведчики. Они доложили, что неподалеку стоит русское войско, горят костры и, по всей видимости, вражеские воины еще отдыхают.

– По коням! – вскричал Ольгерд Гедиминович, вскакивая в седло своего боевого коня. – А за нами ведите пехоту!

Литовские военачальники разбежались по своим полкам и дружинам, и вся пятитысячная литовская масса быстро, решительно пошла вперед.

Но не прошли они и часа, как увидели двигавшуюся им навстречу лавину окольчуженных брянских воинов. Также как и у литовцев, впереди неспешно шла конница, а за ней – пехота. Было ясно, что брянцы имели разведку и уже знали, что поблизости враг.

Войско возглавлял молодой князь Иван Васильевич, ехавший сразу же за Сторожевым полком, во главе Большого полка.

Князь зорко всматривался вдаль, но ничего не видел. Неожиданно он услышал крики и лязг металла. – Они столкнулись! – подумал он, и, привстав в седле, громко крикнул: – Эй, дружина, славные брянцы! Вперед! Скачите на подмогу!

И вся брянская конница, повинуясь слову молодого князя, с визгом и воплями помчалась на литовцев. – Слава Брянску! Слава брянскому князю! – понеслось над полем.

Рассчитывая напугать врага внезапной атакой и шумом, лучшие воины молодого князя Ивана врезались вслед за ратниками Сторожевого полка в передние ряды литовского войска. Литовцы, однако, не растерялись и устояли от прямого удара тяжелой брянской конницы. Некоторые из них сдвинулись на шаг и потеснили сзади стоявших. Заметив это, князь Иван крикнул: – Шибче! Шибче, брянские воины! Еще немного – и мы сокрушим нашего врага!

Вдруг откуда-то из середины литовского войска, которое из-за поднятой воинами пыли было необозримо, раздался громкий трубный гул, и кто-то выкрикнул знакомым, известным едва ли не всем брянцам, голосом: – Слава Роману Брянскому! Слава грозному Брянску! Долой Василия Смоленского!

Литовское войско неожиданно расступилось, и прямо на брянцев выскочили, окруженные конными дружинниками, двое именитых всадников, брянских бояр – Жирята Михайлович и Супоня Борисович. При виде последнего воины молодого князя Ивана остановились, опустив мечи. – Это же наш главный воевода! – сказал брянский ветеран-дружинник Жарко Судилич. – Мы не будем сражаться против него!

– Слава Супоне Борисычу!! – заорали во все горло старые брянские воины. – Слава Жиряте Михалычу!

– Да вы что?! – попытался вмешаться в развитие событий молодой князь Иван. – Разве они не враги?! Они же служат литовцам?!

– Здравствуйте, мои брянские сыновья и братья! – вскричал седобородый боярин Супоня. – Я рад, что вы помните обо мне!

– Вперед же, могучие воины! – прокричал растерявшийся князь Иван Васильевич. – Слава князю Василию!

Но его никто не слушал. Битва закончилась без жестоких потерь: лишь несколько всадников с обеих сторон получили легкие раны. Литовские воины, ведомые двоюродными братьями-боярами Жирятой и Супоней, без промедления подскакали к князю Ивану, отняли у него меч и потребовали спешиться.

– Я не сойду со своего коня! – заупрямился Иван Васильевич. – Уж если берете меня в плен, так пусть я буду на коне!

– Ладно! – буркнул литовский князь Дмитрий Ольгердович, подъехавший к нему. – Я не против этого! Поехали к великому князю!

И он поскакал конь-в-конь с пленным русским князем Иваном, провожая его к своему отцу.

Великий князь Ольгерд уже давно все понял. Его слуги как раз разбили лагерь и установили великокняжеский шатер. В нем он и принял пленного отпрыска брянского князя.

Когда Ивана Васильевича ввели и поставили перед сидевшим в кресле Ольгердом Литовским, тот улыбнулся и кивнул головой в ответ на поясный поклон, сделанный вошедшим. – Садись, Иван, – сказал он по-русски, – и будь не пленником, а моим гостем!

– Благодарю, великий князь! – тихо молвил в ответ князь Иван, склонив голову. – Но на деле я, увы, твой пленник. Стыд мне и позор!

– Это ничего, Иван! – усмехнулся великий князь. – Ты еще молод, чтобы стыдиться поражений. У тебя еще все впереди, если ты не будешь идти против моей Литвы! Только мы можем угрожать тебе, ибо у нас – непобедимое войско!

Князь Иван промолчал и еще ниже склонил голову.

Вечером Ольгерд провел в своем шатре совет. Поскольку весь брянский отряд сдался на милость победителя и брянцы единодушно отреклись от своего князя Василия Ивановича, а князя Романа Молодого признали своим брянским князем, не было необходимости посылать большое войско на Брянск.