Константин Сычев - Роман Молодой

Сам князь Роман в город не поехал, а остался наблюдать за происходившим, сидя на коне рядом с сыном Дмитрием и князем Константином. В городе действовали княжеские воеводы из знатных литовцев и брянских бояр.

Пока они брали город, княжеские слуги установили большой шатер, в котором накрыли стол, и князья уселись за трапезу, обсуждая последние события.

Из города тем временем доносились дикие крики преследуемых горожан, треск пламени, плач детей и женщин.

К вечеру в княжеский шатер вошел воевода, седобородый Влад Изборович. Крики и шум к тому времени утихли. – Наша добыча велика, славный князь! – весело сказал он. – Одного только серебра у нас теперь целая телега! И каждому ратнику досталось по две серебряных деньги! А скота пригнали – не меряно! Некуда девать! И что делать с пленниками? У нас и тех предостаточно!

– Тогда не жалейте самых жирных коров и хорошо накормите моих людей свежим мясом! Надо бы угостить их и добрым вином! – усмехнулся князь Роман. – Но поставлю только две бочки, чтобы не упились!

– Двух бочек будет мало, батюшка, – пробормотал князь Дмитрий Романович. – Им не хватит и десятка…Там же новгородцы: их не упоишь…

– Зачем ублажать новгородцев? – буркнул князь Константин. – Дайте только нашим воинам! По чарке…А напиваться нечего! Возможно, неподалеку московские рати Опасно затуманивать свои головы! А новгородцы пусть себе бражничают в городе и пользуют женок!

– Женок? – вздрогнул князь Роман. – Неужели там есть красивые женки?

– Есть, славный князь, – кивнул головой боярин Влад. – Мы пригнали к тебе два десятка самых видных! Они здесь, у шатра! Выбирай, которые тебе по нраву!

Князь Роман, тряхнув седой бородой, встал со своего кресла и, забыв обо всем, быстро вышел наружу. Его сын, белокурый Дмитрий, горько усмехнулся. – Мой батюшка совсем потерял голову от этих женок, – пробормотал он, – и забыл мою матушку! В этом нет ничего хорошего!

– Но нет и плохого, Дмитрий! – успокоил его князь Константин. – Без этих женок у славного князя застоится кровь, и тогда подойдет нежданная смерть! Ты сам, пока молод, лучше бы щупал «красных» девиц, чем судить о грехах достойных людей! Пойду-ка я и тоже подыщу себе на ночь красотку!

И Константин Белозерский вышел из шатра.

Тем временем князь Роман осматривал взятых в плен женщин, столпившихся у его шатра, и улыбался. – Вот тебе, Влад, какая пышная девка! У нее такой большой зад, добрые груди и пронзительные глаза! Как тебе зовут, славная девица? – Он наклонился к невысокой, голубоглазой, хорошо сложенной девушке.

– Омела, – тихо ответила девушка.

Очарованный ее голосом князь поднял голову. – Ладно, Омелушка, – сказал он ласково, – я сегодня же с радостью познаю тебя в моем шатре!

Девушка заплакала, запричитала. – Что здесь такого!? – возмутился князь Роман. – Отчего нелепый плач? Неужели тебе обидно возлечь на княжеское ложе?!

– Нет, славный князь! – сказала нежным, но смелым голосом, стоявшая рядом с Омелой рослая чернобровая и черноволосая красавица. – Сегодня твои воины убили ее жениха! До свадьбы оставался один день!

– Значит, она еще девица! – усмехнулся князь Роман. – Тогда оставлю ее на потом! А нынче познаю тебя, смелая женка! Как твое имя? Ты не боишься меня?

– Я – Уна, славный князь! – весело молвила черноглазая прелестница. – Я была замужем за городским кузнецом! Однако твои воины порешили его на радость мне: это был мучитель и злодей! А тебя я не боюсь! Мне сыздетства хотелось полежать под славным князем!

– Похвально! – кивнул головой князь Роман и устремил взгляд на другую девушку. В это время к нему вдруг подскакал весь засыпанный дорожной пылью литовский воин. – Отведите пока этих девиц в мой обоз! – приказал слугам Роман Михайлович и повернулся лицом к гонцу.

– Здоровья тебе и славы, могучий Роман! – сказал по-литовски суровый воин, отряхивая пыль. – Мы скакали сюда без отдыха, чтобы передать тебе приказ нашего славного господина Витаутаса! Он только что заключил мир с Москвой и отзывает тебя домой! И теперь твоим домом будет Чернигов! Вот туда и уходи со своими воинами! А твою семью и домочадцев наш великий князь пришлет к тебе в Чернигов. Литовских же воинов оставь с князем Константином, чтобы он отвел их в славный Новгород…Пусть они добиваются от новгородцев заслуженной платы за этот славный поход.

– А как же быть с пленниками и имуществом? – рассеянно спросил подошедший к беседовавшим князь Константин, слышавший слова литовского посланника. – Неужели придется возвращать?

– Не придется! – махнул рукой князь Роман. – Все это добыто в жестоком бою еще до слов киличея…Правда, можно отпустить часть пленников…Но красных девиц я не отдам!

– Поделись со мной, брат, – пробормотал князь Константин. – Я тоже люблю женок! Дай мне пару девиц…

– Да хоть всех забирай, – засмеялся Роман Михайлович. – Я вот только отберу себе красоток для банных дел, а остальные достанутся тебе! Нынче мне не до красивых девиц: надо подумать о дальнем пути и о своем Чернигове! Я возвращаюсь на землю своих предков. Слава тебе, Господи! Да будет же здоров, могуч и славен наш великий князь и мудрый король Витаутас! Он сдержал свое слово! Я до сих пор не имел такого господина и готов служить ему, не щадя себя, до самой смерти!

Дмитрий Ольгердович только что вернулся в Брянск в невеселом расположении духа. Он ездил со своей дружиной в Подолию на помощь великому князю Витовту, изгнавшему оттуда князя Федора Кориатовича. В холодный декабрь 1393 года литовские войска шли по заснеженным степям лишь только для того, чтобы «напугать» непокорного князя. Никаких битв не случилось, и Федор Кориатович сбежал со своим двором в Венгрию, только прослышав об идущих на него войсках. Пришлось брянцам возвращаться домой в эту суровую зиму без добычи. Благо, хватило съестных припасов для воинов и сена для лошадей до самого Киева.

В Киеве же брянский полк Дмитрия Ольгердовича был встречен довольно приветливо его братом, местным князем Владимиром Ольгердовичем. Последний целых три дня устраивал богатые пиры, угощая изголодавшихся, намерзшихся брянцев.

– Меня пугает дружба Витаутаса со Скиргайлой! – жаловался за пиршественным столом князь Владимир. – Они оба – великие князья – и несмотря на то, что Скиргайла отказался от престола, еще неизвестно, смирится ли он со своим унижением? Говорят, что Скиргайла хочет быть великим киевским князем! И это не за горами! А куда деваться мне? Воевать со своим братом?

– Я ничего об этом не слышал, брат, – покачал головой Дмитрий Брянский. – И Витаутас не говорил о тебе недобрых слов! Зачем ему угождать Скиргайле? Он же – его соперник!

– Однако же Витаутас остался с ляхами в Подолии и сюда не пожаловал! – буркнул князь Владимир. – Значит, он не хочет видеть меня на этом «столе»!

– Витаутас не ездил в Подолию, – усмехнулся Дмитрий Ольгердович. – Он только заставил меня присоединиться к его польским и литовским воеводам! С каждым годом становится все трудней! Я почти не бываю у себя в Брянске…И знаю только битвы и походы…Ладно, если бы ходили на крестоносцев! А то, порой, мы избиваем своих литовцев в союзе с немцами!

– А я никуда не хожу, – пробормотал Владимир Ольгердович. – У меня нет ни войска, ни денег. Город совсем обеднел. Мы по сей день выплачиваем дань татарам и кое-что отсылаем Витаутасу. Не успели мы немного вздохнуть во время ордынской смуты, как пришел нынешний царь Тохтамыш и возобновил прежнюю дань, что поддержал и сам Ягайла…А теперь и Витаутас задабривает этого Тохтамыша…И приходится платить туда да сюда! За что же мне снаряжать войска?

– Может, славный Витаутас недоволен тобой из-за этого? – молвил с мрачным лицом Дмитрий Ольгердович. – Ты же не сражаешься за него! Не думай, что татарская дань обошла меня стороной! Я тоже каждый год плачу «выход»! И Витаутаса не обижаю, отправляя ему немало брянского серебра! Сейчас трудное время…Наши леса оскудели пушным зверем, а земля неплодородна…Доходы невелики…Однако Брянск, конечно, богаче твоего Киева, брат! И домов у нас намного больше! Мои горожане – хорошие хозяева! Не истощились ремесла и промыслы…И хоромы моих бояр, купцов богаче и красивей киевских. Приезжай ко мне в Брянск! Посмотришь на мои владения, побываешь на моей охоте и узнаешь, какая славная у нас банька…А там и сам подумаешь да построишь у себя добрую крепость! Что сидеть за одним забором? Так любой враг сумеет тебя одолеть и прогнать из города!

– Эх, брат! – с горечью ответил Владимир Ольгердович. – У меня нет ни людей, ни серебра, чтобы воздвигнуть достойную Киева крепость! Разве я боялся бы гнева Витаутаса, если бы имел надежную защиту? За крепкими стенами всегда можно отсидеться!

Так и выехал из Киева Дмитрий Брянский, расстроенный бедами своего набожного брата, который с превеликим трудом собрал ему на дорогу двухдневный запас пищи и сена. Но когда он прибыл в Чернигов, где уже обосновался князь Роман Молодой, он не узнал некогда разрушенного города. Вместо длинного забора, ограждавшего город от вторжения зверья из окрестных лесов, он увидел небольшую, срубленную из добротных дубовых городен крепость, большой княжеский терем с пиршественной залой и думной светлицей, просторные, широкие избы бояр. – Ты неплохо обустроил свой город за столь короткое время! – сказал Дмитрий Брянский князю Роману при встрече. – Когда же ты все это успел? Вот бы поучиться у тебя моему брату Владимиру! Я вижу возрождающийся город!

– Здесь нет моей заслуги, – улыбнулся седовласый Роман Михайлович. – Я просто пристроил к делу своих людей и, не жалея собственных запасов серебра, хорошо заплатил наемным рабочим…И все зашевелились! У нас всегда хватало умельцев. Стоило мне только поднять клич и посулить рабочим людям хорошее жалованье – за каждых пять дней работы серебряную деньгу – и сразу же нашлись многие желающие заработать! Чего им не стараться? А если бы я владел славным Киевом, как твой брат Владимир, я бы возродил его прежнюю красоту и величие даже без серебра! Мои люди всегда готовы честно трудиться, и мы бы справились без чужой помощи, но у меня нет времени, чтобы помогать другим…Я вот хочу окружить мой город каменной стеной. Здесь поблизости есть дикий камень…Но на это надо много времени и терпения, а я уже стар и смотрю в могилу! Успеть бы возвести добротные терема моим боярам, а их просторные избы отдать дружине…Пора бы моим людям пожить в мире, покое и благополучии. Они столько пережили, слоняясь со мной по белому свету, но так и не испытали настоящей радости…